ПРАЖСКИЕ КАНИКУЛЫ

Попали немец, русский и чех на остров людоедов. Собрал их вождь племени и попросил рассказать историю своих стран. Рассказал немец свою историю — и вождь, недолго думая, отправил его на жаркое, рассказал русский историю своей страны — и вождь приказал приготовить из него гуляш. Рассказал чех историю своего государства — вождь надолго задумался, потом усадил чеха рядом с собой за стол: так тебе жаркого или гуляша?

ПРАЖСКИЕ КАНИКУЛЫ

Черт бы побрал эти мощеные улицы! Второй каблук за два дня! И куда пропал этот кабак! Он должен быть где-то здесь, я помню: с лестницы, что напротив моста, вот по этой улочке... хотя название мне ни о чем не говорит... сворачивать сюда или туда? Нет, здесь мы уже были. Мои спутники злятся. Главное — не показать, что я заблудилась. А то начнется: кто говорил, что знает Прагу как свои пять пальцев?! Три часа топчемся на километровом пятачке! Все уже голодные, вот-вот угодят в первый попавшийся ресторан. Ну и ладно — этот вам подойдет? Стойте! Не может быть! Ведь только что его не было, не было, не было!

Но его не могло не быть — чехи бережно относятся к своим традициям. Чешская история переписывалась не один раз, как перестраивались горевшие в многочисленных пожарах и смываемые наводнениями дома, но даже самые противоречивые легенды сохраняются и выдаются за подлинные. Что правда, а что вымысел сейчас уже, наверное, никто не скажет. Да и зачем? Ведь тайны привлекают.

Например, по мнению некоторых ученых, таинственный образ Praga Magica как древнего центра оккультных наук, о котором толкуют все без исключения путеводители и экскурсоводы, сильно раздут и приукрашен. Мол, и в пражском гетто жило не больше каббалистов, чем в любом другом, и легенду о Големе придумали сравнительно недавно. А археологические поиски в недрах Златой улички, где, по преданию, жили и работали сотни умельцев делать золото из подручных материалов и искатели философского камня, вообще не обнаружили следов каких бы то ни было алхимических опытов времен Рудольфа II.

Тем с большей настойчивостью чешская история предлагает себя приезжающим, отдыхающим, гуляющим и просто наблюдающим.

Но приветливых и общительных чехов вы, скорее всего, не увидите: они работают, пока вы спите, и ложатся спать, когда вы наконец собираетесь на улицу.

Пражская летопись гордится несколькими историческими дефенестрациями (от лат. fenestra — окно — швыряние из окон): в 1419 году набирало силу гуситское движение. В ответ на попытку Вацлава IV подавить революционные настроения, арестовав симпатизирующих гуситам лиц, пражане собрались у городской ратуши. В ожидании переговоров кто-то кинул со стены здания в толпу камень; это послужило провокацией, и разъяренный народ, ворвавшись в ратушу, выкинул из окна десять важных персон. Прямо на пики стоявших внизу. В числе прочего этому событию чешская история обязана началом городского самоуправления.

Когда вы окончательно расстаетесь с надеждой досмотреть сон, чешский рабочий спокойно идет обедать. Можно пойти за ним следом, только лучше оденьтесь попроще, если не хотите стать событием дня для всей рабочей округи.

Заведение, куда он идет, — типичная советская столовка: пивные кружки моют в тазу методом ополаскивания, мясные и сладкие блюда взвешивают на одних весах. Запахи, смешиваясь, вырываются на улицу и оповещают всех, кто еще не проснулся, что нормальные люди уже обедают, а день перевалил за половину. Зачем вам сюда ходить? Да просто чехи — удивительные люди: даже в таких заведениях они добросовестно кладут в супы мясо, не портят майонезом салаты, не разбавляют пиво и вообще готовят очень вкусно. Так что, если закрыть глаза, кажется, что ешь в хорошем ресторане. Правда, куда дешевле. Но вы глаза не закрывайте — это же жизнь!

Если после всего этого вы все-таки пойдете в ресторан, то там вас, скорее всего, безбожно обсчитают. Не стесняясь, спрашивайте: «Как так?» — просто чтобы насладиться лучшими образцами народной смекалки. Один работник чешского общепита замялся было, ища объяснение лишним ста кронам, но тут же и нашелся. Окинул взглядом стол, и в глазах появился огонек: а хлеб и кетчуп? Он победил. Потому что знает: вы все равно придете сюда еще раз. Ведь здесь неправдоподобно дешево и поразительно вкусно, и чем больше вы едите, тем пропорционально меньше будет в сумме счет.

Вообще только в царящем тут чревоугодии порой и чувствуется знаменитое Средневековье Праги. Может быть, чехи уже удовлетворили свои духовные потребности — за столько-то веков! — и теперь наступил черед потребностей плотских?

Осилить «печене вепрево колено» может не каждый. В кабачки лучше ходить маленькими компаниями и порции делить на троих. Тарелки у них вроде наших подносов. Местные умудряются съедать все, хотя часто приводят с собой собак.

А собак тут очень любят. Кажется, даже больше, чем людей. Главные герои — таксы и терьеры. Их носят на руках и в сумках. Для них вешают специальные пакетики с совочками на уличных урнах. Их именами называют рестораны, они красуются даже на этикетках товаров, никак не связанных с собаководством. Думаю, если бы собаки могли выбирать место жительства, они бы все эмигрировали в Чехию.

У каждого уличного бродяги, как правило, несколько собак — наверное, наличие четвероногого друга увеличивает социальное пособие, как во многих европейских странах. Еще у пражских бродяг сильно развито правосознание: если какой-нибудь бомж попадет нечаянно в объектив вашего фотоаппарата, он немедленно потребует за это денег. А если дадите — тут же сообщит об этом друзьям, и те мигом окружат вас шумной толпой. В силу многонациональности города бродячий народ довольно бегло объясняет как минимум на трех языках, не считая чешского, чего именно он от вас хочет. Правда, скорее всего, вы сами догадаетесь, не дослушав полиглота.

Чешский язык для нас, русских, иногда кажется издевательством. «Позор» — внимание, «слева» — распродажа, «черствые потравины» — свежие продукты. «Вонявки» оказываются духами, а «салат из окурков» — салатом из огурцов. Мои любимые — «ездынки» (проездные билетики), «брамбора» (картошка) и «херна» (зал игровых автоматов).

Все самое важное в этом городе происходит по утрам, поэтому не ленитесь вставать пораньше — у вас будет меньше шансов почувствовать себя инородным телом. Напротив, можно пожить жизнью обывателя во всей ее простоте.

Утром, часов в шесть, каждый рядовой чех едет на работу в метро. Утром каждый рядовой чех покупает себе на завтрак свежую выпечку, образуя вместе с другими рядовыми чехами длинную, но быстро движущуюся очередь. Встаю в эту очередь и почти сливаюсь с ней. Но только они, рядовые чехи, знают, чего хотят, и легко это формулируют по-чешски. Продавец выполняет заказы с такой точностью и скоростью, что мое едно это... едно то... тут же нарушает ход отлаженной за десятилетия машины. Рядовые чехи смотрят укоризненно: что же вы весь Копенгаген с ритма сбиваете...

Становится неловко. Не пора ли слиться с толпой таких же, как ты.

А толпа готовится к Новому году. С утра выпал снег, хотя вчера пришлось купить зонтик. Новый год в воздухе и на лицах. Муравьиные тропки от одной маленькой кофейни к другой. Горячее вино согревает руки и щекочет в носу. Жареный миндаль и печеные каштаны — все атрибуты рождественской сказки.

В одиннадцать со второго этажа вылетает бутылка пива и шлепается под ноги. Из окна объясняют, что вовсе не хотели убить — просто угостили.

Вторая значительная пражская дефенестрация случилась в 1618-м также на религиозной почве и стала началом Тридцатилетней войны. Делегация богемских протестантов, возмущенная несправедливостью и произволом властей, затеяла дискуссию в Королевском дворце. В ходе прений делегаты выкинули из окна двух католических священников и секретаря императора. На этот раз, правда, приземление было более удачным: по одним данным, в кучу навоза, по другим — в ров, наполненный мусором и прошлогодними листьями. А историческое окно теперь — один из ценнейших экспонатов музейной экспозиции дворца.

Участвовать в новогоднем безумии считает своим долгом каждый чех. Муниципальные власти выставляют на площади пушки, а владельцы ресторанчиков и кабачков устраивают фейерверки у входов в свои заведения. Туристы, конечно, не отстают.

Третья пражская дефенестрация 1948 года долгое время официально считалась случайностью. Настолько, насколько случайными могут быть падения из окон министров иностранных дел. Ян Масарик был последним крупным политиком, который пытался противостоять надвигающейся «советизации» Чехии.

В двенадцать взбираюсь на последнюю ступеньку лестницы, ведущей к Пражскому граду (согласно всезнающей Книге рекордов Гиннесса, это «самая большая по площади резиденция главы государства». Хотя начиналось все очень давно: первый инвестор Града, князь Борживой, был крещен еще епископом Мефодием, известным нам по родству с Кириллом). Город лежит как на ладони, взрываясь тысячами разноцветных огней. Отражаясь в воде, картинка становится симметричной, и чувство реальности исчезает полностью. Где я? Где Прага?.. Я в Праге. Тогда почему она там, а я здесь? Потому что Новый год. «Вот тебе шампанское». — «Вот тебе подарок». — «Пошли!» — «Куда? Я остаюсь здесь навсегда! Я буду смотреть отсюда на город и меняться вместе с почетным караулом в зависимости от времени года».

Мы все-таки спустились на Староместскую площадь. Был какой-то концерт, много людей, под ногами одиннадцать потерянных перчаток, три шапки, крышечка от фотоаппарата, бокал из-под шампанского, много другого мусора, хороводы вокруг главной елки страны со звездой Давида на макушке. (В разное время на этом месте жгли ведьм и еретиков, казнили смутьянов, расстреливали бунтарей.)

Мусор на улицах начали убирать уже в три часа, возя по ногам большими метлами, вероятно, намекая, что пора по домам. Вечером первого «выключили» и «растаяли» снег.

Праге постоянно приходится убираться. Выметать сначала последствия габсбургского величия, затем обломки Третьего рейха, теперь вот коммунистического прошлого. Даже эти выбрасывания из окон — своеобразная уборка, очистка времени и места под новые события.

Семь лет назад ушел из жизни тихий гений чешской литературы Богумил Грабал. Ушел из окна. Как герой его «Слишком шумного одиночества», убиравший всю жизнь никому не нужную макулатуру и спасавший из литературного хлама шедевры, Грабал ушел, убрав, таким образом, за собой.

Природа чистит Прагу пожарами и наводнениями, люди — иногда бессмысленными, иногда лихими поступками. Зачем в мае 45-го, за несколько дней до конца войны, когда уже пал Берлин и был готов текст Пакта о капитуляции, пражане подняли восстание? Желание успеть поднять голову и дать пинка уходящему? Кинуть в спину веником?

С 55-го по 62-й на виду у всего города простоял гигантский памятник Сталину. Его снос стал одним из немногих насильственных актов пражан против своей истории. Теперь на месте взорванного памятника такой же гигантский метроном оттикивает центральноевропейское время. Очень символично.

Должны ли чехи обижаться на своих имперских соседей за чиненные веками неприятности? Им виднее, но теперь город с радушным равнодушием принимает гостей и справа, и слева без разбору. А когда гости уходят, хозяева убираются.

...Странно, что моя Прага получилась без пива. Как-то неправильно. Например, правильная чешская девушка должна пить пиво маленькими стаканчиками. Поэтому часто можно увидеть в баре правильную чешскую девушку, заказавшую два маленьких стаканчика пива сразу.

Кстати, акционерным обществом, выпускающим Pilsner Urquell, Kozel, Staropramen и Gambrinus, владеет в настоящее время южноафриканец, выкупивший его у японцев. Вот вам и чешское пиво.

Юлия БОГАТКО