ПАЛЫЧ

или Любил ли Пушкин играть в футбол? Штрихи к портрету тренера московского «Локомотива» Юрия Семина

ПАЛЫЧ

Прошедший футбольный год был очень бурным для российских болельщиков: сплошные страсти, переживания, поражения, футбольные катастрофы, даже погромы, шумные скандалы, а потом вдруг неожиданные победы, а потом опять скандалы....

Претендентов на звание героя прошедшего футбольного года в России — завались. Вот, например, «зарвавшаяся звезда» Сычев. Красавчик Нигматуллин, которого обманули в Италии агенты, но он все равно туда возвращается, к тому же самый сексуальный за всю историю российского спорта мужчина. Газзаев, поднимающий национальную сборную, но, кроме того, настоящий джигит, который любит принимать у себя дома гостей, угощать всех кавказской кухней, которого любит весь Кавказ. Среди героев года и Романцев, для которого наступили тяжелые времена. (Сие и есть главная футбольная новость прошедшего года.)

Среди всех этих героев странным, даже феноменальным образом потерялся главный герой — Юрий Павлович Семин. Даже самый крупный по российским футбольным меркам успех не смог сделать бессменного наставника московского «Локомотива» популярным и любимым русскими людьми. В чем же секрет такого настойчивого семинского неумения быть популярным? Почему «желтая» пресса не придумывает про него сплетен? Почему его фамилия никогда не мелькает на первых полосах журналов и газет?

Когда я учился в десятом классе, со мной за одной партой сидел мой друг Серега. По правде сказать, друзьями мы стали, имея лишь одно объединяющее нас качество: мы оба любили футбол. Я просто, а Серега страстно. Грубо говоря, кроме футбола, в десятом классе для него ничего не существовало. Каждый наш первый урок превращался в обсуждение футбольных новостей. Даже зимой. Даже когда не проходило транслируемых по телевизору матчей. Сереге это не мешало. Он слушал все новости по радио и ТВ и готов был обсуждать что угодно — будь то матч «Спартака» с «Реалом», или соревнования первой лиги бразильского первенства, или переход какого-нибудь Кузьмина из казанского клуба «Рубин» в ярославский «Шинник». Но даже если и таких новостей не было, Серега не отчаивался. При его активном участии круглый год проходил главный турнир всех времен и народов — первенство района. Серега был капитаном своей команды и ее центральным форвардом. За год с лишним, что я просидел рядом с ним, я изучил целиком состав его команды, узнал достоинства и недостатки всех ее игроков, а также всех злостных врагов из других команд, кое-кого из которых Серега пытался склонить на трансфер в свой клуб, но всегда безуспешно.

Во мне Серега больше всего, я полагаю, ценил то, что я его постоянно и терпеливо выслушивал, а еще то, что я всегда пытался с ним поспорить, то есть принять живое участие в беседе. Но и меня порой не хватало на обширный мир футбола в его голове. И тогда наступали самые тяжелые для Сереги времена. Он слушал преподавателя. Например, сидим на литературе, слушаем, что наш учитель говорит про Пушкина, Серега не выдерживает:

— Интересно, — с горящими глазами обращается он ко мне, — а Пушкин играл в футбол? Мне кажется, да...

Однажды я ему объяснил, что Пушкин никак не мог играть в футбол, в противном случае у него наверняка было хотя бы несколько стишков про какой-нибудь там непослушный мяч. Серега задумался и сказал, что никто еще в жизни не писал стихов про футбол. И Серега принялся за дело. Теперь он разговаривал со мной на уроках меньше. Он писал стихи. Стихи Серегины, возможно, были бездарными, но некоторые строчки из них по совершенно непонятным причинам глубоко врезались в память. Например, одно из них начиналось романтично:

Тишина на поле,
Где же футболисты?
Футболисты в раздевалке,
Рассуждают об игралке.
Тут судья дает свисток:
Мяч прыг-скок!

Эти незамысловатые строки пять лет крутятся в моей голове. А вместе с ними крутится и какая-то неразгаданная загадка про моего соседа по парте. Кроме меня, во всей школе на футбольные разговоры с Серегой больше никто не отваживался. В школе его явно недооценивали, считая совершенным занудой и скучным человеком. Особенно его не любили девчонки — говорить Серега мог только о футболе, поэтому с девчонками не говорил вовсе. Имея в лице соседа по парте единственного друга, Серега страшно ко мне привязался. Я знал о его жизни все. Он мне поведал все свои тайны! Сейчас я с удивлением и легкой грустью вспоминаю, что все Серегины тайны касались только футбола.

Например, одной из главных его тайн было то, что он на протяжении всего десятого класса осваивал финт Роналдо — и у него ничего не получалось: вместо обводки Серега спотыкался (иногда падал), а со стороны выглядел очень смешно. Другой Серегиной тайной было то, что он однажды пришел в футбольную секцию и не прижился в ней. После нескольких занятий его там все стали не любить — он не веселился после тренировок, не знал ни одного пошлого анекдота. К тому же тренер честно сказал ему, что в футбол играть он совершенно не умеет. Но самой главной Серегиной тайной было искреннее его убеждение, что он плохо играет в футбол. Это-то и делало его образ печальным. И это рождало новую тайну: Серега не мечтал стать футболистом, а мечтал создать после университета свою собственную футбольную команду, стать в ней президентом, а также главным тренером.

После школы Серега пошел на экономический факультет, а я — на факультет журналистики. Наши пути разошлись.

Доподлинно неизвестно, писал ли Юра Семин, будучи ребенком, стихи про футбол. Но это даже не так важно. Потому что мой друг Серега и Юрий Семин — братья не по крови, но по убеждениям. Принципиальная между ними разница лишь в том, что Серега увлекся футболом в тринадцать лет, а Семин — в шесть.

Он рос в городе Орле, жил в одном дворе с известным ныне режиссером Малого театра Валерием Бариновым. Валерий вспоминает сейчас, что Семин жил только футболом. Его будущее предопределило место жительства — прямо во дворе находилась огромная футбольная поляна. Главной бедой в 50-е годы была невозможность найти мяч для игры. Папаня Семина купил один, но он оказался баскетбольным. Этим самым баскетбольным мячом ребятишки под предводительством Семина и играли около пяти лет (это были, между прочим, очень полезные тренировки — с тяжелого баскетбольного мяча очень легко потом переходить на легкий футбольный). Часто, когда друзья Юры уставали бегать сутки напролет, Семин играл в футбол один, изображая по очереди то вратаря, то защитника, то нападающего... Из семинского детства доплыла в наше время лишь одна мифическая история. Однажды в Орел приехала детская команда «Динамо», и им срочно нужно было найти спарринг-партнеров. Команды тогда не было, поэтому выставили сборную дворовых игроков. И они под предводительством Семина выиграли у профессиональных спортсменов со счетом 3:2. И все три гола забил он!

Прозвище у него было немножко странное — Юха. И трибуны шестнадцатилетнему забивале всегда кричали: «Юха, плюху!!!» (То есть забей, мол, Юра, гол!)

...Одно время он был лучшим полузащитником в СССР, но слава к нему мифическим образом не приходила. Можно сетовать (как делает Семин) на то, что не повезло, не хватило таланта, но мне видится в этом какая-то закономерность. Потому что славы как не было у Семина-футболиста, так и не стало у Семина-тренера. Семин как тренер достиг больших успехов — поднял в свое время таджикский футбол, помог создать сборную Новой Зеландии, но главное — на протяжении всего российского периода стабильно был у руля московского «Локомотива» (на фоне совершенно смутных тренерских времен, когда в наших клубах меняли тренеров едва не каждые полгода). Почему же не было и нет такой шумной славы у Семина?

Мы все любим музыку Бетховена, но самое главное, что мы о композиторе знаем — историю, как он однажды не снял шляпы перед королем, а Гете, присутствовавший рядом, снял и поклонился. Мы все любим музыку Моцарта, при этом знаем о нем мы главным образом несколько забавных историй — как Моцарта в пятилетнем возрасте возили по королевским дворцам, заставляя играть на клавесине и скрипке и демонстрировать, что он вундеркинд, как он пьянствовал и как его отравил Сальери. То же можно сказать и о Пушкине (он был пьяница и бабник, мы все это прекрасно знаем, за то и любим, конечно), и о Достоевском (тот все свои произведения писал в последний день перед сдачей в типографию, потому что был страшным лентяем), и о Гоголе (этот вообще был сумасшедшим, к тому же умер девственником!).

К сожалению, ничего подобного о Семине мы рассказать не можем. Будущие его биографы — современные журналисты, уже сейчас негодуют на Юрия Павловича. Тихо хваля его все новые и новые, стабильные и очень спокойные успехи, они про себя вопрошают: «Ну как же так можно? Ну хоть бы напился Юрий Палыч, что ли, вот бы славу мы ему тут же и сделали!»

Мистер Посредственность или мистер Золотая Середина? Об этом даже и говорить не обязательно (в последнее время говорить даже как-то неудобно стало, все-таки команда «Локомотив» завоевала золотые медали), это стало частью культурного слоя русского болельщика. Даже последний успех «Локо» ничуть не образумил нас всех. Напротив, этот успех удачно вписался в концепцию современного российского бытия.

Эту концепцию образно можно назвать «Время Семина» — эпоха очередного русского застоя. До этого героем был Лобановский. Потом — Бесков. Потом — Романцев и снова Лобановский. Лобановский умер, Бесков перестал тренировать, Романцев исчерпался — и вот тут из тени выходит Сальери, который за все годы притеснений мстит футбольным гегемонам.

Погрузившись в шестилетнем возрасте в футбольный мир, Семин по сей день там и остается. Напрасно журналисты обвиняют Палыча в том, что он скрывает что-то про свою личную жизнь — ведь у Палыча ее просто нет, а значит, ему и нечего скрывать. Вся жизнь Семина — это футбол. Такое особо трепетное отношение и породило несколько важных семинских феноменов.

Первый — феномен иностранцев. Он не очень хорошо изъясняется на русском языке (журналисты за это часто называют его скучным и угрюмым), еще хуже — на английском (Семин целый год жил и работал в Новой Зеландии, однако до сих пор знает английский посредственно), но какой язык ему действительно доступен, так это футбольный. Когда Семина пригласили в начале 90-х тренировать новозеландскую сборную, он вообще не знал английского — изъяснялся с игроками на русском, и те все прекрасно понимали. Оттого, наверное, Семин лучше всех других в России тренеров сумел приручить иностранных легионеров. Семинский любимчик Лекхето из ЮАР честно признался, что хоть Палыч более-менее и знает сейчас английский, но прибегает к нему лишь в крайнем случае. «Он всегда говорит мне наставления на русском, — делится впечатлениями Лекхето. — Я иногда не понимаю значения слов, но по загадочным причинам делаю все так, как говорит Семин. Наверное, это на уровне подсознания».

Второй — феномен семинских любимчиков. Юрий Павлович самый, пожалуй, мягкий тренер в России. Он крайне редко выгоняет игрока из клуба, почти всегда дает ему «последний шанс», а это порождает крайне преданных Семину, но при этом избалованных игроков. Это явление для тренера сложно назвать позитивным. Тренер в известной степени должен быть циничен в своей работе: должен видеть не игрока, а материал для команды, должен относиться ко всем по строгой схеме действий. Тренер должен приходить на работу в клуб в десять утра, а уходить в семь вечера. И после о работе вообще не думать, возвращаться в мир любимой семьи. Только при таких условиях тренер будет циничным и по-настоящему удачливым.

Но для Семина тренерская деятельность — это все. В семь вечера он не уходит из клуба, а по возвращении домой не забывает о работе. Футбол не главное, а единственное его занятие в жизни. Семин очень мягкий и добрый человек по натуре и циничным в жизни никак не может быть. Семин вырастил Джанашию избалованным футболистом — настолько, что того за безалаберность даже погнали из сборной Грузии; после вырастил таким же Нигматуллина, на очереди — Лекхето, Пименов, Измайлов. Но при этом все эти футболисты достигают успехов!

Третий — феномен семинских болельщиков. Их очень мало, причем никакие успехи не прибавляют их количества. Но нужно ли Семину больше болельщиков? Лоськов как-то раз вспоминал: «По-своему интересное было занятие. Игра в футбол, когда на трибуне сидят сто болельщиков, пьют водку и горько рассуждают о нашей стране». Болельщики «Локомотива» — настоящая интеллигенция. Их история в девяностых годах — история андерграундная и в высшей степени возвышенная. Стань их больше, исчезнет не только аромат исключительности, но и интеллигентность. А больше их не станет как раз потому, почему Семин никогда не станет национальным героем в России, да и вообще никогда не будет популярен. И если мы думаем, что Семин особо грустит по этому поводу, то рискуем очень сильно ошибиться. Сто верных поклонников — как раз столько, сколько нужно Палычу. Зато добрую их половину Палыч знает лично. Одного посадил к себе в самолет по возвращении с гостевого матча (у него не было денег), второго вытащил в чужом городе из милицейского участка, третьему дал тысячу рублей на возвращение домой, четвертому — триста долларов (этот болельщик, кстати, пытался по возвращении вернуть Семину долг, но Юрий Палыч отказался)... А остальные пятьдесят — старые семинские друзья да жены футболистов.

Четвертый и главный феномен Семина — что такой человек сумел стать тренером лучшей команды России. Семин крайне неамбициозен (и это проявилось прежде всего прошлым летом, когда он практически снял свою кандидатуру на пост главного тренера сборной России). Он пришел в футбол не потому, что хотел достичь каких-то в нем высот, а лишь потому, что не мог сюда не прийти — жизнь без футбола просто теряла для него смысл. Менее яркие примеры личности Семина — это великое множество футболистов-неудачников. Не имея особого таланта, но лишь привычку играть в футбол, они делают это всю жизнь. Играют в первенствах Татарстана, Чувашии, Удмуртии, Самарской или Свердловской областей... Об успехах тут речи не идет — всем этим героям просто с раннего детства нравится играть в футбол. Живут они кое-как, поскольку большие деньги в футболе начинаются как минимум с первого российского дивизиона. Держат их в командах до сорока лет, после чего горе-футболисты начинают выступать в тех же первенствах, только среди ветеранов...

Доживают жизнь эти люди достаточно печально. Ни семьи. Ни работы. Никакой жизни практически. В старости они каждый день ходят на стадион и смотрят что придется — будь то хоть тренировка ДЮСШ, хоть матч с участием «Реала» (хотя «Реал», конечно, никогда не заезжает в их город)...

И вот в прошлом году один из них сделал «Локомотив» чемпионом России. Такой родной, такой свойский им (не зря ведь Семина все болельщики называют «алкоголиком», при том что ЮП практически не пьет), Палыч взял да и порадовал стариков и всех посредственностей футбольного мира России.

Пришел и на их улицу праздник.

Александр ИВАНСКИЙ