В 1991-м, несмотря на комендантский час, все шли и шли себе к Белому дому, где половина вставала в длинные цепи, ухватив тех, кто слева и справа, под ручки, а вторая половина забиралась на эстакады и балконы, чтобы посмотреть, что станется с теми, кто уже в цепи. Просто такого зрелища Москва еще не видывала. Плюс ко всему всю эту ночь в 1991-м шел страшенный дождь, поэтому тем, кто собрался останавливать танки, спрятаться было негде, и ледяная вода текла под одеждой по телу и стояла в ботинках. Были тьма и бесконечный ливень. И ожидание смерти. Мы пришли, чтобы нас здесь убили. Сразу за все.
КАК ЭТО БЫЛО
Нет, что ни говори, 1993 год был совсем не то, что 1991-й.
А в 1993 году было солнце весь день, да и ночь потом вышла ясная, только красивые веера трассеров шли с крыш возле Белого дома, к ночи ими уже любовались, а зря. Дядька возле меня как-то хрюкнул и осел, в него влепились шальные 9 граммов, дядьку утащили лечиться, а остальные так и остались высматривать, откуда стреляет гад, уж не с «Московского ли комсомольца»?
В 1991-м все было неизвестность, в 1993-м я сел и написал:
«Как я провел понедельник.
Сочинение.
В понедельник я ходил на войну. Утром вышел на странные звуки. Возле зоопарка я встретил мальчиков. Они объяснили мне, что «щелк!» - это АКМ одиночным, «плюк-плюк-плюк!» - он же очередью, «дум-дум-дум!» - пулемет с БМП. И, наконец, низко, как гром: «гр-ррр-ах!» - танковая пушка. Где-то там, за желтыми осенними купами деревьев, стояли насмерть большевики. Их дубасили обернутые в толстые бронежилеты буржуины, пузатые, как грибы.
Мальчики, которых я встретил, были плохиши, они не пошли в школу, а отправились смотреть, как буржуины лупят тех, кто обязательно научил бы их быть всегда готовыми под салютом всех вождей, но теперь было уже поздно.
Папы, мамы и деды плохишей стояли лицом к лицу с цепью буржуинов, всматриваясь, вслушиваясь в происходящую там, куда их не пускали, страшную битву. Каждому, кто хотел пойти на войну, буржуины показывали толстую резиновую палку, и желание сразу пропадало.
Единственные, кто все равно хотел пойти на войну, были деды. Еще вчера они первыми сошлись там, на позициях, собираясь сражаться до последнего. Там были не только деды, но и бабы. Они всюду ходили с красными флагами, с портретом генералиссимуса и хотели поймать меня, потому что я им показался шпионом. А я просто хотел перелезть через какие-то сломанные скамейки, чтобы послушать, как деды под гармошку напевают «Там, вдали, за рекой», но скамейки зашатались, и я вслух выразил сожаление, что сейчас, видимо, они развалятся совсем. А оказалось, что это не скамейки, это баррикада, которую деды и бабы складывали с утра, поэтому, отложив флаги и портреты, они все бросились ловить меня с криками: «Попался, жидяра, тра-та-та твою мать!»
Меня спас казачий отряд. По четыре в ряд в тренировочных костюмах с пузырями на коленях и с лыжными палками наперевес он маршировал под водительством бородатого командира в полной казачьей форме с нагайкой в руке, которой он хлестал по голенищу. На них и напоролись бабы и деды. «Рразой-дись!» - рявкнул казак на старых большевиков, отчего они сразу вспомнили былое и привычно, как зайцы, кинулись врассыпную.
Вчера бойцы-ветераны, повспоминав прошлое, уморились и пошли на ночлег по домам, а утром обратно их уже не пустили. Сегодня деды стояли возле кордона, жадно заглядывая поверх буржуинских касок туда, откуда их выгнали, но где вместо них сражались их сыны и внуки, приехавшие с этой целью из разных городов нашей необъятной родины. Один дед с разбитым вдребезги и замазанным зеленкой ухом объяснял другим стратегическую задачу: «Вчера мы проиграли, тра-та-та ихнюю мать, но победа будет за нами! Жалко, сегодня понедельник, все на работе, а то бы нас, блям, собралось сто тысяч, тра-та-та! Можем не устоять!»
Вместе с хитрыми плохишами я обошел пап, мам, дедов и буржуинский кордон. Мы рванули через зоопарк. Там в озере плавали лебеди, чистили перышки утки и стояли два японских журавля. Они стояли, как два кувшина, и не реагировали даже на «дум-дум-дум», только «гр-ррр-ах» привлекало их внимание, тогда они наклоняли головы, раздумывая.
Наконец мы перелезли через решетку на Краснопресненскую улицу, откуда был виден Белый дом, над которым поднимался черный дым. Основная битва происходила с другой стороны, на набережной, но туда было уже не попасть. Битва оказалась повернута к нам задом. Зато мы хорошо рассмотрели ее заднюю часть.
На противоположной стороне улицы, где станция метро, спрятавшись за кооперативными ларьками, залегли буржуины. Один залег под ларек и разбирал у ларька пол, чтобы достать продовольствие, но ему все время мешали большевики, которые стреляли, отчего буржуинам приходилось время от времени перебегать с насиженных мест, шлепаясь потом на свои бронежилетные животы.
Большевики стреляли далеко, но не метко. Пули, попадая в асфальт, звучали, как «дижж», а на излете, как «плюм». Одна ударила в железный столб возле плеча, и раздалось: «Бомм!» Толстый буржуин в маске грозил нам своей дубинкой, чтобы не мешали пулям свободно пролетать через открытое пространство, мы с плохишами прятались за столбы и деревья. Но тут из Белого дома выскочили несколько большевиков. Они, петляя, двигались между кустов, размахивая пустыми руками. Видно было, что им наскучила война, и, оставив ружья, они решили сбегать домой пообедать. Буржуины страшно обрадовались и помчались ловить большевиков. Каждого пойманного они ставили лицом к тут же оказавшемуся автобусу, заставляя положить на него поднятые руки, и обшаривали, после чего запихивали в автобус, где уже сидели их проголодавшиеся товарищи.
Все это время мы с плохишами бесстрашно прогуливались под злобными взглядами буржуинов, которым было не до нас. Но когда они переловили всех большевиков, им стало до нас, и они побежали к нам через улицу, крича и размахивая дубинками.
Они прогоняли нас с войны. Главный буржуин в маске бил плохишей своей дубинкой, пока не добрался до меня: он занес уже ее надо мной, но я поднял руки вверх и честно сказал: «Сдаюсь!» - «Это ты главный у мальчишек?» - допытывался буржуин. «Нет-нет, я всего лишь один из них. Просто я старенький плохиш. Нас не взяли на войну, а нам так хочется!»
Потом, прыгая по крышам сараев, мы добрались наконец до дедов, которых совсем уже далеко оттеснили от сражавшихся насмерть внуков. Мы успокоили дедов, сообщив им, что часть внуков проголодалась и потому уже сдалась, а остальные пока еще не знают о такой возможности, но, наверное, скоро узнают. Большевики, видимо, в этот раз потерпели поражение. Что делать, нельзя же все время идти от победы к победе. Да уж и темнело.
Целый день в зоопарке мы играли в войну. Война настала в Москве. До этого она шевелилась где-то далеко, там, а вот и к нам пришла. Война нравится мужчинам и мальчикам. Они от нее балдеют. Стоит им сыграть в нее один раз, и уже страшно тянет снова. Тянет надеть пятнистые рубашку и штаны, сделать из лыжной шапочки маску, где-нибудь достать АКМ и...
И не делайте умное лицо, вы гражданин СНГ. Живете, как свиньи, в берлогах, нос красный, как огурец. Ну что вы материтесь, словно малые дети! Молчать, я вас спрашиваю! Все! Выступаем вечером, на рассвете!
Так я провел понедельник».
Владимир ЧЕРНОВ
На фотографиях:
- САМЫЕ СТРАШНЫЕ СОБЫТИЯ РАЗВЕРНУЛИСЬ, КАК НИ СТРАННО, НЕ ВОЗЛЕ БЕЛОГО ДОМА, А ВОЗЛЕ ОСТАНКИНСКОЙ ТЕЛЕБАШНИ, ГДЕ СЛУЧАЙНО СОБРАВШИЕСЯ ЛЮДИ ПОПАЛИ ПОД ОГОНЬ БЭТЭЭРОВ И КОНЧИЛОСЬ ВСЕ КРОВЬЮ. НАШ КОРРЕСПОНДЕНТ МАРК ШТЕЙНБОК БЫЛ РАНЕН В ОБЕ НОГИ
- ВОТ ТАК СОЛНЕЧНЫМ ОКТЯБРЬСКИМ ДНЕМ В МОСКВУ ПРИШЛА ВОЙНА. НЕОЖИДАННАЯ, ГДЕ-ТО ТАМ, ДАЛЕКО, ШЕВЕЛИВШАЯСЯ. ОДИН ИЗ ПЕРВЫХ УРОКОВ КРОВАВОЙ, ГРЯЗНОЙ ПОЛИТИКИ, КОТОРЫЕ ПОЛУЧИЛИ МЫ, ОПЬЯНЕННЫЕ СВОБОДОЙ, ОЖИДАВШИЕ ОТ ДЕМОКРАТИИ ЛИШЬ БЕЗОБЛАЧНЫХ РАДОСТЕЙ...
- СТРЕЛЬБА В МОСКВЕ ШЛА ВЕСЬ ДЕНЬ, ВСЮ НОЧЬ, ПОСТЕПЕННО ЗАТУХАЯ, ХОТЯ ЕЩЕ УТРОМ ПОСТРЕЛИВАЛИ УЦЕЛЕВШИЕ СНАЙПЕРЫ, ОТДЕЛЬНЫЕ ОТРЯДЫ. ИХ ЛОВИЛИ ПО НАВОДКАМ ПРОХОЖИХ. ЖИТЕЛИ НАЧИНАЛИ РЕМОНТИРОВАТЬ КВАРТИРЫ, В КОТОРЫЕ ПОПАЛИ СЛУЧАЙНЫЕ ПУЛИ...
- В материале использованы фотографии: Алексея БОЙЦОВА (Russian LOOK), Марка ШТЕЙНБОКА, Эдди ОППА («Коммерсантъ»)