Кто-то владеет нефтяной вышкой, кто-то - булочной. Михаил Мишин из тех немногих, кто владеет словом. Вышел его том в «Антологии»
«ВЕРА БЕЗ НАДЕЖДЫ - ПОЧТИ ЛЮБОВЬ»
В серии «Антология сатиры и юмора России ХХ века» (издательство «ЭКСМО») только что вышел том Михаила Мишина.
«Огонек» собирался в связи с этим задать писателю несколько вопросов. Но при знакомстве с книгой обнаружилось, что ответы на наши вопросы Мишин уже дал. Причем задолго до того, как мы решили их задать.
- Какие чувства возникают у писателя, когда его включают в антологию?
- Это сразу понравилось. Проступило что-то мраморное с лавровым листом. «Литератор конца XX - начала XXI века». Солидно. С детства жаждал дожить до двухтысячного года, когда будут звездолеты и коммунизм. Звездолеты чадят. Дожил. (Cтр. 11, «Антология».)
- И какое ощущение от наступившей эпохи?
- Время сжалось. Завтра превращается во Вчера быстрей, чем сообразишь про Сегодня. Пока книга выходит - я уже другой. Пока я другой, читатель третий. (Cтр. 494, «Бывшее будущее», 1990.)
- А если чуть подробнее. Что наше сегодня отличает от нашего вчера?
- Смешанные чувства... Все сливается, перемешивается и взаимопроникает!.. На стыке двух наук возникает третья и тут же вливается в четвертую, образуя седьмую. Искусство смешалось со спортом, спорт - с работой, работа - с зарплатой, зарплата - с искусством... Бушует эпидемия синтеза - гибриды, сплавы, комплексы и смеси. Все, что в чистом виде, имеет вид неуместного антиквариата. Ясную, беспримесную эмоцию последний раз видели в романе Тургенева. Ныне - сплошные оттенки и полутона. Смутные ощущения стали нормой, двойственные чувства - единственно возможными... Нехватка чистых эмоций заменяется в современных смесях соответствующим количеством юмора. (Cтр. 112, «Смешанные чувства», 1985.)
- Но и сам юмор сегодня стал каким-то другим. Исчезает ирония. Вам не кажется?
- Мы живем во времена стеба, ребята. Ирония обостряет мысль. Стеб ее заменяет. Ирония - это как. Стеб - это как бы. Сегодня вся жизнь - стеб. Слово дня - «как бы». Как бы чувства. Как бы мысли. Он как бы заявил - мы как бы возмущены. Безграничный стеб - это о России... Стеб - вещь тупая. Поэтому ирония - вещь антинародная. (Cтр. 511, «Ирония и стеб».)
- Но ведь раньше народ любил выступления именно тех, кто владел иронией. Ностальгию по тем временам не испытываете?
- С нафталинным тщеславием мы (некоторые их тех, кого называли сатириками) вспоминаем и те толпы у входа, и те полные залы, и наши книжки, молниеносно исчезавшие с прилавка, факт их появления был важнее содержания. И красную рыбку, привезенную в память о бичевании недостатков на Дальнем Востоке. И златозубую девушку из города Ижевска, которую ты потряс своим искусством, после чего в гостинице она поразила тебя своим... Все мы собирались там, где по вечерам позволял себе намекать и подмигивать сатирик. Это сегодня к нему приходят те, кто его любит. А тогда сбегались те, кто не любил власть, и потому были аншлаги... (Стр. 232, «Почувствуйте разницу», 1995.)
- Помимо того, что вы сами выступали со сцены, ваши рассказы и монологи исполняли известные артисты. В частности, Аркадий Райкин...
- У меня сохранилась уникальная афиша - предмет гордости, а больше стыда. Уникальная, потому что моя фамилия на ней красным, а его - Райкина! - синим. То было давным-давно, в Ленинграде. У меня намечался авторский вечер, и я - молодой тщеславный осел! - попросил его принять участие, почитать что-нибудь из нашего будущего спектакля «Его величество театр». «Вечер Михаила Мишина с участием Аркадия Райкина» - так я себе это представлял. Страшно радовался, когда он согласился. И вот - вечер. Все катилось более или менее нормально, я что-то там читал, артисты выступали, зал посмеивался, пару раз похлопали. А потом на сцене появился он. «С участием!..» Назавтра мне звонили, поздравляли: «Говорят, ты вчера выступал на вечере Райкина...» (Стр. 292, «Он был у нас».)
- Знаю, что у вас есть коллекция записок, которые вы получали во время выступлений. Что чаще всего пишут?
- «Расскажите смешной случай» или «Вы темы из жизни берете или из головы?». Возникает очень теплое чувство. Буквально хочется звать Русь к топору. (Стр. 529, «Закон Ома-Мишина», 1995.)
- А кстати, вы темы из жизни берете или из головы? Расскажите смешной случай.
- Однажды придумался мне сюжет рассказа, который (сюжет) мне самому жутко нравился. Одному мужику (у меня он чрезвычайно остроумно назывался Печенкин) так все остохренело, что он залез на подоконник и - шагнул... И вот, проносясь мимо окон своего дома, Печенкин, как в замедленной съемке, видит чужую жизнь: за одним окном - инвалида-паралитика, за другим - многолетнюю беспробудную пьянку, за третьим - постоянное «уехал муж в командировку...». И с каждым этажом приближаясь к земле, Печенкин начинает понимать, что его собственная жизнь не так и ужасна... И в тот момент, когда Печенкин окончательно осознает, что родился в рубашке, а мир прекрасен, происходит его встреча с асфальтом. Я настолько гордился этим сюжетом, что из гордости даже не стал писать рассказа, отложив создание шедевра на будущее.
- И оно наступило?
- Наступление этого будущего я приблизил, увлекшись испанским языком... Я покупал для практики испанскую газету «Паис»... И вот в один чудный день, раскрыв очередной номер газеты, я натыкаюсь на имя Габриель Гарсия Маркес... Статья была посвящена всяким тонкостям нашего с Маркесом литературного дела. В ней Габриель Гарсия, между прочим, вспоминал, что из всех сюжетов мировой литературы наибольшее впечатление на него произвели два. Первый из них я сразу забыл из-за шока от второго. Этот второй сюжет встретился Маркесу в молодости у какого-то неизвестного латиноамериканского писателя. В рассказе того писателя, восхищался Маркес, герой в безысходном отчаянии выбрасывался из окна, и падал вниз, и на лету видел чужую жизнь, которая идет за окнами, и понимал, что на этом фоне... Друг-читатель, ты никогда не ощущал себя полномасштабным идиотом? Позвони - поделюсь... (Стр. 530.)
- У вас, как у Маркеса, тоже, кажется, была рубрика в газете, в «Московских новостях». Похоже, сегодня это занятие вас больше не привлекает?
- Сегодня, когда при слове «журналист» одни тянутся к пистолету, другие - к кошельку, а третьи плюют мимо урны; когда вместо журналистики - СМИ, а вместо СМИ - пиар, а вместо пиара - компромисс между общественным туалетом и прокуратурой; когда журналистом называет себя всякий, сочетающий недостаток стыда с неумением излагать отсутствие мыслей... (Стр. 424, «Юрий Рост и его «Триумф».)
- Так мы дойдем до того, что главная причина наших бед - журналисты...
- Главная катастрофа - веры нет. Никто ни во что. Фактам не верим, цифрам не верим. Опросам нашего мнения не верим - они же наше мнение у нас спрашивают... Нет веры. Но это полбеды, потому что у людей как: пропала вера, осталось недоверие. У нас ни того, ни другого. Вместо этого - уникальный гибрид: население живет в постоянном предчувствии обмана, помноженного на пугливую надежду: «Вдруг не обманут?», деленную на опыт, что обманут обязательно. Отсюда уникальность всей нашей жизни. Потому что веры никакой, а надежда - как ни странно. Хотя если вдуматься: вера без надежды - почти любовь, а надежда без веры - почти шизофрения. (Стр. 338, «Товарищ, верь!», 1991.)
- Вера, надежда... В нашей интеллигентной беседе не хватает, пожалуй, еще рассуждений о судьбе и карме...
- Судьба - понятие географическое. Родился бы выше и левее - и звали бы не Миша, а Матти Хрюккинен, и был бы белобрысый, толстый, пьющий, и бензоколонка источала бы запах пирожных.
Родись ниже и правее - и был бы не Миша, а Мжабалсан, остроглазый, кривоногий, пьющий, и выгнали бы в шею из юрты начальника, потому что начальник не любит, когда пахнет не от него. Или вообще - левее и ниже. Там вообще не Миша - там Марио, загорелый, курчавый, пьющий, полузащитник, тенор, любимец мафии с надписью на могиле: «Марио от безутешной жены Джузеппе». Судьба от географии, а география - как получится... (Стр. 335, «География», 1991.)
- Что вы считаете самым большим своим достижением?
- Открыл всемирный закон Мишина: «С возрастом число органов в организме возрастает». (Стр. 151.)
Юлия ЛАРИНА
На фотографиях:
- АРКАДИЙ РАЙКИН СО СВОИМ АВТОРОМ МИХАИЛОМ МИШИНЫМ. 1978 ГОД
- С ДОЧЕРЬЮ КАТЕЙ
- В материале использованы фотографии: из семейного архива