— Я давно понял, что мечты имеют обыкновение сбываться. Причем сбываются они очень конкретно до безобразия, тютелька в тютельку, и самое интересное наступает потом: когда ты оглядываешься вокруг и понимаешь, что вот оно случилось и ничего такого — небо не упало, гром не грянул, земля не разверзлась под ногами. Ты даже почти ничего не чувствуешь, просто такой легкий щелчок. У меня была смешная подростковая мечта: чтобы я вошел в служебный буфет МХАТа, и все на меня обернулись — критики, режиссеры, актеры. Все. На прошлой неделе это со мной случилось... Глупо. Но вообще к этим глупым детским мечтам я всегда относился серьезно: мечта — это движение. Мечта — это то, что тобой движет. Я это знаю абсолютно точно. Перестал мечтать — перестал двигаться. То есть наступила старость. Старость — это когда уже не о чем мечтать.
Однажды я писал пьесу о любви, действие которой происходит (частично) в психиатрической лечебнице. Договорился с настоящим психиатром, женщиной, пошел беседовать, собирать материал. А она меня спрашивает: «У вас какая мечта?» Я говорю полушутя-полусерьезно: «Получить Нобелевскую премию». Она: «Ну, слава богу, значит, все в порядке». (Небанальная, согласитесь, реакция.) Я: «А что такое, почему?» И она мне говорит такую вещь: «Понимаете, сейчас у многих людей, особенно у жен новых русских, причиной тяжелейшей депрессии является именно сбывшаяся мечта». Мечта должна быть... не очень достижимой. Тогда она двигает.
И еще я заметил одну вещь: кроме покойной Аллы Балтер, практически никто из моих гостей не признавался в том, что мечтал о чем-то простом. Она мне сказала: «Я мечтала иметь красивого сына, чтобы, когда я иду по улице, рядом со мной шагали два красивых мужика — муж и сын». У нас как-то (или не только у нас?) принято мечтать о более абстрактных вещах — карьере, славе, профессии. Я часто общаюсь с молодыми музыкантами, актерами, которым 25 — 30 лет. И вот что я заметил: у них мечты гораздо более конкретные. Например, я никогда не мечтал, что буду получать вот столько-то денег. Они заранее знают, сколько они хотят получать, какую и где иметь квартиру, где и какой получить контракт.
И еще, я думаю, что «американская мечта» и «русская мечта» — это разные вещи, хотя законы, которые двигают людьми, их мотивацией, абсолютно одинаковые. Но для русского мечта — это уже дело, уже процесс. А как только начинается конкретное строительство этих хрустальных мостов, все не так, все валится из рук, сплошной облом. Американская мечта, самая глупая и пустая, должна быть обязательно доведена до конца, до логического предела.
— Поскольку разговор между телеведущим и героем, каких я повидал не одну тысячу, рано или поздно всегда сводится к теме «мечтать», я позволю себе некоторые обобщенные наблюдения на этот счет. Во-первых, если попытаться феномен мечты свести к сухому определению, то окажется, что мечта — это всего-навсего желание, не подкрепленное деньгами. Эта формулировка наиболее оптимальна, поскольку сейчас довольно редко встретишь человека, чья мечта не заключалась бы в том, чтобы набить доверху свою, выражаясь метафорически, повозку. Склонность к мечтанию вообще присуща в той или иной форме всем слоям населения — независимо от их материального и социального статуса. Другое дело, что люди малообразованные и невоспитанные зачастую просто не умеют мечтать. Они не знакомы с культурой мечты, так сказать, и это большая проблема, между прочим. Как сложился человек, где вырос — таковы и его мечты. Масштаб, размах мечты при этом тоже не может быть свидетельством в пользу вкуса. Бывает, что человек мечтает о повышении зарплаты, хотя на самом деле не достоин и того, что получает. Мечтает о счастье для детей всей Земли, но при этом его ребенок глубоко несчастлив. Вообще идеальный результат твоей мечты — это даже не достижение, не осуществление мечтаний (что в принципе вообще невозможно), а именно то, что твоя мечта может заставить тебя стремиться жить красиво. И таких людей, ценящих и любящих в себе именно состояние мечтательности, способность мечтать, я встречал в жизни довольно много, а как же иначе?.. А что касается разговоров о том, что, мол, русский человек мечтает о чем-то таком особом и мечты его радикально отличны от мечтаний жителя Германии или Зимбабве, допустим, — то, простите меня, это бред. Вообще миф о русском человеке, как о каком-то особенном, придуман политиками. Просто если признать, что мы точно такие же, как и все другие, то нашим политикам придется искать себе другую работу. Природа мечтательности, как и все прочие склонности нашего организма, глубоко интернациональна.
|
