Но пасаран! Закон об очередной реформе языка отложен, и дискуссии быстро забываются в нашей круговерти. Стремление многих депутатов беспрепятственно материться вполне отражает их культурные чаяния. Но аргументация ученых лингвистов несколько удивляет... э-э... э-э... я бы сказал, недостаточной глубиной.
ОТ ЗЛОЙ ТОСКИ НЕ МАТЕРИСЬ
Что такое ненормативная, она же табуированная, лексика? Это, значицца, такие слова и выражения, употреблять которые в официальных ситуациях и приличном обществе нехорошо, нельзя, стыдно, грубо и даже уголовно наказуемо (ну, теоретически наказуемо).
Что возражают либералы от лексикологии? Что все слова должны иметь равные гражданские права, их все равно все знают — ну так отбросим ханжество и покончим с лингводискриминацией. Слова-то какие — смачные, точные и выразительные. Почему нельзя?!
Первое. В чем характернейшая особенность мата? В повышенной эмоциональной нагрузке. Эвфемизм так и указывает: «энергические выражения». Человек выражает сильные чувства.
Второе. Как следствие — расширение значения. Эмоционально нагруженное слово может в контексте выражать что угодно. Повышенная напряженность превращает мат в джокер, способный заменить любое слово в колоде языка.
Третье. А в чем сущность мата? В табу. В запрете. Мат — это именно то, что запрещено.
Четвертое. А можно снять запрет? Ответ: можно. Вообще можно все. Можно жеребца сделать сенатором, прецедент имеется.
А что получится из снятия запрета? Вы еще не поняли? А м а т и с ч е з н е т. Употребление запретных слов станет невозможным, потому что в языке не останется запретных слов.
Запретность лексики не означает, что ее вообще нельзя употреблять. А означает лишь, что, употребляя ее, ты взламываешь табу, тем являя силу эмоций, ломая формальность общения, заявляя об экстраординарности своих чувств в связи с передаваемыми событиями.
Вот есть дворец. В нем двести тысяч слов. А вот дверь в крошечную кладовку. Там два существительных, один глагол и полтора десятка их родственников. Дверь на замке, но все знают, что замок снимается пальцем. И то и дело пихают в общий зал этих лишенцев, и своим непотребным видом они будоражат общество.
Снимаем дверь, ломаем перегородку. И что? И из двухкомнатной квартиры получаем однокомнатную. Нет больше жиганов из кладовки, все равны.
Считайте сами тысячные процента от присоединения трех слов к двумстам тысячам. А вот лексических пластов в некотором роде станет вдвое меньше: один вместо двух. С уничтожением «ненормы» мы лишимся и понятия «нормы» — они существуют только в противопоставлении. Это называется «языковая энтропия». Упрощение, обеднение, ослабление. Если матерное слово областью применения ничем не отличается от нематерного, то оно мгновенно входит в привычку и теряет свои энергичность, неординарность, соленость, грубость и так далее. В синонимическом кусте слова «член» вырастет еще одна веточка, не отличающаяся от прочих. Все.
Вы получите лексическое обогащение нормативного языка на ноль целых пятнадцать миллионных — и стилистическое обеднение в два раза. Мат — аспект энергетического богатства языка. Хоть этот энергоноситель не разбазаривайте, реформаторы!
Михаил ВЕЛЛЕР
В материале использованы фотографии: Максима БУРЛАКА