Краснопольский и Усков сняли кино о нескольких поколениях провинциалов
ВЕЧНЫЙ ЗОВ МОСКВЫ
«Краснопольский — Усков». До какого-то момента я думал, что у дяди режиссера просто длинная фамилия. Через какие-то годы режиссеров для меня все-таки стало двое. Но та детская ошибка была, по сути, своей маленькой и справедливой киноведческой теорией: «Краснопольский-Усков» в пространстве отечественного кино — это действительно одно имя. Двоюродные братья, они не только в титрах всегда вместе, но и в жизни расставались лишь на полтора месяца.
Их фильмы «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень» прорывались к зрителям через цензорские рогатки, но, выйдя на экраны, нравились уже всем. Их современная работа «Нина» заняла верхние строчки в телевизионных рейтингах. Сегодня режиссеры закончили снимать на «REN-фильме» восьмисерийных «Провинциалов» (с 15 декабря фильм начнет показывать канал REN TV).
История, придуманная сценаристом Виктором Мережко, на самом деле придумана по минимуму: Дмитрий Дибров играет телеведущего Диму, драматург Мережко накинул на себя образ теледеятеля Мережко, певец Вилли Токарев — это певец Вилли Токарев, певица Салтыкова — это певица Салтыкова и т.д. Все совпадения с реальными людьми не случайны и носят преднамеренный характер.
За основу сюжета взята очень простая и вечная уже история — покорение Москвы провинциалами. В столицу, где так хорошо живется стольким звездам, приезжают Пашка и Кошка. Он хочет стать боксером, она — поступить в театральный. Конечно, они любят друг друга, и, конечно, Москва с этими провинциальными нежностями разберется по-своему: Пашка будет вынужден участвовать в боях без правил, Кошка войдет в искусительный мир московской богемы. О фильме, который почти подсмотрен из жизни, мы поговорим сегодня с одним из режиссеров «Провинциалов» Владимиром Краснопольским.
— Владимир Аркадьевич, скажите, фильм с таким неожиданным сценарным решением мог появиться, скажем, лет 30 назад? Тогда в роли телезвезды вы сняли бы, например, Игоря Кириллова, в роли короля эстрады — Кобзона.
— Сейчас, чтобы узнать что-то о Мережко, достаточно нажать несколько кнопок в интернете. Про его отношения с женщинами и так почти все знают, почему бы теперь не рассказать эти истории от первого лица и в художественной форме? В эпоху, когда Кобзон пел «не расстанусь с комсомолом», сделать подобное кино было бы затруднительно: мы не смогли бы показать какую-то ночную жизнь людей, настоящих взаимоотношений мужчин и женщин, не нашли бы звезд, готовых играть самих себя. У людей не поворачивался язык публично оглашать правду о себе, почти все жили по нагибинской фразе: «Говори о себе только хорошее — плохое расскажут о тебе твои друзья». Но даже сейчас, когда звезды научились жить на виду, Дибров от некоторых фраз в сценарии отказался. Счел, что они принижают его образ телеведущего. Ведь самого себя можно играть только до определенного момента. И я его понимаю.
— Роль в вашем фильме стала первой, на которую Дибров согласился. Как вам с ним работалось?
— Вначале он очень волновался, и мы ему говорили: «Дима, представь, что перед тобой обычная телевизионная камера, к которой ты привык, и спокойно говори слова, которые написал твой друг Мережко». На первых дублях чувствовался нерв, а потом он работал очень профессионально. Мережко дал ему полный карт-бланш на обращение со своим текстом, и Дима в пределах нужного смысла и положенных минут импровизировал. От других актеров его отличало только то, что он привык смотреть в камеру, когда разговаривает со зрителями. Поэтому иногда нам приходилось останавливаться: «Стоп! Дибров посмотрел в камеру!»
— Главные роли — Пашки и Кошки — вы отдали молодым актерам, выходцам из провинции. Анатолий Пашинин из Владивостока, Ксения Кузнецова из Новосибирска. Это тоже для жизненной правды?
— На роль героя мы сначала думали взять Сережу Бодрова, но в то время он уже запустил свою новую картину, и нам пришлось отыскивать нашего Пашку, что называется, с нуля. Толя Пашинин привлек нас именно тем, что был настоящим провинциалом: он все время говорил «спасибо», чувствовал себя неловко, в нем была та чистота, которую не сыграть москвичу, с 14 лет узнавшему все прелести столицы. На роль Кошки пробовалось 30 претенденток. До финиша добрались двое. Мы собрались в кабинете продюсера Лесневского. Он оставил за нами право последнего решения, предложил только остановить кадр и повнимательнее посмотреть в глаза девушек. И вот когда на громадном плазменном телевизоре на стоп-кадре мы увидели огромные васильковые глаза Кузнецовой, все сразу стало понятно.
— Владимир Аркадьевич, вы и Усков тоже ведь провинциалы. Скажите, сегодняшним покорителям столицы приходится тяжелее, чем было вам, сорок пять лет назад?
— Сейчас в Москве, на улицах, почти не видно улыбок, люди заняты своими проблемами. Проблемы эти очень серьезные, жизненные, но для тех, кто сегодня приехал завоевывать Москву, действовать в такой атмосфере очень тяжело. Ужасный случай произошел с нашим Анатолием Пашининым. Он живет в общежитии Щепкинского училища. И вот ночью с криками «ты только приехал, а уже снимаешься в главной роли» к нему ворвались пятеро старшекурсников. Они избили его. У нас во время съемок парень ходил со шрамами, я сам отвозил его к врачу зашивать разбитые губы. Вот до чего доходит сейчас желание сниматься. Человечность уходит из Москвы с каждым годом. Хотя Толя, когда я его спросил, собирается ли он как-то отомстить «неразумным хазарам» (а он ведь прекрасный боксер, каратист), ответил мне так: «Я, конечно, могу их поломать по одному, и они уже никогда не будут актерами, но надо ли мне это?» Именно про таких, порядочных и мудрых молодых провинциалов нам с Усковым и хотелось снять наше кино.
Иван МУХИН