ДОКТОР ИСТОРИИ

Иосиф должен был убить Иосифа по приказу Иосифа

ДОКТОР ИСТОРИИ

Долгое время имя этого человека не вызывало никаких конспиративных ассоциаций. Григулевич Иосиф Ромуальдович. Доктор исторических наук. Автор книг «История инквизиции» (1970), «Эрнесто Че Гевара» (1972) и «Папство: Век ХХ» (1981) — неплохих интересных работ, которые с удовольствием прочитывались залпом, причем биография автора оставалась в стороне. Ну, доктор наук... Ну, член-корреспондент Академии наук СССР... Мало ли их, докторов-членов-корреспондентов!

Когда в конце 1980-х появилась возможность свободно говорить по телефону о вещах, о которых прежде не решались говорить с глазу на глаз в глухом лесу, то я заметил, что при упоминании фамилии Григулевича почти все собеседники, где-то что-то от кого-то о нем слышавшие, восклицали: «О!» — и многозначительно поднимали взор к небу, каковой жест в СССР всегда означал — «это дело с лубянским следом».

След был явственный. И я, перекрестясь, пошел по нему.

Пятнадцатилетняя охота увенчалась кое-какими трофеями. Потратив немало сил на процеживание смеси из откровенных баек, целенаправленной дезинформации, глухих намеков и случайно прорезавшихся фактов, сегодня можно утверждать, что близкая к оригиналу реконструкция образа, жизни и судьбы Иосифа Ромуальдовича Григулевича почти удалась (честность требует отметить — наверняка не мне одному). Не рискуя уж слишком сильно ошибиться в деталях, можно рассказать об удивительном пути выдающегося ученого-латиноамериканиста и... профессионального политического киллера сталинской эпохи.

МАЛЬЧИК ИЗ ВИЛЬНО

В стандартном утверждении «Иосиф Григулевич родился в 1913 году в Вильно, в еврейской семье среднего достатка» необходимо сразу же сделать несколько существенных уточнений.

Во-первых, время и место рождения ясно указывают, что изначально Иосиф Григулевич был подданным Российской империи. Во-вторых, родители его были не евреи, а караимы — выходцы из этноконфессиональной группы иудаистов-сектантов тюркского происхождения, говоривших на языке, близком к крымско-татарскому.

Религиозное учение караимов основано на отрицании талмудическо-раввинистической традиции и признании только авторитета Танаха (то есть Пятикнижия). Еще в XIV веке Витовт, великий князь Литовский, после похода на Крымский улус Золотой Орды вывез и поселил в Литве группу караимов. Благодаря «отрицанию талмудических заблуждений» прижившиеся караимы в Литве и Речи Посполитой обладали несравнимо большими свободами, чем евреи-традиционалисты, и даже были своего рода кадровым резервом местной финансово-политической элиты. В резко нетерпимой к иудеям императорской России караимы также пользовались заметными преференциями — в их паспортах подчеркнуто указывалось: «вероисповедания караимского». Высокий уровень образованности в караимской среде (неграмотных среди них вообще не было, начитанных и продвинутых — очень много) порождал своего рода культурную наследственность, прослеживающуюся через поколения.

И в-третьих, город Вильно в 1920 году из независимой Литвы перешел под руку Польши, чему поспособствовала советско-польская война. Для Ромуальда Григулевича и его семилетнего сына Иосифа это означало значительное ухудшение жизненных перспектив. Когда Рижский мирный договор марта 1921 года подтвердил, что литовский Вильно всерьез и надолго стал польским, Ромуальд Григулевич принял решение эмигрировать. В Аргентину.

В среде, окружавшей юного Иосифа Григулевича, говорили на идиш, польском, литовском, русском и караимском языках, а восьми лет от роду он попал в испаноязычный мир. На социальном уровне с детских лет обретался в низших слоях среднего класса. Об установлении в соседней России революционного равенства и братства хорошо знал. Подобный «дух времени» не мог не заронить в душу Иосифа семена левизны и интернационализма, из которых затем пробились крепкие ростки.

ЗА МОРЕМ ЖИТЬЕ НЕ ХУДО

Ромуальд Григулевич, профессиональный фармацевт, в Аргентине преуспел по специальности — открыл аптеку, доходы с которой позволили ему вскоре не только выплатить кредит и проценты по нему, но и войти в число достаточно состоятельных «новых аргентинских».

Жители страны танго и гаучо слабо разбирались в европейских этнорелигиозных тонкостях. Вежливый, образованный, белокожий (для почти стопроцентно белой Аргентины факт немаловажный) аптекарь дон Ромуальдо пользовался всеобщим уважением; его сын, умный и примерный Хосе, тоже. Никто не знал, что Хосе-Иосиф втайне привержен левым идеям и даже сотрудничает с международной коминтерновской организацией Socorro Rojo Internacional («Международная красная помощь»), штаб-квартира которой находится в Париже. Среди сокорристов он был известен под конспиративной кличкой Артуро.

Достигнув 16-летнего возраста, Иосиф Григулевич выразил желание учиться в Европе. Средства отца это позволяли. И в том же году Иосиф отбыл, как нетрудно догадаться, в Париж, в Сорбонну. Столица мира привлекала его не только авторитетом тамошних учебных заведений, но и возможностью пополнить багаж левых связей.

ЭТО МНОГИХ СЛАВНЫХ ПУТЬ

Массовая русская послереволюционная эмиграция во Францию дала советской ЧК-ОГПУ-НКВД совершенно невиданные, фантастические возможности для легкого и дешевого создания разветвленной агентурной сети и целой системы резидентур. Опираясь на помощь местных коммунистов (чаще идейно-бескорыстную, иногда за умеренные гонорары), представители советских спецслужб и агенты Коминтерна чувствовали себя в Париже как дома.

Появившийся в стенах Сорбонны финансово независимый молодой аргентинец левых взглядов, имеющий связи с Коминтерном, да к тому же выходец из Литвы (то есть потенциально «свой»), сразу привлек внимание университетских коммунистов как перспективный кадр. Навести на него резидентов ОГПУ было делом техники.

Подробности неизвестны, но уже в 1931 году Григулевич дал согласие работать на советскую спецслужбу. Он и в самом деле был ценный кадр — молодой, физически крепкий, идейно подкованный, решительный, блестяще владеющий испанским языком. В Сорбонне он на лету выучил английский и французский — благодаря врожденной способности к языкам, а скорость, с которой он начал овладевать русским, общаясь исключительно с агентами ОГПУ (не лучшими носителями языка и никудышными педагогами), окружающих поражала.

Несмотря на недопустимую молодость (18 лет), Григулевича сориентировали на испанское направление. Порекомендовали изучать ситуацию, готовиться к работе. Планировались крупные дела.

Как раз в 1931-м в Испании был свергнут король Альфонс XIII и провозглашена Вторая республика. В политическом спектре Иберийского полуострова начали заметно преобладать розовые и красные, то есть социалистические и коммунистические, тона. Ставка на испанский плацдарм, с которого в Европу мог выйти крупный советский прорыв, была реальна.

Григулевич вплотную занялся организацией POUM (Partido Obrero de Unificacion Marxista — Рабочая партия марксистского единения).

Испанская POUM сложилась из нескольких мелких левацких групп, первоначально стоявших на троцкистской платформе. Очень быстро они отошли от пристани Троцкого и, слившись вместе, пустились в самостоятельное партийное плавание, за что Лев Давидович не преминул крепко поругать POUM и отлучить ее от истинного марксизма-ленинизма-троцкизма. Казалось бы, такая анафема вселенского патриарха должна была снять с POUM все подозрения. Тем не менее и в Испании, и в СССР поумовцев последовательно и намеренно продолжали именовать заядлыми троцкистами. Причина была проста: руководство POUM, разойдясь с Троцким организационно, вторило троцкистским утверждениям насчет буржуазного перерождения советского режима и предательства Сталиным интересов мировой революции.

В Народном фронте социалисты (лидеры Негрин, Прието и Ларго Кабальеро), промосковские коммунисты (лидер Долорес Ибаррури) и POUM (лидер Андрес Нин) составили неустойчивый баланс. Именно эта неустойчивость и была головной болью резидента НКВД Александра Орлова, главного советника республиканского правительства в вопросах внутренней безопасности, контрразведки и партизанской войны. В подчинении Орлова состояли и посол СССР, и военные советники, и неназываемые «спецы», в том числе Иосиф Григулевич, известный проверенным людям как Макс.

Летом 1937 года лидер POUM Андрес Нин был арестован по сфабрикованным мотивам как «контрреволюционный двурушник» и заключен в мадридскую тюрьму. Его собирались судить, но не тут-то было. Через несколько дней после ареста Нина выкрали из тюремной камеры и застрелили на окраине города. Неведомый спецназ сработал так ювелирно, что не оставил никаких следов.

Это был дебют Иосифа Григулевича и его «мобильной группы» — тайного эскадрона по уничтожению нежелательных персон. В разгар испанской гражданской войны (весна 1937-го — весна 1938-го) такие «мобильные группы» потрудились на славу. Антитроцкистские зачистки, проведенные ими как раз в период изобилия «дичи», заметно обезлюдили кадровую базу и снизили общую численность этого движения.

Свидетели спецопераций сами становятся нежелательными персонами. Когда в 1938-м Александра Орлова вызвали в Москву, он предпочел рвануть в Канаду, позже в США, где благополучно отсиделся и даже пережил Сталина.

Григулевич в Москву приехал. И остался жив. Это самый удивительный эпизод в его биографии. Завербованный агент, человек без родины, много знает... Уничтожить его было проще, чем пошевелить бровями. Но кадр был настолько ценный и, видимо, так сумел себя подать, что рука органов поднялась — и опустилась, не ударив.

У Иосифа Ромуальдовича имелось чем воздействовать на впервые виденное им высокое московское начальство. «Вы хочете песен? Их есть у меня!» Вряд ли кто лучше него был подготовлен для проведения финала грандиозной охоты на Троцкого.

ИОСИФ ЛЕДОРУБОВИЧ

В середине ноября 1939 года черная «эмка» доставила Григулевича из гостиницы «Националь», где он жил по подложным документам, на явочную квартиру НКВД где-то в районе Сретенки. Там его ждали два весьма уважаемых человека — Лаврентий Берия и Павел Судоплатов. Состоялась содержательная беседа, во время которой Григулевичу передали настоятельное желание Сталина как можно быстрее грохнуть Троцкого. «Демон революции» к тому времени с помощью единомышленников уже два года обретался в Мексике. «А Мексика — это по вашей части, товарищ Макс».

Впрочем, клички, как и документы, спецагент должен регулярно менять. Сориентированный на Троцкого, Григулевич стал Юзеком. Уже в январе 1940-го он, обмахиваясь шляпой, ступил на мексиканскую землю. В Москве в те дни стоял 42-градусный мороз.

В стране текилы и сомбреро Григулевича поджидал другой советский спецагент — Наум Эйтингон. Операцию по ликвидации Троцкого, получившую уничижительное кодовое наименование «Утка», они разрабатывали вдвоем.

Для верности все включенные в боевой актив люди были разделены на две группы, не взаимодействовавшие и в лицо друг друга не знавшие. Группу под названием El Caballo («Конь») возглавил художник-монументалист и пламенный коммунист Давид Альфаро Сикейрос, норовом действительно походивший на горячего необъезженного мустанга. Группу с сентиментальным названием Madre («Мать») курировала испанская коммунистка Каридад Меркадер дель Рио.

24 мая 1940 года Григулевич тихонько постучал в ворота усадьбы Троцкого на тогдашней окраине Мехико — в Койоакане. Открыл телохранитель Троцкого, американец Роберт Харт, с которым Григулевич заблаговременно подружился и даже несколько раз крепко выпивал в столичных барах. Из-за спины Григулевича во двор ворвалась группа вооруженных людей во главе с бешено вопящим Сикейросом. Харта оглушили, ударив по голове рукояткой револьвера.

Горячие мексиканские парни сработали плохо. Они изрешетили весь дом сверху донизу из американских пистолетов-пулеметов «Томпсон», извели чуть ли не два ящика патронов, ворвались внутрь, стреляли в дверь спальни... И поспешили скрыться, не убедившись, что дело сделано. А Троцкий упал на пол за кроватью — и уцелел.

Роберта Харта комбатанты пристрелили в машине и по дороге выкинули труп. Харт знал Григулевича в лицо и мог заложить.

Через три месяца Рамон, сын Каридад Меркадер дель Рио, ухлопал Троцкого ударом ледоруба по голове. На успешный отход он не рассчитывал. Мама провожала сына на дело, а за рулем машины по пути в Койоакан сидел Григулевич.

Через год Рамон Меркадер стал Героем Советского Союза, его мать — кавалерственной дамой ордена Ленина. Григулевичу достался орден Красной Звезды. Награды нашли героев значительно позже — в силу непреодолимых обстоятельств.

НА СТАРОМ МЕСТЕ ПОД СТАРЫМ ИМЕНЕМ

Период с осени 1940-го до лета 1949 года — самый темный в биографии Григулевича. Покинув Мексику, что и понятно — его там искали днем с огнем, — он перебросился в привычную, знакомую, почти родную Аргентину. Под кличкой Артуро (тоже родной и привычной) он возглавил советскую резидентуру. С конспиративной точки зрения ситуация была проработана хорошо. Родители скончались, старые связи отпали, возраст и солидная комплекция сделали сына фармацевта почти неузнаваемым.

Работа советского резидента в Аргентине особой напряженностью не отличалась. Григулевич, можно сказать, немножко отдыхал. Да и крутых спецмероприятий советская разведка в Аргентине не планировала. Эта страна, не участвовавшая во Второй мировой войне реальными военными силами, поддерживала Германию, направляя гитлеровцам через испанские порты суда с зерном и мясом. Известно, что несколько аргентинских транспортов для Германии по пути таинственным образом взорвались и затонули. Известно, что Григулевич в 1944-м мотался в соседний Уругвай, где в Монтевидео его ждал — для доклада — прибывший из Москвы связник. Известно, что через аргентинскую резидентуру в первые послевоенные годы шли какие-то связи с советскими агентами в США — скорее всего, почтово-денежные. Больше ничего не известно.

РОДНЫЕ БЕРЕГА

Летом 1949 года Григулевич — в Риме. На новом месте он залегендирован очень оригинально: Теодоро Кастро, гражданин Коста-Рики, бизнесмен.

Документы и легенду для Григулевича на Лубянке сделали столь качественно, что даже посольство Коста-Рики в Риме в отношении компатриота ничего не заподозрило. Сеньор Кастро был обаятелен, располагал обширнейшими связями в римских деловых и политических кругах, в прессе, успешно вел дела...

Несмотря на название (Costa Rica — Богатый Берег), центральноамериканское государство было так бедно, что не имело возможности соблюдать протокол и содержать в Риме полный посольский штат. И когда в октябре 1951 года на предложение занять пост чрезвычайного и полномочного посла Коста-Рики в Италии (по совместительству — в Югославии) сеньор Кастро ответил согласием, радости правительственных чиновников не было предела. Окончательно покорил всех сеньор Кастро тем, что отказался от посольского жалованья и заявил, что с него хватит такой чести, как быть дипломатическим посланцем родины на чужбине.

Надо полагать, в Москве ликовали ничуть не меньше. Артуро-Макс-Юзек не подвел. Не зря ему еще в 1950-м сообщили, что за заслуги перед советской властью он принят одновременно в советское гражданство и в ВКП(б), причем в партию — без кандидатского стажа, а это великая честь.

Новая должность ввела Григулевича в дипломатический корпус Рима. Он буквально купался в конфиденциальной информации, черпал ее шляпой и заворачивал в носовые платки. Завязал личные контакты с итальянским премьер-министром де Гаспери, подружился с послом США в Риме, как оказалось, чрезвычайно словоохотливым человеком. В папской курии Ватикана сеньора Кастро также принимали весьма приветливо, потому что он демонстрировал необычные для светского человека познания тонкостей католической веры и истории Римской церкви. Югославский «компонент» должности открыл ему доступ в эту балканскую страну, в которую тогда советским людям проникнуть было труднее, чем в Тибет или на Южный полюс. Маршал Тито обещал дать ему аудиенцию.

Это было особенно важно и нужно — в плане практической работы.

ЯДОМ ИЛИ ПУЛЕЙ?

Когда еще был жив почти спятивший с ума Сталин, то есть в начале 1953 года, Лубянка по приказу генералиссимуса начала разрабатывать план физического устранения Тито.

Независимый балканский маршал сидел у Сталина как кость в горле, лишал сна и покоя. Хотелось отомстить и за непокорство вообще, и, в частности, за провал подготовленного в СССР антититовского «путча» 1949 года. Югославская контрразведка тогда перехватила и уничтожила десантную группу смуглых брюнетов, специально отобранных, чтобы «сработать под местных». Группа должна была захватить городок на территории Югославии и попросить помощи у СССР от лица «угнетенных народов Югославии, стонущих под гнетом троцкистско-фашистского режима Тито». Помощь, в виде танковых и пехотных дивизий Советской армии, уже ждала сигнала на территории Венгрии, Румынии и Болгарии, но не дождалась.

Внедрившийся почти в самое логово врага, Григулевич пришелся весьма кстати.

Иосиф должен был убить Иосифа по приказу Иосифа.

Вариантов убийства Тито разработали три: 1) заражение Тито легочной чумой, от которой сам Григулевич будет защищен прививкой вакцины; 2) выстрел в упор из замаскированного оружия типа пистолета; 3) преподнесение «подарка с секретом», который спустя некоторое время выбросит дозу мгновенно действующего яда.

Во всех трех вариантах даже сам Господь Бог не мог бы объяснить, каким образом Григулевичу после акции удастся уйти (на языке спецслужб «совершить отход») и остаться живым. Тито не дурак, и в охране его спящих на ходу людей не будет.

Практически это означало, что Григулевича посылают на верную смерть. Он и сам прекрасно понимал, на что идет. Тем не менее от участия в операции не отказался — дисциплина. И написал прощальное письмо жене Лауре — мексиканке, тоже советской агентессе.

Но в разгар подготовки теракта умер Сталин. Берия, на короткое время заняв пост министра внутренних дел, заявил, что отношения с Югославией следует пересмотреть и улучшить. Соответственно все планы умерщвления Тито были немедленно отменены.

Один Иосиф умер — два Иосифа остались живы. А от практики терактов за границей КГБ отказался только в 1959 году.

ТРИУМФ НАУКИ

Вывод Григулевича из нелегалки в СССР совершился легко и просто — через ту же Вену, дальше поездом до Будапешта, а там кругом свои.

Он не разделил судьбу Эйтингона и Судоплатова, упрятанных в тюрьмы. Напротив, был встречен с почетом и уважением. Сразу же получил штатную должность в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, а степень доктора исторических наук обрел без защиты диссертации, «по совокупности», причем вопрос: «По совокупности чего?» — даже не поднимался.

Иосиф Ромуальдович Григулевич дожил до 1988 года в добром здравии и отличном настроении. Свои научные регалии он полностью оправдал, написав более 50 полновесных трудов по политической и религиозной истории, обнаруживающих и талант ученого, и солидные знания, и литературное дарование. Из всех заграниц, правда, ему теперь была доступна только Куба. Там он и бывал неоднократно. В частности, вел «разработку» (уже не чекистскую — цекистскую) Эрнесто Че Гевары на предмет приспособления команданте к нуждам советской политики. Поработав, честно доложил: команданте Че на СССР работать не будет — слишком ершист и независим. Вывод учли.

В 1979-м Григулевич удостоился избрания членом-корреспондентом АН СССР. Чуть позже для избрания в действительные академики ему не хватило 1 (одного) голоса.

Интересно, что авторский стиль и редакторская рука Григулевича явственно чувствуются в так называемой теологии освобождения — идеологическом новодельном продукте 1960-х годов, в рамках которой совмещались элементы католической теологии и марксистской теории классовой борьбы и которая должна была пропагандистски обеспечивать новый подъем революционного движения в Латинской Америке.

Мальчик из Вильно, Артуро-Макс-Юзек, разведчик и дипломат, киллер и ученый, марксист по должности и скептический прагматик по опыту жизни...

Это биография!

Алексей КОМНИН