ЧИЧЕРИНА В ЗОНЕ

Популярная певица хлебнула тюремной баланды по своей воле

ЧИЧЕРИНА В ЗОНЕ

На днях группа «Чичерина» запускает на ТВ новый клип. Снимался он в женской колонии под Петербургом. Для создания достоверного образа временно заключенной Юле Чичериной пришлось облачиться в типа арестантский тулуп с черной нашивкой, на которой значатся ф. и. о. осужденного, номера отряда и бригады, и вместе со всеми выйти на построение. В столовой поесть местную баланду. («Бурда страшная! А в ней плохо очищенная картошка плавает, перловая крупа и рыбьи кости. Есть невозможно!» — уточняет она.) А затем в составе 13-й бригады отработать в цехе по изготовлению игрушек (идут они в основном на экспорт). Теперь о зоне Чичерина судит со знанием дела. А вот нормальная жизнь, как ни странно, теперь ей уже таким сахаром не кажется

— Я набрела в библиотеке на раритетные издания XVIII века! Представляешь? Библиотекарша чудная — тоже из осужденных — с такой залихватской халой на голове... Есть у них кафе «Сударушка», где чаи гоняют. Еще в колонии обитает безумное количество кошек. Они спят прямо на койках. Им все дозволено, они их там очень выручают от крыс. В тот день, когда мы там были, 30 человек вышли на свободу. И одна тетенька взяла с собой своего кота.

А недавно к ним привозили мальчишек из колонии для несовершеннолетних. Устроили соревнования по волейболу. Потом была дискотека... Когда наша съемочная группа приехала, тоже бурно встречали, с плакатами: «Чичерина, ура!!!» Они были уверены, что будет концерт. Видимо, сарафанная почта плохо сработала. А у меня и инструментов с собой не было. Но потом мы обязательно съездим туда еще раз. Концерт будет!

Условия, конечно, тяжелые. Ни одного помещения, где было бы тепло. Впрочем, сами женщины не очень-то и жалуются: «Вся страна же замерзает!..»

Вообще-то я думала, в тюрьме все очень жестко. Тем более в женской. А в этой, по-моему, никакой иерархии нет. И жестокости я не заметила. Вполне организованное общество.

— Так кто же будет показывать, как бьют дубинками и как кодлы пристают. Наверняка тебе просто «кино» показали — спокойные будни российской зоны.

— Но я же там целый день со всеми тусовалась! Познакомилась с одной начальницей по воспитательной работе — Тамарой Михайловной Козыревой. Много историй она мне рассказала. И про кого ни говорила, все слезу роняла: «Девочки мои...» Много судеб, когда, даже начальница признает, была подстава. И даже она склонна верить женщинам, а не тому, что написано в деле.

— А много там молодых девчонок?

— Очень много. Впрочем, так же, как и старух. Старухи осуждены в основном за убийство — дедов своих «порешили». А молодые — за хранение и распространение наркотиков. Много цыганок, тоже сидят за распространение наркоты.

В столовой я оказалась рядом с одной девчонкой, моей ровесницей. На вид спокойная, очень даже приятная. Потом мне начальница рассказала: девчонку уже в зоне несколько раз ловили на том, что в ее передачах — в хлебе или еще в чем-то — наркотики. Мало того, что сама употребляла, так еще и других подсаживала. В конце концов решили перевести ее в колонию строгого режима. Но начальница, что называется, взяла над ней шефство. Та дала ей обещание, что с наркотиками завяжет. И вот уже полгода держится. В общем, видно, что начальница рубится за них.

С одной женщиной — такой интеллигентной, явно образованной — я столкнулась, когда нас строили. Сидит она за убийство дочери. Дали 8 лет. Дочь была наркоманкой. Первым отец не выдержал — повесился. Вскоре мать ее и зарезала... В общем, я поняла, что на самом деле с любым беда может случиться, любой может туда попасть.

— После этого не тянет как-то... морально устойчивее вести себя в мирной, так сказать, жизни?

— Да я ничего плохого и так не делала!

— Мне кажется, впечатления от подобных мест как-то уточняют границу между привычной жизнью и той, куда страшно переступить.

— Об этом не нужно думать — вот что я поняла. В жизни почти нереально что-то предсказать, быть в чем-то уверенным на 100%. Вот сразу после той поездки вышли неприятности у Азата, гитариста нашей группы. Он, как обычно, ехал на тренировку в спортзал. Его остановили около метро милиционеры: «Пьяный!» Он начал им спокойно объяснять, что спортсмен, музыкант... При слове «музыкант» менты просто озверели: «Значит, наркоты полно!» Затолкали его в машину и отвезли в вытрезвитель. Забрали вещи. Начали шмонать. Ведь в тот момент они могли подложить ему все что угодно! У Азата в сумке лежали деньги группы на гитарную «примочку». И он предупредил: «Деньги не мои, не трогайте». Но когда его выпустили, денег не было. Милиционер украл 50 долларов! Ничего не подкинули, и то спасибо! Дело в том, что это не единичный пример, когда нарушаются права человека. У нас это сплошь и рядом. И что? Получается, милицию нужно опасаться больше, чем преступников? Кстати, как-то нашу группу пригласили выступить в концерте на День милиции, но у нас уже был назначен свой сольник. Так вот, когда мы в тот день возвращались домой, нас также остановили. Правда, тогда каждый отделался сотенным штрафом. После чего менты стали просить у нас автографы! А другой раз мы с подругой поздно вечером возвращались из гостей. Рядом затормозил «газик», вышел мент, потребовал паспорта. Я только накануне вернулась из гастролей. Московской регистрации не было. Из «газика» тут же выгрузили какого-то пьянчугу и впихнули нас. Я сразу сказала, что денег «на лапу» давать не буду. Три часа нас продержали в кутузке. Больше просто не имели права. Взяли штраф 10 рублей...

— Регистрация-то теперь наверняка есть?

— Есть!.. На самом деле я всегда считала, что человек может выдержать все что угодно. Наверное, тюрьма и не самое страшное, что может с тобой случиться. К примеру, работорговля. Вот это ужасно. Тех подонков, кто торгует людьми, нужно сразу уничтожать. Это точно. Собрать в одно место и сбросить туда водородную бомбу.

— Сильно сказано. И тюрьма для них не наказание?

— Безусловно, неволя — это хорошее, точнее, достаточное наказание для человека. Там могут быть вполне сносные условия. И наплевать на несъедобную баланду, можно привыкнуть и к тому, что тебя постоянно «строят». Ощущение несвободы куда страшнее.

— Но кто сказал, что люди на воле более свободны?

— Здесь, на воле, у нас всегда есть выбор и возможность преодолеть эти границы. Там — нет... А вообще в этих размышлениях можно дойти до того, что и общество окажется тюрьмой... Нет, конечно, тюрьма есть тюрьма. Я считаю, нужно легче ко всему относиться. Вообще после того, как оказалась в колонии, я вдруг остро почувствовала, что у меня катастрофический дефицит одиночества. Не в том смысле, что мне не с кем пообщаться. Наоборот, вокруг меня очень много людей. Слишком много! Меня это безумно утомляет. И остается всего несколько минут вечером в ванной, когда удается побыть наедине с собой. Поэтому я все активнее стала думать о том, как бы сделать...

— Не нарушая УК...

— Да... Сделать так, чтобы оказаться на необитаемом острове где-нибудь в жарких странах в какой-нибудь хижине, чтобы рядом был пляж. Рыбачить, путешествовать по окрестностям. И чтобы в голове была одна тишина.

Беседовала Майя ЧАПЛЫГИНА