В Петербурге уже выдают вкладыш в общегражданский паспорт. После принятия присяги гражданина Санкт-Петербурга
Это мы
ГРАЖДАНИН РЕКШАН
Когда Петр I вывез голландского мастера Кильвейна в Россию, он едва ли предполагал, к каким последствиям приведет этот шаг. Потомок Кильвейна, простой советский рокер Владимир Рекшан, в разгар застоя создал культовую группу «Санкт-Петербург», а спустя тридцать лет, когда рок окончательно опопсел, решил построить гражданское общество в отдельно взятом городе Питере. Если верить Рекшану, это не очень сложно. Надо только не тормозить и реально смотреть на вещи.
— Несколько лет назад, — рассказывает Владимир Ольгердович, — я брел играть в шахматы с Николаем Медведевым, директором арт-центра на Пушкинской, 10. В голове крутился увиденный по телевизору сюжет о почетном гражданине Санкт-Петербурга. Крутился-крутился, потом воплотился в вопрос: «Почетные есть, а простых нет? Может ли быть такое?» Я высказал эту идею Медведеву, и решили мы учредить простое петербургское гражданство, исправляя ошибку властей. Сперва наше начинание носило абстрактный характер. Затем мы придумали вкладыш в паспорт, выдаваемый не на основе параграфа, а по свободному волеизъявлению человека. На данный момент простых граждан свыше пяти тысяч.
— Все они прописаны в Питере?
— Прописка не обязательна. Но документ есть документ, и оказалось, что вкладыши магически воздействуют на госслужащих. У одного знакомого милиционер потребовал паспорт. Видит вкладыш и спрашивает: «Что, уже начали выдавать?» Никто не воспринимает это как шутку, а значит, из абсурда мы породили историческую реальность.
— От этой реальности есть какая-то польза?
— Наша акция не рассчитана на то, чтобы помогать страждущим. Тем не менее польза есть. Получал у нас гражданство американский турист лет шестидесяти. Отправился он в Русский музей, а там с иностранцев дерут сумасшедшие деньги. Протягивает кассирше паспорт, и видит она по вкладышу, что американец-то свой, питерский. А раз свой, то грех его обдирать. И взяла с него, как с нашего, хотя тоже недешево.
— Трогательная история...
— Трогательная и поучительная. Учит она тому, что не надо спасать всех и сразу, а конкретному человеку всегда можно помочь. Пришла к нам как-то женщина и честно призналась: вкладыш ей нужен для решения жилищных проблем. Мы не стали прикалываться, а оказали этой женщине реальную помощь. У кого-то из знакомых был телефон депутата, позвонили — и депутат проблему решил.
— Значит ли это, что вы работаете в контакте с властями?
— Это значит, что мы не находимся с властью в контрах. Но власти твердят нам о гражданском обществе, которого нет и нет. Почему? Потому что его декретом из Кремля или Смольного не построишь. Можно Беломорканал построить, можно грудью на люк атомной станции лечь. Но гражданское общество начинается с граждан, а не с директив. Для людей это акт самоидентификации. Были непонятно кто, а теперь — граждане.
— Но зачем для самоидентификации нужен весь этот пафос: вкладыши, торжественная присяга...
— Присяга — ритуал, воздействующий на подсознание. И велика вероятность, что рука присягнувшего дрогнет, когда он захочет сделать какую-то гадость. Я не сказал бы, что процедура очень пафосная и навороченная. Хочешь падать на колени — падай, никто не против. Если потребуются гимн, флаг и другая атрибутика — нет проблем. Но это не главное. Ведь человек берет ответственность не перед нами, а перед собой и городом. Как ее брать — личное дело каждого. Собрались свободные люди и решили так. Решат иначе — будет иначе.
— Основной упор в присяге на петербургскую духовность. Звучит загадочно. Что эта духовность из себя представляет?
— Для каждого свое. Одни закатывают глаза по поводу Серебряного века, который давно минул. Другие упирают на вежливость и культурность, хотя хамят и матерятся в Питере не меньше, чем всюду. Я же думаю, что Петербург — прежде всего мощный архитектурный ансамбль, и любой, кто попадает в это пространство, через какое-то время приобретает черты города. Город его формирует, и он становится петербуржцем, частью особого этноса. Пусть говорят, что духовность — миф, что она расходится с повседневной реальностью. Но Петербург только как миф и может существовать. Приобщаясь к мифу, становишься лучше, а ради этого не жалко разойтись с повседневностью. Хотя не уверен я, что эксперимент примется в других городах.
— Откуда такой пессимизм?
— Мы ведь не продавливаем с утра до вечера наш проект. В нем трудно усмотреть экономическую, политическую или иную выгоду. Хотя некоторые партии и пытались использовать нас в своих интересах. Но партии хотят разделить народ, а мы — наоборот. Непонятно, зачем делить людей по политическим взглядам, национальности и даже по месту жительства...
— Ваша неразборчивость внушает тревогу. Неужели все люди с вкладышами — достойные петербуржцы и хорошие граждане? А если какой-нибудь чикатило явится к вам за вкладышем? Неужели дадите?
— Мы не берем на себя оценочных функций. Если присягнул, то обязательно ответишь за клятвопреступление. Причем гораздо круче, чем перед нами или милицией. Злодеев надо наказывать, но мы, хоть и пародируем госструктуры, карающих функций исполнять все-таки не хотим. Самое большее, до чего мы додумались, — самодеятельный загс. Если есть граждане, должны быть и гражданские браки с выдачей соответствующего свидетельства. Нами зарегистрированы уже шестьдесят пар, и, по-моему, все они счастливы. Вот только однополых браков не регистрируем: если у государства этого нет, то и у нас быть не может. Но гражданские браки — это цветочки. Мы тут с Медведевым национальную доктрину придумали. Всего пять слов: «Сокращение воровства на двадцать процентов». Потом на двадцать один. То есть воруем, но меньше.
— А как насчет того, чтоб не воровать вообще?
— Ну, это была бы утопия, а мы сугубые реалисты.
Ян ШЕНКМАН
|
На фотографиях:
- ВКЛАДЫШ ГРАЖДАНИНА НА ФОНЕ ПАСПОРТА, ГРАЖДАНИН ВЛАДИМИР РЕКШАН НА ФОНЕ ПЕТЕРБУРГСКОЙ СТЕНЫ
- В материале использованы фотографии: Сергея МАКСИМОВА