Грядет закон о языке. В частности, нельзя будет ругаться и говорить нехорошие слова. Часть великого и могучего русского языка придется похоронить.
OХОТА НА ВЕДЬМ
Но запретить все нецензурное, неприличное — невозможно. Сначала придется запретить всем сквернословить, запретить частушки, песни и эротические тексты русской литературы. Ведь «непристойные» произведения, изобилующие матом, писали едва ли не половина русских писателей, матюгались русские цари, императоры, генеральные секретари и президенты. В.И. Ленин тоже употреблял... И что же теперь делать? Всему русскому народу языки урезать и в Сибирь сослать?
Забавно, но с лингвистической точки зрения никакого мата объективно вообще не существует. Открыв знаменитый «Этимологический словарь» Фасмера, нетрудно убедиться, что слово из трех букв «х..» — аблаут от слова «хвой». «Х...» — это елочная иголка. Этимологически это такой же эвфемизм, как банан, огурец, перец, кукурузина или колбаса в значении «пенис». Слово «манда» однокоренное словам «манить», «манок», «приманка». Это всего лишь то, что манит человека. Здесь тоже изначально ничего неприличного нет. Откроем любой словарь древнерусского языка и убедимся, что слово «блядь» означало всего лишь «ложь», «обман», «пустословие». Церковные писатели вроде протопопа Аввакума употребляли его в своих сочинениях. Так что ничего непристойного вне нашего сознания нет. А посему борьба с матом — это охота на ведьм.
Если же мы запретим изучение непристойного, блокируем издание книг, посвященных, например, мату, то это все равно как если бы мы в рамках борьбы с наркотиками запретили специалистам изучать саму проблему наркомании и, как следствие, запретили бы саму борьбу с наркотиками. Для того чтобы запретить употребление каких-то слов в каких-то ситуациях, нужно сначала изучить, описать, издать словарь этих слов. Чтоб сначала хотя бы понять, что же мы собираемся запретить. «Одна моя знакомая» считает, что «гондон» — тоже матерное слово. А для кого-то, может, слово «большой» — верх неприличия. А выражения «японский бог», «йогурт парамалат», «ядрены пассатижи», «ешь твою мышь», «еклыманджары», «е-мое» и «елки-моталки» — это мат? Тогда давайте для начала запретим все русские народные сказки или детские стишки: «Елки-палки, / Лес густой, / Едет Ваня — / холостой!» — это же верх неприличности! Давайте отменим также русские народные частушки: «Оттащу тебя за ноги / На обочину, в кусты. / Не любить же на дороге / Королеву красоты!» — это же ужас что такое!
Что ж мы можем сказать в заключение? Закон о непристойности породит непристойность, он направлен на ее усиление. По той простой причине, что неприлично, непристойно как раз то, что запрещено. Была запрещена в XVIII веке обнаженная женская щиколотка. Показать ее мужчине было верхом непристойности. В начале ХХ века непристойными оказались женские колени. У нас в 70-е красивых девушек в джинсах в обтяжку не пускали в «приличные места». А сейчас мини должно лишь прикрывать «соответствующие органы». А грудь уже не кажется непристойной, можно загорать топлесс. Но что-то по-прежнему неприлично. Пока. Но разрешите показ интимного — и оно тут же утратит свою интимность.
Каковы же стратегические последствия борьбы с непристойным? Непристойным станет сразу все, что мы запретим. Политики, пируя в обнимку с гетерами и весело матерясь, мечтают о популизме. Но тот, кто кричит о чистоте помыслов, и есть первый похабник. Сама борьба с «безнравственным» — непристойна.
Алексей ПЛУЦЕР-САРНО — автор Словаря русского языка,
ведущий программы «Черный квадрат» (канал «Культура»)