ФАБРИКА-КУХНЯ

После непродолжительного затишья победители первой «Фабрики звезд» отправились в концертный тур по стране, а Первый канал уже затеял «Фабрику Номер Два». «Огонек» побывал на финальном кастинге и наблюдал, как из шестидесяти претендентов выбирали шестнадцать героев нынешней «Фабрики»

ФАБРИКА-КУХНЯ

...Говорили, что кастинг проходит в каком-то новом здании на территории ВВЦ. Оказалось, такой аккуратненький сталинский ДК: бордюрчики, колосья, гербы...

«...Тебе еще повезло, старик, — сказал охранник, похожий на бармена из «Семнадцати мгновений весны». — Сегодня шестьдесят человек всего, а было полторы тысячи».

Полторы тысячи!.. Совсем еще девочка — голова увита дрэдами цвета спелой пшеницы — возникает у нас на пути. «Ее!.. Ее давай!..» — шепчу фотографу Смолякову.

Странную вещь я понял, едва увидев эту девушку.

Путь к успеху обычно уже написан у тебя на лице. Да. Огибая стаи девчушек в коридоре (похоже на вступительные экзамены во ВГИК), подсознательно себя спрашиваешь: «А вот эта пройдет? А эта?.. Что ждет вон ту, с косичками?..»

И знаете, как-то все-таки догадываешься, кого что ждет. Это как-то видно, что ли... заранее. Понимаешь, что основной отбор в шоу-бизнесе по-прежнему делает Природа, в каком бы театре мы с вами ни играли... «Фабрика звезд» всего лишь фиксирует это.

...На сцену выводят стайки по пять девушек в каждой. Вокальный конкурс. Поют кто во что горазд. Некоторые, правда, успевают спеть две фразы — и уже гремит: «Спасибо, достаточно, следующий!..» В отборочной комиссии «Фабрики-2» (музыкальный продюсер Макс Фадеев) судят быстро, цепко, жестко.

— Сколько вам лет?

— Шестнадцать.

— На каком языке вы сейчас нам спели?

— На японском.

— Где учитесь?

— В школе с углубленным изучением немецкого языка... (Смех в жюри.) А японский просто нравится...

— На русском петь можете?..

— М... могу.

Смешное, странное, удивительное, первое, рожденное уже не в СССР, свободно говорящее на разных языках поколение. Разные. Каждый стремится быть оригинальным, иногда даже в ущерб себе. Такая фишка: сейчас главное, чтобы заметили. У них сознание настроено именно так: что сделать, чтобы выделиться?..

Разговор в мужской курилке: «А еще у нас такая маза была: мы выходим в мешках и размахиваем флагами...»

Девушки в основном двух типов. Одни — у-у-ух. К этим даже подойти страшно — до того красивые, до того идеальные... Все на них блестит и переливается... Ничего не скажешь — ноги, грудь... Конфетки. А бывают другие: на вид обычные, но каким-то странным образом они цепляют, запоминаются — жестом, улыбкой, манерами... Одеждой какой-то сумасшедшей... Прической...

На кастинге чаще побеждают вторые!.. «Конфетные» девушки малоактивны и невыразительны, и по их лицу нельзя понять, что они чувствуют. Чаще всего «конфетные» почему-то поют вот это:

— «Пра-а-йти-и-и, ни паднимая-я-я глассс!.. Пра-айти, а-аставиф легкие с-аледы-ы...»

— ...Достаточно, девушка!.. Следующий!..

«Конфетные» пожимают плечами и спускаются в зал. Они вообще на все реагируют очень спокойно.

Те, вторые, поют какой-то сумасшедший рэп на английском или валят что-то из репертуара Хьюстон с запредельными обертонами. Девушки из провинции поют на русском:

— (Громоподобно.) «Жить и любить ТЕБЯ-я-я!.. Живу и отрекаюсь, ЛЮБЯ-я-я!..»

— Спасибо, спускаемся в зал, следующий!..

Одна из девушек подходит в курилке к креативному продюсеру «Фабрики» Татьяне Фониной:

— ...У меня поезд в 17.35... Мне есть смысл ждать результатов?..

— (После паузы.) Не ждите. Поезжайте.

Из зала слышно: «Моя фамилия Веточкина. «Лю-бо-вь, по-хо-жа-я на... СО-О-ООН!..»

«...Меня зовут Питерская Ольга... И еще я училась на актерском факультете... Ну, это так, на всякий случай...»

— Девушки! А теперь все вместе выходите на сцену и постойте секундочку...

Они стоят. Жюри смотрит. Молчание. Судьбы решаются за мгновения.

— ...Так, вот вы и вы — в сторонку, всем остальным спасибо, спускайтесь в зал.

«Представляешь, из пяти человек всех завалили», — жалуется очень красивая и длинноногая девушка своему другу. Впрочем, без истерики.

Одна девушка уныло спускается в зал. «Кто сказал, чтобы ты уходила? — кричит ей генпродюсер Первого канала Александр Файфман. — Не верь никому. Марш на сцену».

— «...И ве-те-р лодку кача-ал...» Ой, по-моему, я ужасно спела...

— Ужасно. Но далеко не уходите.

Девушки закончились. Пошли юноши.

И вот опять смотришь на них глазами жюри. И среди прочих выделяешь чудака в очках, похожего на Пьера Безухова. Кажется, что он одновременно из нашего и из другого времени. Естественно, он проходит сразу. Мгновенно. Жюри таких любит.

— (Очень высоко.) «А-а-а-ве Ма-ари-ия...»

— Э-э... А можно что-нибудь посовременнее?

— «...Хэй, бэби, комон-комон!!!»

— Ха-ха-ха, подождите в сторонке...

— «Не-е па-акидай меня, безумная мечта-а!.. Я душу дьяволу продам за ночь с тобо-ой...»

— Спасибо, в сторонку, пожалуйста.

Бедное жюри. Само жюри не жалеет никого. Над сценой надпись, впечатанная в камень: «Вперед — к торжеству коммунизма!»

— «Жил да был черный кот за углом...»

— А можно что-нибудь менее драматичное? Без баритона, по-свойски, можешь...

В это время стайка девушек-претенденток потихоньку выходит из зала.

— Девушки! А кто вас отпускал? У нас правила такие: если уходите, то уже не возвращаетесь...

Они возвращаются.

Судьи и мальчики — глаза в глаза. И все-таки главный выбор делают не люди, а зрачок телекамеры, именно сквозь него на претендентов смотрят — долго, молча: любит? не любит?.. В смысле камера. Все зависит от объектива: шоу-то телевизионное...

Разговор в курилке: «А сейчас они типажи отбирают... Ну, в смысле чтоб картинка была... Знаешь, как они выбирают? Вот тетка выходит из двери и вот так пальцем тыкает: «Вот ты!» Современные прагматичные детки верят тем не менее в силу случая.

— ...Пели давно? Ну, спойте что-нибудь из старого...

— «В лесу родилась елочка...» Меня хорошо слышно?

— Потрясающе.

Все финалисты стоят на сцене. Это последний и решительный отбор.

— Я из Куйбышева. На английском можно?..

Почему-то, услышав «можно», они облегченно вздыхают и поют так, как будто на родном языке.

Наконец все лишние освобождают зал. Осталось шестнадцать человек, среди них и девочка с дрэдами (ее зовут Юля), которую мы с фотографом Смоляковым заметили еще на входе.

— Так, теперь все смотрим на эту телекамеру... Смотрим и думаем о хорошем...

Камера медленно фиксирует лица. Потом речь произносит исполнительный продюсер Александр Бондарев:

— Так, ребята... Шутки кончились — началось производство. Со всей ответственностью заполняем анкеты и вносим данные... В понедельник медобследование... Все паспорта взяли?.. Запомните: курить в доме запрещено. О своих болезнях тоже надо сообщить... Это не развлечение — это серьезная работа. Кстати, все предупредили родителей? Они знают, что вы 2,5 месяца будете в полной изоляции? У нас были случаи, когда родители приходили на «Фабрику» и говорили: «Никогда!» Так что подумайте...

...Даже страшно. Но никто виду не показывает — их уже снимает камера. Незаметно они, эти девочки и мальчики, уже переместились в другое, параллельное пространство. Они уже не мы. Они — это ОНИ. Из «Фабрики-2».

Зачем они добровольно стремятся в эту «золотую клетку», спросите вы? Точно не знаю. Но по ощущениям... мне кажется, что раньше вот именно такие же, как они, ехали на БАМ или на

КамАЗ... Родители этих самых деток. И им тоже говорили перед отъездом: «У вас все с головой в порядке?..» И они тоже кивали: «Да. С головой все в порядке». И уезжали. Теперь их дети идут на «Фабрику». Им тоже нужно проверить себя — обществом. А мы, общество, с наслаждением готовы их проверять. Игра продолжается.

Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ