ЧЕЛЮСТИ

Теперь сопротивление Рябушинским мог оказать только основной акционер банка — сын погибшего банкира Дмитрий Алексеевич. Однако его удалось нейтрализовать, пообещав, что, если тот вступит в коалицию с братьями, те не будут настаивать на судебном преследовании членов действующего правления. Однако соблюдение «джентльменских соглашений» у Рябушинских было не в почете

ЧЕЛЮСТИ

«Так вы были правы, когда вы убили царя и прогнали господина Рябушинского!» (Вл. Маяковский «Клоп»)

7 мая 1901 года из здания почтамта, расположенного на Варшавском вокзале Петербурга, вышел пожилой седобородый мужчина в черном пальто с котиковым воротником. Он прошелся по перрону, то и дело поглядывая на серебряные с семиминутным репетиром часы. Невдалеке раздался паровозный свисток. Когда локомотив поравнялся с краем платформы, мужчина размашисто перекрестился, неловко, по-стариковски, разбежался и прыгнул на рельсы.

Согласно находившимся при нем документам погибший оказался хозяином Харьковского торгового и Харьковского земельного банков, основателем и главным акционером Донецко-Юрьевского металлургического и Алексеевского горнопромышленного обществ, человеком, считавшимся одним из богатейших людей юга России, Алексеем Кирилловичем Алчевским. Как выяснил оперативно сработавший городовой, на почте Алексей Кириллович отправил письмо одному из служащих Харьковского земельного, в котором высказал свои последние распоряжения по ведению банковских дел.

Следствие показало, что Алчевский прибыл в Питер в начале апреля для того, чтобы пробить для своих металлургических компаний госзаказ на поставку рельсов и испросить у министра финансов Витте разрешение на выпуск облигаций на 8 000 000 рублей под залог своих предприятий. Таким образом он пытался спастись от банкротства, угроза которого нависла над ним в начале года. После того как Алчевскому было отказано во всех просьбах, он понял, что для него все кончено... Человек, еще недавно считавшийся миллионером, оставил после себя наследникам имущество на 150 000 рублей и гигантский долг в 19 000 000. Проведенная немедленно ревизия обоих банков объявила Харьковский торговый банк банкротом. Та же судьба ждала и первый в России частный ипотечный Харьковский земельный банк. Но в дело вмешались люди, которых в советское время называли «акулами российского капитализма».

В Харьков по поручению брата Павла Павловича приехали Владимир и Михаил Рябушинские. Торговый дом Рябушинских уже давно вкладывал деньги в Харьковский земельный, и его банкротство значило бы для них потерю около пяти миллионов рублей. Банк надо было спасать. К тому времени акции банка упали с 450 до 125 рублей. По этой минимальной цене братьям удалось за короткий срок выкупить себе значительную часть паев. Однако количество голосов в собрании акционеров слабо зависело от размеров пакета, по уставу банка каждый акционер не мог иметь больше пяти голосов. Владельцы пакетов в 150 и 1500 акций были абсолютно равны в своих возможностях. Для того чтобы обеспечить себе большинство на чрезвычайном собрании акционеров, Рябушинские привезли в Харьков в июне два вагона «акционеров» из числа своей многочисленной родни. В отдельном купе трое вооруженных молодых людей везли два опечатанных чемодана с разложенными по конвертам акциями. Конверты раздавали перед собранием, вместе с ними каждый из московских акционеров получил специально отпечатанный билет со списком лиц, за которых следовало голосовать при выборе правления.

Теперь сопротивление энергичным купцам мог оказать только основной акционер банка — сын погибшего банкира Дмитрий Алексеевич. Однако его удалось нейтрализовать, пообещав, что, если тот вступит в коалицию с братьями, те не будут настаивать на судебном преследовании членов действующего правления. А суд был вполне возможен: ревизия вскрыла в банке значительные нарушения. Однако соблюдение «джентльменских соглашений» у Рябушинских было не в почете. В перерыве собрания к Алчевскому подошел «крайне взволнованный» Владимир Рябушинский, взял его за руку и сказал, что хотя «он свои три шара, конечно, положит» против решения «за непредание суду», но «все его братья, сестры, родственники и акционеры их партии потребуют предания уголовному суду бывших членов правления». Такой поступок со стороны Владимира был неудивителен: в семье Рябушинских его деловые качества никогда не ценились высоко.

Как и предполагалось, в результате собрание выбрало в правление пятерых представителей семьи Рябушинских, закрепив за ними абсолютное большинство (всего членов правления было восемь), а бывшие члены правления были отданы под суд. Жене бывшего члена правления г-на Любарского, подавшей встречный иск против московских братьев, так и не удалось добиться оправдания своего мужа: не дождавшись освобождения, он умер в тюрьме от сердечного приступа. Сама же госпожа Любарская, за которой зорко следили Рябушинские, вскоре после этого уехала в Париж, где, по словам одного из братьев, Михаила Павловича, «погибла, зарезанная своим сутенером».

После смены собственника Харьковский земельный банк весьма быстро получил льготный правительственный кредит в 6 000 000 рублей, которого не мог добиться Алчевский. Уже к середине 1902 года банк полностью вышел из кризиса и начал полноценную работу. На жалобы, поступавшие в правительство, в которых говорилось о злоупотреблениях в банке Рябушинских, давались ответы: «Знаем, соболезнуем, но ничего сделать не можем, ибо изобличение немыслимо».

«ОН РАСКОЛОЛСЯ!»

Первым Рябушинским по документам числился родившийся в 1784 году экономический крестьянин Калужской губернии, слободы Рябушинской Пафнутьево-Боровского монастыря Михаил Яковлев. Двенадцати лет от роду он был отдан в обучение «по торговому делу», а в восемнадцать под фамилией Стекольщиков (отец его занимался стеклением окон) уже записался в «московской третьей гильдии купцы», объявив при этом одну тысячу рублей капиталу. Вскоре он довольно выгодно женился на дочери богатого московского кожевенника Евфимии Скворцовой. Молодой купец с супругой занимались тем, что скупали по деревням у крестьян ткани, наносили на них орнамент, делали ситец и продавали его в собственной лавке в холщевом ряду Гостиного Двора.

Удачному бизнесу помешала война 1812 года. Московский пожар тогда подкосил многих купцов. «По претерпленному мною от нашествия неприятельских войск в Москву разорению процентных денег платить нахожу себя не в состоянии, почему покорнейше прошу по неимении мною купеческого капитала перечислить в здешнее мещанство» — бумагу такого содержания подал в купеческую гильдию Михаил в 1813 году. Пребывание в низшем городском сословии растянулось на долгие десять лет. Сначала молодой мещанин пытался наладить дела самостоятельно, но после нескольких безуспешных попыток решил вступить в «раскол». Тогдашние старообрядцы были не только религиозной, но и глубоко коммерческой организацией. Хорошо зарекомендовавшие себя члены свободно пользовались со стороны церкви довольно крупными беспроцентными, а порой и безвозвратными кредитами. Кроме того, члены общины пользовались поддержкой известных купцов-старообрядцев. В 1820 году Михаил Яковлевич, взяв себе по отчизне фамилию Рябушинский, вступил в сообщество Рогожского кладбища — московскую твердыню старообрядчества «поповщинского толка». В том же 1820-м у него родился второй сын, Павел (первый, Иван, появился на два года раньше), которому суждено было стать продолжателем отцовского дела. С принятием новой веры дела Михаила пошли на поправку, и в 1823 году он уже вернулся в третью гильдию. Спустя шесть лет он покупает у актера императорского Малого театра Михаила Семеновича Щепкина дом на углу 1-го и 2-го Голутвинских переулков (8), а в 1846-м строит тут же в Голутвино текстильную фабрику.

Михаил Яковлевич пользовался у староверов уважением как истинный ревнитель за веру. Когда он узнал, что десятилетний сын Павел увлекся игрой на скрипке, он отобрал у плачущего мальчика «бесовскую игрушку» и самолично тут же разрубил ее на части топором. С сыновьями купец, что называется, был строг, но справедлив. Когда старший сын Иван (всего сыновей было трое, последний, Василий, родился в 1826 году) вопреки воле отца женился на мещанке, тот моментально отлучил его от семьи, оставив без наследства и без денег. Павел отцу не перечил и в 1846 году женился на Анне Фоминой, внучке известного старообрядческого начетчика, основателя Рогожского кладбища.

БРАТСТВО

В 1848 году царь Николай I, стремясь покончить с «расколом», издал указ, по которому старообрядцев запрещалось принимать в купечество. Сыновьям Михаила Яковлевича грозила 25-летняя рекрутская служба в российской армии, от которой дети купцов были освобождены. В те времена многие купцы, проявляя нетвердость в вере, отказывались от своих прежних принципов и переходили в ортодоксальное православие. Однако Михаил Рябушинский был не таков: невзирая ни на что, он продолжал отстаивать свои убеждения. В результате старшему из наследников пришлось отправиться за 1400 верст в далекий, только что основанный город Ейск. Там для скорейшего заселения города старообрядцам была дана льгота — им разрешалось приписываться к местному купечеству. Истребовав там свидетельство для себя и для брата, Павел Михайлович вернулся вскоре в Москву «ейским третьей гильдии купцом», какими они с Василием и оставались вплоть до 1858 года, когда император Александр II Освободитель отменил отцовский указ.

В том же 1858 году умер основатель династии Михаил Яковлевич Рябушинский. Детям в наследство он оставил имущество на два миллиона рублей ассигнациями. Управление фирмой принял на себя Павел Михайлович. Вскоре братья переходят во вторую гильдию, а в 1860-м становятся «первой московской гильдии купцами». К середине шестидесятых годов они владели тремя предприятиями и несколькими магазинами. Крепко стоящая на ногах фирма могла и дальше не торопясь продолжать отцовское дело, однако Павел решил форсировать бизнес и заложил крутой деловой вираж.

Вообще он обладал феноменальным деловым чутьем. Оно-то и подсказало ему в 1869 году, что настало время продать все принадлежавшие братьям объекты, а на полученные деньги купить у московского купца Шилова «убыточную» бумагопрядильную (хлопчатобумажную) фабрику в Тверской губернии. Павел рассчитал правильно: убыточной фабрика была из-за того, что Америка после Гражданской войны резко сократила поставки хлопка, сразу после восстановления которых предприятие начало приносить колоссальные доходы. Уже в 1870 году продукция фабрики получила на Московской мануфактурной выставке одну из высших наград, а сам Павел Михайлович был представлен к «золотой медали для ношения на шее с Аннинской лентой и надписью «За полезное». В 1874 году на фабрике был построен ткацкий комбинат, а год спустя — красильно-отбельный и аппретурный цеха. Теперь Рябушинские полностью контролировали весь цикл производства: от пряжи нитей до создания ткани.

Однако пока бизнес шел по нарастающей, семейные дела Павла Михайловича шли все хуже и хуже. Нелюбимая жена, которая к тому же, родив ему шесть дочерей, не смогла порадовать мужа наследником, вызывала в нем все большее раздражение, которое вылилось в развод. Впоследствии, оправдывая себя, старообрядец говорил, что он «вдов по первому браку».

Между тем пришла пора женить брата Василия. Тот был влюблен в дочку петербургского хлеботорговца Степана Овсянникова Александру, однако жениться на ней без благословения старшего брата не решался. Летом 1870 года пятидесятилетний Павел лично отправился в Петербург для того, чтобы оценить выбор Василия. Увидел, оценил и, не долго думая... женился. Красавице в ту пору шел девятнадцатый год. Солидный возраст Павла не помешал ему во втором браке обзавестись четырнадцатью детьми, девять из которых были мальчиками, один сын и две дочери умерли.

Василий же после того, как родной брат «увел» у него невесту, так и остался до конца жизни холостяком. Умер он 21 декабря 1885 года.

ВОСЕМЬ СМЕЛЫХ

Остаток своей жизни, а Павел пережил своего младшего брата ровно на 4 года и умер в тот же день, 21 декабря 1889 года, глава компании и отец семейства посвятил укрупнению своего дела. Основной капитал товарищества к 1899 году составил 4 000 000 рублей плюс 1 680 000 рублей капитала запасного. Во всех фабриках было проведено страшно дорогое по тем временам электрическое освещение, что позволило наладить на них круглосуточную работу.

В соответствии с завещанием, подписанным за несколько месяцев до смерти, Павел Михайлович оставил жене дом, пять тысяч рублей распорядился передать ухаживавшему за ним лакею, три тысячи — «духовному отцу Ефиму Силину», а оставшееся имущество на сумму 20 000 000 рублей поделить между восемью сыновьями: Павлом, Сергеем, Владимиром, Степаном, Николаем, Михаилом, Дмитрием и Федором.

Роли братьев в семейном бизнесе были четко разделены. Безусловно, главным считался старший брат Павел, фабричными делами занимались Сергей и Степан, банковскими и финансовыми вопросами заведовали Владимир и Михаил, Дмитрий подался в ученые, младший брат Федор до поры как подросток был «не при делах». А Николай, которого в семье звали не иначе, как «беспутный Николашка», занялся «веселой жизнью» и уже в первые месяцы вступления в наследство промотал на некую певичку из кафешантана больше 200 000 рублей, после чего старшие братья взяли над ним опекунство, которое продолжалось до 1905 года.

В семье все строилось исключительно на трезвом расчете. Когда в 1904 году Дмитрий вместе с Жуковским основал в Кучино, в принадлежащем семье имении, первую в мире аэродинамическую лабораторию, братья потребовали от него компенсации стоимости имения. Дмитрий попросил вычесть из его стоимости сумму, которую он потратил на ремонт здания, на что ему был дан ответ: «Ремонт этот нам не требовался и произведен по единоличному усмотрению Д. П.», а следовательно, и платить за него должен был только он. Третейский суд по вопросу, какую компенсацию Дмитрий должен выплатить братьям, продолжался несколько лет.

Как ни странно, но в конце концов все братья признали, что самым мудрым из них оказался Николай. Он жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывал, якшался с богемой, державшей его за денежный мешок, прославился тем, что издавал страшно дорогой и престижный альманах «Золотое руно», построил в Петровском парке для себя шикарную виллу «Черный лебедь» и в результате успел разориться еще до революции, не получив от нее особых потрясений.

О ЧЕМ ПОЮТ ФИНАНСЫ

Банковское дело для братьев не замкнулось на одном Харьковском земельном банке. Напротив, с его приобретением они почувствовали настоящий вкус к этому бизнесу и вплотную занялись банковскими операциями. Уже в 1902 году ими был организован Банкирский дом братьев Рябушинских, в число учредителей которого вошли все братья за исключением «шалого» Николая. По договору, составленному при учреждении Дома, никто из братьев не мог в течение пяти лет выделиться из общего дела и не имел права кредитоваться в своем банкирском доме и входить «в кредитные обязательства по делам личным».

В 1912 году Рябушинским стало тесно в рамках частного предприятия. Они «созвали друзей среди дружественных текстильщиков, все москвичей» и создали Московский банк, основной капитал которого к 1913 году составил 25 000 000 рублей. В планах теперь было приобретение крупнейших российских частных банков — Волжско-Камского и Русского торгово-промышленного — и создание «банка мирового масштаба». Однако планам этим не суждено было сбыться.

Крупнейший акционер Волжско-Камского банка господин Кокарев никак не шел на переговоры о продаже, и Рябушинские решили просто потихонечку скупить акции понравившегося финансового учреждения. Однако прослышавшие про это биржевые маклеры средней руки сами бросились скупать бумаги, в надежде потом выгодно продать их братьям. Цены на акции тут же взлетели до небес, и Рябушинские, скупив всего несколько тысяч, вынуждены были плюнуть на это дело.

Глава же Русского торгово-промышленного банка господин Коншин сам обратился к братьям с предложением купить у него оптом 25 тысяч акций. В результате Рябушинские ввели своего человека в совет директоров банка, и он по изучении состояния банковских дел отрапортовал им, что в банке царит «безумная вакханалия», что банковские служащие «наживаются за счет банка, беря себе колоссальные куртажные», и что сам Коншин «взял себе лично один миллион рублей». По итогам такого обследования братья сделали Коншину настойчивое обратное предложение «купить весь его пакет по цене дня», то есть процентов на двадцать дороже, чем он ранее продал его Рябушинским, от которого тот не смог отказаться. В результате братья получили очень крупную прибыль, но от идеи слияния пришлось отказаться.

НЕ ПРЯЧЬТЕ ВАШИ ДЕНЕЖКИ

К концу первого десятилетия XX века у Рябушинских уже скопилось столько свободной наличности, что ее стало просто некуда девать. Требовалось срочно найти объект для вложения денег. Таким объектом стал лен. До Рябушинских вопросами экспорта российского льна занимались почти исключительно иностранцы. Братья решили бросить все силы на создание льняной монополии. За помощью они пришли к ведущему фабриканту в этой области Сергею Николаевичу Третьякову. «Если вы не пойдете с нами, — заявил ему на переговорах главный банкир семьи Михаил Рябушинский, — мы пойдем отдельно. У нас деньги, у вас фабрики и знание, вместе мы достигнем многого». Результатом переговоров стало создание Русского акционерного льнопромышленного общества — РАЛО. В 1912 году общество открыло первую свою фабрику первичной обработки льна под Ржевом, однако ее продукцию никто не покупал: у всех фабрикантов были свои льночесальни, и закрывать их они не хотели «даже ради прекрасных глаз господ Рябушинских». В первый год фабрика понесла 200 000 рублей убытка. В ответ на это братья увеличили вчетверо капитал РАЛО и объявили войну другим фабрикантам, начав скупать их фабрики. Очень скоро марка РАЛО была признана первоклассной как на внутреннем, так и на внешнем рынках, а сам концерн к 1917 году контролировал около 20% российского льняного бизнеса.

Следующим объектом приложения капиталов для братьев стал лес. Правильно рассудив, что после окончания Первой мировой войны его потребуется очень много, они уже к 1916 году скупили порядка 60 000 десятин лесных угодий. В октябре 1916-го они приобрели крупнейшее на севере России Беломорское товарищество лесопильных заводов «Н. Русанов и сын» со всеми прилегающими территориями, а в начале 1917-го для управления своей лесной империей создали общество «Русский Север».

И, наконец, последнее из начинаний братьев Рябушинских — закладка 2 августа 1916 года в Симоновской слободе под Москвой первого российского автомобильного завода АМО (Акционерное машиностроительное общество), больше сейчас известного как ЗИЛ. За прототип для первого отечественного автомобиля («Русо-Балт» полностью отечественным назвать нельзя, слишком велика в нем была доля иностранного капитала) был взят полуторатонный, 35-сильный, развивавший бешеную скорость в 47 км/час, грузовик ФИАТ-15 Тер. Директором был назначен бывший директор «Русо-Балта» Дмитрий Бондарев. Ему был положен оклад в 40 000 рублей в год (самые крупные государственные чиновники получали тогда не больше 25 000), столько же подъемных и по 100 рублей за каждый выпущенный автомобиль. Однако уже третьего марта 1917 года опьяненные Февральской революцией рабочие под смех и улюлюканье выгнали его с завода: вывезли на грязной тачке к ближайшей остановке трамвая.

Еще в планах братьев было освоение северных нефтяных и восточных радиевых месторождений.

СПАСТИ РОССИЮ

А между тем у Рябушинских была более глубокая цель, нежели просто сколачивание капитала. И к этой цели они начали идти еще в период первой русской революции 1905 года. И целью этой было «возрождение Истинной, Великой и Могучей Российской Державы». Именно ради ее достижения Павел Павлович Рябушинский, ставший к 1917 году одним из политических лидеров страны, предлагал опустить между Российской империей и Западной Европой «железный занавес». Да-да, не удивляйтесь, этот термин был придуман и введен в обиход именно Рябушинским. «Мы переживаем падение Европы и возвышение Соединенных Штатов, — писал еще в 1916-м другой Рябушинский, Михаил. — Американцы взяли наши деньги, опутали нас колоссальными долгами, несметно обогатились; расчетный центр перейдет из Лондона в Нью-Йорк. У них нет науки, искусства, культуры в европейском смысле. Они купят у побежденных стран их национальные музеи, за громадный оклад они сманят к себе художников, ученых, деловых людей и создадут себе то, чего им не хватало». Пытаясь создать антизападную коалицию, Рябушинские планировали связать Россию через Монголию с Китаем и Японией. Только так, по их мнению, можно было возродить Россию и опять вывести ее на «широкую дорогу национального расцвета и богатства».

И еще один известный термин обязан своим рождением Павлу Рябушинскому. В августе 1917 года в своем публичном выступлении он открыто обвинил «министров-социалистов» в составе Временного правительства и «лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов» в экономической разрухе. Он предостерег, что продолжение социальных экспериментов грозит «финансово-экономическим провалом», и если они не прекратятся, будет, «к сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты», чтобы люди опомнились и почувствовали, что идут по неверному пути. Эти слова ему не забыли. «Костлявая рука голода» аукнулась ему не раз и не два. За это свое высказывание он был навечно объявлен смертельным врагом всего пролетариата. А Временное правительство возненавидело его после того, как он открыто объявил о своей поддержке мятежника Корнилова.

После революции почти всем Рябушинским удалось эмигрировать — кому в Париж, кому в Швейцарию, а кому и в ненавистные Штаты. В эмиграции они жили неплохо до тех пор, пока Михаил не вложил в один из банков, которым он же и управлял, все капиталы Рябушинских. В первые же дни финансового кризиса 1929 года братья договорились срочно снять деньги со счетов. Но Михаил пожадничал и оставил сбережения семьи в банке. Там они и сгинули. Впоследствии Михаил признал свою вину и просил у братьев прощения за то, что «погубил семью».

Павел Павлович до этого момента не дожил: в 1924 году он умер в Париже от туберкулеза. Сергей Павлович написал в эмиграции несколько книг по русской иконописи, умер в 1936-м. Владимир Павлович, оказавшись в эмиграции во Франции, оставил после себя большое литературное наследство, основал парижское общество изучения древнерусского искусства «Икона». Умер в 1955-м. Степан Павлович ни в чем особо себя не проявил, дожил до 1942 года. Дмитрий Павлович стал профессором Сорбонны, почил в 1962 году. Две сестры Рябушинские, Надежда и Александра Павловны, оставшиеся в Москве, погибли в тридцатых годах на Соловках, даты их смерти точно не установлены.

P.S.

На процессе Промпартии в 1930 году прокурор Крыленко ставил главному обвиняемому по делу Рамзину в вину свидание с Павлом Павловичем Рябушинским в Париже в 1927 году. Чекистам было даже невдомек, что к тому времени главный из Рябушинских уже три года как находился на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Акула продолжала кусаться даже будучи мертвой.

Редакция благодарит Музей истории отечественного предпринимательства за помощь в подготовке материала

Валерий ЧУМАКОВ

На фотографиях:

• СТАРШИЙ ИЗ БРАТЬЕВ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ И ГЛАВНЫЙ КООРДИНАТОР ФИРМЫ ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ РЯБУШИНСКИЙ
• ШКОЛА И ДЕТСКАЯ ПЛОЩАДКА В ГОЛУТВИНО, ПОСТРОЕННЫЕ НА ПОЖЕРТВОВАНИЯ БАНКИРОВ
• МАССМЕДИА РУПОР ИМПЕРИИ РЯБУШИНСКИХ — ГАЗЕТА «УТРО РОССИИ»
• ВИЛЛА НИКОЛАЯ ПАВЛОВИЧА «ЧЕРНЫЙ ЛЕБЕДЬ». ПЕТРОВСКИЙ ПАРК
• БРАТЬЯ РЯБУШИНСКИЕ В ГЛАВНОЙ КОНТОРЕ. СЕЙЧАС БЫ СКАЗАЛИ «В ЦЕНТРАЛЬНОМ ОФИСЕ»
• ...МОЖЕТ БЫТЬ, ДЛЯ ВЫХОДА ИЗ ПОЛОЖЕНИЯ ПОТРЕБУЕТСЯ КОСТЛЯВАЯ РУКА ГОЛОДА, НАРОДНАЯ НИЩЕТА, КОТОРАЯ СХВАТИЛА БЫ ЗА ГОРЛО ЛЖЕДРУЗЕЙ НАРОДА
• ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ РЯБУШИНСКИЙ (СРЕДИ СИДЯЩИХ — ПЯТЫЙ СПРАВА) В ОКРУЖЕНИИ СЛУЖАЩИХ КОНТОРЫ ТОВАРИЩЕСТВА
• ЕЩЕ ДО ВОЙНЫ, — ПИСАЛ В МЕМУАРАХ М.П. РЯБУШИНСКИЙ, — КОГДА СТАЛО ВСЕ ТРУДНЕЕ И ТРУДНЕЕ НАХОДИТЬ ПОМЕЩЕНИЕ ДЛЯ НАШИХ КАПИТАЛОВ, МЫ СТАЛИ ЗАДУМЫВАТЬСЯ, ГДЕ И В ЧЕМ НАЙТИ ПРИМЕНЕНИЕ СВОБОДНЫМ ДЕНЬГАМ