ДЕРЕВНЯ В НАТУРЕ

В новом телевизионном сезоне любители отечественных телесериалов получат отличный подарок. Нынешним летом в Калужской области Первый канал снимал 12-серийный фильм «Участок» по сценарию писателя Алексея Слаповского

ДЕРЕВНЯ В НАТУРЕ

После недолгого кастинга на главную роль определили Сергея Безрукова, а на ведущие — Валерия Золотухина, Татьяну Догилеву, Нину Русланову и других известных актеров театра и кино. Мечтая понять разницу между деревней в кино и деревней в натуре, я и решил воспользоваться случаем и вместе с фотографом отправился под Тарусу, в санаторий, где остановилась съемочная группа.

Там стояла тишина. Двухэтажные коттеджи оказались заперты. На одной из дверей висел распорядок съемочного дня. «8 часов — подъем, 10 часов — начало съемок, 14 часов — обед. Реквизит: козы, 2 — 3 штуки». В административном корпусе выяснилось, что все уже на съемочной площадке, до которой километров пятнадцать, а дорогу туда знает только продюсер, который подъедет через полтора часа.

В продолжение этого времени я успел досконально изучить условия проживания актеров и съемочной группы. Главной достопримечательностью санатория, как я понял, была знаменитая целебная вода, которую предписывалось пить «быстро и большими глотками». Кроме воды, отдыхающим предлагалось катание на лошадях, а также вечер танцев «Будем знакомы»...

Засмотревшись на четкую работу санаторной ассенизационной бригады, я не заметил, как подошел провожатый — улыбчивый продюсер Александр Сыров. Рядом с ним стоял автор сценария Алексей Иванович Слаповский — высокий мужчина в темных очках. Вчетвером мы и отправились на съемочную площадку.

По дороге я, как водится, спросил у Слаповского, с какими чувствами он принимался за сценарий.

— Очень трудно было, — признался Алексей Иванович, — ведь это же двенадцать отдельных историй, связанных между собой только главным героем. И потом, я сразу поставил себе несколько условий: не должно быть в фильме никакой чернухи, у меня даже ни одного убийства в сценарии нет! Представляете, каково это, если главный герой сериала — участковый милиционер?

Выяснилось, что Слаповский написал сценарий о том, как молодой милиционер приезжает в глухую деревню нюхнуть настоящей жизни, и о том, как этот юноша пытается с ней примириться и примирить с ней же окружающих.

— Мой милиционер честный, — похвастался автор сценария, — вы подумайте: ведь честный милиционер — это уже комедия! Взяток он не берет, тянет свою лямку, хотя у него на пути много испытаний.

— Что-то вроде Анискина?

— Не совсем. Анискин был старый, а мой герой еще совсем молодой, неопытный. Попал из города в деревню, растерялся...

— Кстати, какой будет деревня в фильме? — поинтересовался я. — Вы снимаете в натуралистической манере?

— Еще чего, — хором сказали Сыров и Слаповский. После секундной заминки Алексей Иванович объяснил:

— Это крайне тяжело работать с деревенским народом. Много проблем, да и играть они совсем не умеют. Поставишь какую-нибудь бабушку сельскую перед камерой, она улыбнется, а у нее во рту — три целых, два железных... Мы же все-таки делаем кино. Специально мы ничего не приукрашиваем. Но для нас важен не просто голый антураж, а сюжет. Да и зрителям тоже, ведь это сериал, а не «Катастрофы недели»... Здесь налево! — скомандовал Слаповский, и мы свернули на лесную дорогу, состоящую из потоков грязи, осколков кирпичей и рытвин.

— Почему вы выбрали для съемок именно это место?.. — спросил я, во второй раз прикусив язык, — Ведь есть же масса деревень километрах в двадцати от Москвы?

— Ну, это как сказать, — возразил продюсер, — во-первых, около Москвы практически не осталось деревень, где поблизости не строились бы коттеджи. Во-вторых, здесь, в Калужской области, попадаются изумительные находки для операторов — например мостик, который вы скоро увидите. Ну и потом, сюда цивилизация проникла только в виде телевизора и радио. А больше нам для съемок ничего и не надо. Природа, избы, глушь — Правда, дачников из Калуги и Тарусы многовато, но они нам не мешают... Вот мы и приехали.

Машина остановилась на краю огромного поля. «Дальше не проедете, очень грязно, — предупредил Алексей Иванович, — пойдем пешком, по-над речкой». Мы пошли пешком. Пока я продирался через какие-то цветы, ветер вдруг донес обрывки бешеных женских криков с противоположного берега.

— Ага, — удовлетворенно отметил автор сценария, подняв палец, — это Нина Русланова. Сегодня эпизод с забором снимаем. Ругаются две соседки, живущие через забор. Вот одна и решила его отодвинуть, чтобы немного расширить участок.

Хриплые крики становились все отчетливее, скоро среди них даже можно было различить отдельные неприличные слова.

— Что-то я ответных криков не слышу, — сказал продюсер.

— Так, наверное, крупный план снимают, и Догилева молчит, — объяснил Алексей Иванович.

— Вот сейчас будем переходить речку по подвесному мостику, — обернулся ко мне Сыров, — такого мостика вы в жизни не видели, это же настоящая находка!

Мостик, состоящий из канатов и уже не новых досок, действительно выглядел великолепно. К тому же он угрожающе раскачивался и скрипел.

— Вчера здесь снимался эпизод, — сказал Алексей Иванович, — и по мостику целый вечер бегали актеры! И никто, между прочим, не упал!

Благополучно оказавшись на противоположном берегу, я сразу же увидал деревенский дом и палисадник, перегороженный забором. По одну сторону забора стояла Нина Русланова с лопатой, а по другую — Татьяна Догилева с граблями. Перед домом на поляне толпилось несметное количество девушек-ассистенток и юношей-техников. Автор сценария оказался прав — снимался действительно крупный план, то есть камера была направлена только на Русланову.

— Еще дубль! — крикнул режиссер с чапаевской внешностью и махнул рукой.

«Мотор», — прохрипела рация в кармане у оператора, и одна из ассистенток щелкнула хлопушкой.

— Да я тебя... да я тебя, зараза!.. — забормотала Русланова, размахивая лопатой, — да я же тебя... ух... ах, стерва... да растак тебя!..

Догилева молчала, не забывая отбивать граблями выпады злобной соседки. Минуты через три режиссер скомандовал «стоп», и Нина Русланова, тяжело дыша, вышла из палисадника на поляну.

— Тяжело? — посочувствовал я.

— А как вы думаете? — Русланова гневно взглянула на меня из-под своей шляпы. Похоже, она все еще продолжала репетировать эпизод с забором. — Вы вообще откуда?

Я запоздало представился.

— Ой, да ну вас на фиг! — неожиданно воскликнула Русланова и метнулась куда-то в сторону от съемочной площадки. — Не люблю!..

— Что не любите? — прокричал я вслед. — Меня конкретно или журналистов вообще?

— Все не люблю! — донеслось из-за угла избы. — Я только кушать люблю!..

Обескураженный, я устремился вслед за актрисой с намерением продолжить интервью, но внезапно наткнулся на старика в ватнике, грязных штанах и кепке, который читал, уютно устроившись в раскладном кресле. Прежде чем я понял, что внутри ватника и штанов находится не кто иной, как Валерий Золотухин, старик взглянул на меня и слегка приосанился.

— Вот я вчера тут ходил, гулял, — проникновенным голосом сказал старик, — встретил какого-то бомжа. А он меня спрашивает: «Слышь, дед, у тебя грибы есть?» — «Нету, — отвечаю, — у меня грибов. Были, да все своей бабе отдал». А бомж этот подумал-подумал и говорит: «А у меня и бабы нету». Вот так. А я обрадовался: значит, похож я на местного деда-то... Мне же только того и надо, роль хорошая, крепкая...

— Что это вы читаете? — вежливо спросил я.

Книжка, как оказалось, была подарена актеру автором сценария. Золотухин поправил очки и зачитал мне вслух автограф: «Уважаемому Валерию Золотухину от автора со счастьем от встречи!» Число, месяц, год.

Тут сзади раздались топот ног и яростное кудахтанье. Ассистентка режиссера, высоко вскидывая ноги в резиновых сапогах, сосредоточенно бегала за черной курочкой, которая изо всех сил пыталась скрыться в лопухах.

— Курицу ловят, — тихо прокомментировал Золотухин, — с вечера ее брать бы надо, пока она на насесте... А сейчас ее фиг поймаешь. Только если арканом за шею.

Птица действительно проявляла редкое упорство, показывая всяческое отвращение к кинематографу, и только вмешательство хозяйки дома, в котором проводились съемки, смогло убедить курицу покориться.

Сама хозяйка по имени баба Мария от интервью не отказалась, говорила бойко и глядела весело. Рассказала, что снимают в ее доме уже четвертый день. Показала свою избу, где режиссер велел оборудовать «настоящую деревенскую комнату», то есть поменял местами шкаф и диван, а на полке рядом с «божественными книгами» хозяйки расставил книги о советских мотоциклах и двадцать втором съезде КПСС.

— Внутренность у людей хорошая, — благодарно говорила баба Мария, — и едой поделятся, коли осталась, а давеча слегла я, так они и давление мне смерили. И антенну обещались поставить, а то сломалась антенна-то, так и сижу без радива, без телевизора...

— Телевизор-то смотреть любите? — спросил я.

— Ой, люблю! — прижмурилась баба Мария. — Пока работал, все время смотрела...

— А фильм у вас любимый есть?

Баба Мария подумала.

— Есть фильм. Вот идет сейчас — «Земля любви». Очень люблю смотреть.

— А о чем этот фильм снимается, знаете?

— Конечно, знаю. Про жизнь нашу.

— Актеры-то похоже играют?

— Ох, — вздохнула хозяйка, — может быть, мы тут сероватые. Наши женщины как одеваются? Платок на голову, вот так, как у меня, рубашка да штаны. А они, актеры не по-нашенски.

— А разговаривают правильно?

— Да вроде правильно, — согласилась баба Мария, — только знаете... как бы это сказать... повторяют одно и то же очень много раз, целый день одно и то же! Зачем повторяют? Хотя, может быть, сейчас так принято?

Я не стал вступать в дискуссию о необходимости дублей на съемках и поспешил сменить тему.

— А вас они не приглашали сниматься?

— Обещали. Интересно бы... И сына бы к делу привлекли. Сын-то у меня не работает, пьет. Так и живем с ним на пенсию мою. А пенсия-то тыща восемьсот, не разгуляешься... О, вот и он, сынок мой!

К дому зигзагообразными шагами попытался подойти человек в необыкновенно грязном свитере и резиновых сапогах. Изо всех сил стараясь держаться ровно, он подобрался наконец к двери, но почему-то не пошел в дом, а сунул руку в закрытое окно.

— Стекло выдавил, — спокойно констатировала баба Мария, — ну что с ним делать будешь?! Пьяный, он же не нарочно.

— Руку-то не поранил? — спросил я.

— Не, его огонь не берет!

На этом мы распрощались. Баба Мария пошла укладывать сына, а я хотел вернуться на место съемок, но тут как раз привезли обед, состоящий из фасолевого супа, гуляша, свекольного салата и пирожков с изюмом. Впрочем, был еще тазик с грушами, вокруг которых тут же затанцевали красивые золотистые осы. С удивлением я заметил, что на суп и гуляш налегала в основном съемочная группа. Татьяна Догилева и Тамара Семина есть отказались. Валерий Золотухин предпочел свекольный салат и груши. Исполнитель главной роли Сергей Безруков пил кофе и ел банан. Поскольку я в это время тоже ел банан, между нами установилось частичное взаимопонимание.

— Скажите, сколько раз в своей жизни вам приходилось играть милиционера? — спросил я.

— Ни разу. В этом фильме я его играю впервые.

— Ну и каковы ощущения?

— Милиционером быть хорошо. Особенно старшим лейтенантом.

— Как вам ваш герой? Похож он на вас или наоборот?

— Когда как. В принципе он мне нравится. Он честно пытается понять и принять то, что происходит вокруг него. Пытается полюбить эту глухую деревню и привыкнуть к ней. И в конце концов привыкает.

— А у вас в жизни как обстоят отношения с милицией?

— Вполне сносно. Никаких конфликтов. Они меня не трогают, и я стараюсь не вызывать у них раздражения...

На этом наши бананы кончились, и мы распрощались. Сергей пошел гримироваться, а я вернулся на съемочную площадку. Там снова бушевали страсти: зловредная героиня Руслановой пропустила через свой забор электрический ток, и героиня Татьяны Догилевой, позарившись на чужое добро, получила приличный разряд. Самой Руслановой поблизости не было, но зато Догилевой громко сочувствовала Тамара Семина (по сценарию тетя Зоя).

— Ой, тетя Зо-еч-ка-а!!! — в пятый раз голосила Догилева, подползая по траве к ногам Семиной, — убили-и!!! Током меня... Эта фашистка!.. — здесь Догилева издавала стон и целиком опрокидывалась в траву. Все смеялись.

Пора уже было уезжать, но краем глаза я заметил, что у соседней избы стоит старушка в платочке и хмуро наблюдает за ходом съемок. На прощание решил побеседовать.

— Вера Егоровна Быкова зовут меня, с тридцать седьмого года, — отрекомендовалась старушка.

— Кино любите, Вера Егоровна?

— Любить-то люблю, да только фильмов этих сейчас не показывают. «Трактористов» больше всего люблю, «Девчат»... А эти новые — все там орут, падают... Сорок лет здесь живу, никогда ни с кем не ругалась. Разве так в деревнях ругаются? Ну, может быть, скажу соседке иногда: «Что ты, одурела?» А эти как заорут, Вера Егоровна вытаращила глаза и оскалилась: «Ты шо, одурела?!!» Неправильно они снимают. Пошутили бы лучше, посмеялись. Песню бы спели старинную. Током вот ударила! Да у нас никто и не додумается до такого!.. Тока-то здесь неделями не бывает.

— А мне так вот очень нравится! — раздался сзади уверенный женский голос. Я обернулся и увидел полную улыбающуюся даму с лейкой в руках.

— Это же замечательно, что наконец на телевидении решили снять фильм о деревне! — высказалась крайне положительно в смысле съемок неизвестная с лейкой. — Актеров прекрасных привлекли, наших любимых — Догилеву, Золотухина, Русланову! Я ведь тут каждый день стою, смотрю, все свои дела вот бросила.

В продолжение этой речи Вера Егоровна Быкова незаметно ретировалась, но вместо нее рядом вдруг объявился наполовину трезвый крестьянин Борис со своей кормилицей-коровой. Слегка запинаясь, Борис поведал, что для него съемки фильма также являются большим счастьем в жизни, что Догилеву в «простом» платье он не отличил бы от своей соседки, а увидев впервые Безрукова-мента, «ва-аще думал, глюк». А теперь задается вопросом, почему у них нет таких участковых.

— А не мешают они вам тут: ведь кричат, шумят целый день? — спросил я не без подвоха.

Ответ крестьянина был лаконичен и циничен. Возразить мне на него было трудно, и Борис, ликуя, ушел.

Покидая съемочную площадку, я впервые за весь день почувствовал, что как-то привык к этому месту и возвращаться мне не хочется. Постепенно я начал проникаться замыслом авторов: в конце концов не столь уж важно привести деревню в кино и деревню в натуре к общему знаменателю. На то это и кино — условность, которая должна вместить больше, чем простая констатация фактов. А что до натуры, так поля, избы и черных куриц не загримируешь.

Как и подвесной мостик.

Алексей ЯБЛОКОВ