ЕСЛИ У ВАС НЕТУ ТЁТИ

Субъективных предпосылок для нового дефолта у нас пока что нет. Российское государство перестало играть в азартные игры и стало тупо собирать налоги.Беда в том, что налоги по-прежнему собирать не с кого: в стране однополярная сырьевая экономика и размер ее для огромной России ничтожен. Так что еще очень большой вопрос, как мы будем выглядеть при девяти долларах за баррель...

Славный юбилей

ЕСЛИ У ВАС НЕТУ ТЁТИ

Михаил Леонтьев до осени в «ящике» не появится — у программы «Однако» законные каникулы. Но на днях отпускник, остающийся верным автором «Огонька», вышел с нами на связь и напомнил, что ровно пять лет тому назад в эти августовские дни в России случился дефолт. По поводу дефолта много кто произносил страшных слов, но мало кто удосужился разобрать по косточкам, что же все-таки произошло. Самое время восполнить этот пробел

У государства почти все девяностые не было денег.

Массовый малый бизнес по многим причинам не случился, поэтому о налогах с него можно было и не мечтать. А крупный (тоже, в общем, не очень массовый) налоги банально не платил. Более того, он не считал нужным платить в бюджет какие бы то ни было формальные платежи. Потому что платил (много кому и как) массу неформальных. В том числе покупая государство оптом и в розницу. А коль скоро государство было на корню куплено крупным бизнесом, то о необходимости собирать с него налоги в те времена мало кто заикался.

Между тем деньги были нужны для исполнения банальных обязательств государства перед гражданами. Сейчас модно говорить, что у нас тогда было слишком дорогое государство, что коммунистическая Дума перегрузила бюджет социальными обязательствами, льготами и пособиями, но мне представляется, что это не совсем так. Запросы наших левых по европейским мерками были более чем скромны. Просто в казне не было налогов. Практически никаких.

Конечно, недостающие деньги можно было напечатать, пережить инфляцию, а в это время научиться собирать налоги. Но тогда в нашем правительстве в моде был жесткий монетаризм: все свято верили в то, что в стране ни в коем случае не должно быть лишних, ничем не обеспеченных денег. И руководители финансового блока правительства решили обычным образом занять их на внутреннем рынке.

Первопроходцами в этом славном деле наши не были. Спокон веку во всем мире государство занимает деньги, выпуская свои ценные бумаги. Но фокус в том, что обычно это займ на длинный срок и с низкой доходностью. Чем ниже процент, тем выше надежность. Госбумаги потому и надежны, что не сильно доходны. Это аксиома, известная любому студенту финансового вуза и даже техникума. Но у нас же своя, особенная стать! Чтобы взаймы давали охотнее, в России эти бумаги сделали очень доходными, то есть установили высоченные процентные ставки. А чтобы в деле появился еще и некоторый азарт, обязательства сделали довольно краткосрочными. В общем, оказались впереди планеты всей.

Переведем эти высокие финансовые материи на бытовой язык. Представьте себе, что я в свободное от работы время встал у Останкинского пруда и «стреляю» у прохожих деньги в долг под проценты. Причем под совершенно ирреальные проценты.

— Слышь, мужик! Дай мне три рубля, я тебе через полчаса верну шесть. Только стой здесь, никуда не уходи.

...Через полчаса я отдаю ошалевшему дяденьке шесть рублей. Он уже собирается прыгать в трамвай, но я его останавливаю.

— Погоди! Давай сюда свои шесть, я через пятнадцать минут верну тебе двенадцать.

Вы будете смеяться, но ровно так на свет появилась знаменитая пирамида ГКО. Через некоторое время в стране уже почти никто не занимался реальной экономикой — все играли в азартную игру, потому что она была намного доходнее и веселее.

Почему я настаиваю на том, что это была именно пирамида? Потому что высокая доходность ГКО не обеспечивалась абсолютно ничем. Реальный размер экономики в те годы был более чем скромным. Тенденций к росту практически не было. Спрос на ГКО, таким образом, держался только на азарте игроков. Все было, как в МММ: успеть вовремя купить, успеть вовремя перепродать по чуть более высокой цене и успеть вовремя выйти из игры, пока пирамида не рухнула. Разумеется, игроки в этой пирамиде были намного более искушенными, чем те, кто играл в МММ. Так что страсти на этом рынке кипели такие, что Лене Голубкову со товарищи ничего подобного и не снилось. И если вкладчики МММ и других знаменитых пирамид хотя бы в какие-то моменты наивно верили основателям пирамид, то здесь таких простачков не было. Все прекрасно понимали, что рвануть может в любой момент. Говорить о каком-то доверии к государству в подобной ситуации было бы просто смешно — все игроки действовали предельно жестко и цинично. И каждый надеялся, что он успеет вытащить из пирамиды свои деньги чуть раньше, чем она обрушится. Хотя и уходить из игры слишком рано было мучительно больно. Все-таки любая игра в финансовую пирамиду — это тот еще наркотик.

В какой-то момент основатели пирамиды ГКО почуяли, что перехитрили самих себя и что процент, под который они заимствуют деньги, непростительно высок. Чтобы еще на какое-то время поддержать пирамиду, они решили перезанять денег на внешнем рынке. Там процент, под который можно было занять деньги, был существенно ниже отечественного. Но внешние займы только увеличили суммарное долговое бремя государства. Оттянуть, а тем более предотвратить развязку они не могли — пирамида на то и пирамида, чтобы когда-нибудь рухнуть.

Мировые цены на нефть, если кто забыл, тогда упали до девяти-десяти долларов за баррель. Игроки (а я еще раз повторю, что это были весьма искушенные игроки) поняли, что в этой ситуации государство буквально со дня на день может выйти из игры. Ведь оно расплачивалось с игроками нефтяными деньгами, а они иссякали буквально на глазах. К середине августа правительство Сергея Кириенко уже отчетливо видело, что финансовые потоки от экспортеров энергоносителей практически пересохли. 17-го был объявлен дефолт.

Напомню еще одно важное обстоятельство этого дела. Тогда до последнего момента поддерживался завышенный курс рубля. Всячески сдерживалась его девальвация по отношению к доллару. Делалось это исключительно из политических и психологических соображений — вот, мол, посмотрите, какой у нас сильный рубль. Реально этот дико переоцененный рубль только сдерживал экспорт — долларовая цена наших товаров на внешнем рынке оказывалась излишне высока. Зато стимулировал импорт — рублевая цена импортных товаров на нашем рынке была весьма привлекательной. Когда пирамида ГКО рухнула, финансовым институтам стало не до поддержания сильного рубля, и вот тут-то мы поставили еще один рекорд. Россия — единственная в мире страна, где национальная валюта обесценилась в четыре раза за считанные дни не на фоне гражданской войны, а в мирное время.

Но все-таки при всей внешней чудовищности дефолт не был ни показателем системного кризиса экономики, ни самим этим системным кризисом. Рухнула только дурацкая финансовая система, в частности, дурацкая система заимствований. Сама экономика не обвалилась, да и не могла этого сделать.

Ведь ее, по существу, не было.

Извлекли ли мы уроки из дефолта? И да, и нет.

Конечно, наше государство больше не играет в азартные игры и не строит новые пирамиды. Деньги на государственные нужды теперь добывают, тупо собирая налоги. Хорошо ли, плохо ли, но именно собирая налоги, а не затевая экзотические азартные игры. Это абсолютно очевидно. Повзрослели. И слава богу.

Правда, взросление у нас получилось каким-то спартанско-пуританским. Оно привело наши финансовые институты почти к полному воздержанию от внешних и внутренних займов. И это очень плохо. Нормальная экономика должна уметь жить в долг, особенно экономика, которая хочет и пытается расти. Попробуйте вообразить себе европейскую или американскую семью, которая бы покупала дом не в рассрочку, а за полную стоимость. Или обставляла этот дом, расплачиваясь за все и сразу. Нонсенс, абсурд, таких семей там практически нет!

Что особенно поражает — мы сверхусердно выплачиваем внешний долг, но говорим, что больше не собираемся ни у кого брать в долг! Но во всем мире репутацию аккуратного должника зарабатывают только для того, чтобы можно было снова занять, больше ни для чего она не нужна. Если мы не собираемся больше занимать, тогда по этой логике можно и эти долги не отдавать. А если мы все-таки отдаем старые долги, то не надо держаться от мирового рынка займов на пушечный выстрел. Репутацию надо уметь не только зарабатывать, но и тратить, иначе ее незачем зарабатывать. Займы сами по себе не являются ни злом, ни благом. Это просто инструмент, которым надо уметь пользоваться. Если кто-то попытался просверлить дрелью дырочку в мочке уха для сережки и попал на операционный стол, то не надо говорить, что дрель плохая. Ее просто надо было использовать по назначению.

Так или иначе, но субъективных предпосылок для нового дефолта у нас нет — мы перестали играть в ГКО и занимать больше, чем способны отдать. Нет оснований и для кризиса доверия к государству: оно больше не берет у нас взаймы, поэтому вопрос о доверии просто не возникает. Как в известной песне: «Если у вас нету тети, то вам ее не потерять...»

По этой же причине, кстати, наша экономика сейчас вполне застрахована от каких-либо рискованных экспериментов. С ней никто не экспериментирует уже хотя бы потому, что ею вообще сейчас никто не занимается. Реформаторов начала девяностых можно было упрекать в том, что они слепо и фанатично верили в догмы. Нынешних руководителей экономики в этом уж точно не упрекнешь — у них просто нет никакой идеологии. Потому и нет никаких хотя и провозглашенных структурных реформ. Потому и не видно никаких (даже глупых и нелепых) попыток сделать нашу экономику менее зависимой от экспорта сырья и разбавить одиночество крупных корпораций массовым малым и средним бизнесом.

И это значит, что объективные предпосылки если не для нового дефолта, то для других крупных неприятностей, увы, остались при нас.

Михаил ЛЕОНТЬЕВ