Образование
ИНТЕРЕСНАЯ ЖИЗНЬ НАТАШИ БАРИНОВОЙ
Каждый год я удивляюсь тому, что открываются школы и начинается учебный процесс. Неразрешимой загадкой представляются мне и учителя. Кто же будет учить наших детей в ближайшем будущем?
Тут со своими-то детьми не знаешь что делать, а к чужим и вовсе страшно приблизиться. В учителя, если мыслить логически, должны подаваться мизантропы и неудачники, мрачные типы, отыгрывающиеся на детях за то, что жизнь не сложилась.
Мои представления об этой профессии сильно расширила встреча с Наташей Бариновой. У Наташи интересная жизнь. Она учится на биофаке МГУ и ведет биологию в люберецкой школе. А в каникулы ездит в ЛЭШ преподавать продвинутым школьникам, отобранным на эмгэушных олимпиадах по биологии. ЛЭШ — это летняя экологическая школа, куда приезжают студенты и аспиранты, помешанные на педагогике. Математики, психологи, историки, биологи, физики... Больше того: они еще и приплачивают, чтоб иметь возможность учить детей уму-разуму. Вот парадокс — в школах работать некому, а эти маньяки еще и платить готовы, и ехать в провинцию, и жить неделями в палатках.
— Объясни мне, Наташа, какой во всем этом смысл. Зачем молодой девчонке губить молодость и превращаться в училку?
— Ну почему же губить? Скорее наоборот. Мне всегда было интересно учиться. И в школе и в институте. Настолько интересно, что хотелось с кем-то поделиться новыми сведениями о жизни. Стало ясно, что я могу кому-то что-то объяснить, что у меня получается. С этой мыслью год назад я и пришла в свою бывшую школу. Учителя сказали: «А что, если тебе попреподавать?» Мне дали девятые классы, и второго сентября я пришла на первый урок. Волновалась, естественно, жутко. Еще бы: ведь многие девушки выглядят примерно так же, как я, молодые люди такие солидные, важные. А мне надо учить их уму-разуму да еще сделать так, чтоб по имени-отчеству обращались. Конечно, сразу это не получилось, но постепенно сложились хорошие отношения. Честные дети сказали мне даже, что надо с ними построже себя вести. Самое обидное, что, если кричать на них, это помогает, сразу устанавливаются тишина и порядок.
— А обидно-то почему? Естественная вещь — тишина на уроке...
— Обидно за род человеческий. Как-то не хочется верить, что на человека так действует крик. Есть другой способ, тоже не идеальный — бить на жалость. «Вот я пришла к вам, хотя могла бы сидеть дома и заниматься своими делами. А вы...» Я обычно выбирала компромиссный вариант. Говорила, что иду к директору, выходила в коридор, успокаивалась. Потом возвращалась и продолжала урок.
— А дома плакала, переживала...
— Ну, не так чтобы очень. Я ведь знала, на что пошла. У меня многие родственники профессиональные педагоги: бабушка, тетя, троюродная сестра. Было кому поддержать. Бабушка, правда, причитала по поводу того, что школа уже не та, что это ужасно. Но рассказы мои о школе слушала с интересом.
— Что ж ты не поступала в пединститут? Там тоже есть биофак, и, говорят, неплохой.
— Наука интересует меня не меньше, чем возможность делиться полученной информацией. В пединституте учат, как правильно излагать фундаментальные знания. Это здорово, важно и так далее. Но меня тянет экспериментировать. Да и будущая специальность — молекулярная биология — располагает к экспериментам. Тему я себе тоже выбрала экспериментальную: «Метилирование участков ДНК».
— Мне и выговорить-то страшно такое...
— Ничего страшного. Между прочим, некоторые мои ученики интересуются этой темой. Я стараюсь не перегружать их подробностями. Но интерес — дело святое... На уроках, впрочем, нам было не до метилирования. Мы проходили анатомию и физиологию. Половая система и размножение вызвали, естественно, живой интерес. Уж не знаю, из каких соображений, но многие учителя эту тему вообще не рассматривают. Наверное, стесняются или боятся насмешек. Я, однако, не испугалась. Настолько серьезно обо всем этом рассуждала, что они и не смеялись особо. Одна девочка, правда, сказала: «Если б моя мама слышала, что вы нам рассказываете, она бы упала в обморок». Я говорю: «Но как-то ты же появилась на свет, так что нет причин падать в обморок».
— Не спорю, размножение — тема важная. А вот зачем ребенку пищеварение ластоногих или костные ткани птиц, для меня непонятно. Куда потом эти знания применить?
— Но зачем-то ведь изучают «Войну и мир»! Или геометрию — совсем уж абстрактный предмет. В обычной жизни она тоже неприменима. Более того, я знаю, что большая часть курса к следующему классу забудется. А уж взрослые из школьной программы помнят хорошо если десять процентов. Но десять процентов — это не так уж мало. Как раз столько, сколько нужно знать неспециалисту. Мое же дело — предложить все сто процентов, а там пусть выбирают. Обычно во время урока кто-то продвинутый задает углубленный вопрос. Я отвечаю, но сразу оговариваюсь, что это факультативная информация, только для тех, кому интересно.
— И много в классе продвинутых?
— А это смотря с чем сравнивать. Ведь биология — предмет не профильный, не основной. Вот смотри: из двадцати пяти человек в классе всего один собрался на биофак поступать и пятеро — в мединститут. Много это или мало? По-моему, очень много. Больше и не должно быть.
— Но остальные-то, не продвинутые, за этот год, наверное, возненавидели и тебя и предмет.
— Не думаю, что им пришлось так уж туго. Объем информации действительно очень большой. Но жизнь показывает, что дети способны его усвоить. Конечно, надо корректировать курс в зависимости от того, кто у тебя сидит в классе. И учебник не догма, а руководство к действию. Дело не в том, что он сложный и навороченный. Скорее наоборот. Проблема в том, что в биологии много терминов. Авторы учебника стремятся их выбрасывать, но сильное упрощение приводит к тому, что нарушается логика, и становится еще хуже. Лучше уж я сама выкину что-то из курса, чем дети будут мне говорить: «Наталья Александровна, вот вы нам задали, а в учебнике этого нет». Такие вещи подрывают авторитет.
— Да ты, я гляжу, освоилась в новой профессии. И авторитет уже наработала, если есть что подрывать. А вот родители учеников, наверное, от тебя не в восторге.
— Ты знаешь, я почти не сталкивалась с родителями. Один только раз пришла мамаша и возмущалась, что сын схлопотал «трояк» по моему предмету.
— А ты?
— А я готова к таким вопросам. Я прямо на уроках объясняю ребятам, почему ставлю тройку, а не четверку, четверку, а не пятерку. Когда человек уверен, что нет произвола и все по-честному, претензий не возникает. С родителями же получалось смешно. Мамы приходили в школу и говорили дочкам: «Ой, это девочка из твоего класса? А как ее зовут?»
— Забавно. А ты не чувствуешь себя беззащитной перед учениками? Ведь Люберцы, как известно, не самый спокойный город. Представляю себе школу в Гарлеме. За партами наркоманы, гангстеры, проститутки. Беспредел еще тот. По идее, и на твоих уроках должно происходить что-то похожее.
— По идее, да. Но я веду биологию в гимназических классах, куда берут далеко не всех. Другие же классы наблюдаю со стороны, и иногда кажется, что из этих ребят могут вырасти, мягко говоря, не очень хорошие люди. Но как биолог я верю в естественный отбор. В то, что способные и любопытные выделятся из общей массы и найдут свою нишу.
Ян ШЕНКМАН
На фотографиях:
- МГУ — КУЗНИЦА БУДУЩИХ ПЕДАГОГОВ
- В ЛАБОРАТОРИИ НА БИОФАКЕ. НАУКА ИНТЕРЕСУЕТ НАТАШУ НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ ПРЕПОДАВАНИЕ
- ДВА ПОКОЛЕНИЯ. НАТАША ИЗ ЛЮБЕРЕЦ И БАБУШКА С ЧИСТЫХ ПРУДОВ
- САЛОН КРАСОТЫ «ИНОЧИ». ПОСЛЕДНИЕ ШТРИХИ ПЕРЕД ПЕРВЫМ УРОКОМ
- — ЧТОБЫ РАБОТАТЬ В ШКОЛЕ, ВОВСЕ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИМЕТЬ ДИПЛОМ ПЕДИНСТИТУТА. ПРОСТО ОДНИ УМЕЮТ ОБЪЯСНЯТЬ И ЛЮБЯТ ДЕТЕЙ. А ДРУГИЕ НЕ ЛЮБЯТ И НЕ УМЕЮТ
- В материале использованы фотографии: Юрия ФЕКЛИСТОВА