Вероятно, «Байки кремлевского диггера» Елены Трегубовой - главное литературное событие года наряду с новым сборником Пелевина
БАЙКИ ИЗ СКЛЕПА
Если говорить всерьез, главная заслуга издательства и автора - в отважном напоминании о том, что в России пока существует свобода слова. Автор был вхож в Кремль на протяжении пяти бурных лет, числился в «кремлевском пуле», с Сурковым и Немцовым на «ты», с Чубайсом почти на «мы»... То есть заподозрить Трегубову можно во многих грехах, но не в плохом знании предмета. Кремлевские старожилы, кое-кто из которых еще сохраняет позиции, имели дурную привычку вдруг ляпнуть журналисту что-нибудь этакое, сенсационное (дурное наследие демократических времен), а потом сами были не рады. Ох, верно сказала мне как-то в интервью Татьяна Друбич: «С вами, журналистами, надо, как со следователями, ни одного искреннего слова».
Еще одно неоспоримое достоинство книги Трегубовой заключается в том, что при всем своем девичьем легкомыслии (автор себя часто и охотно называет девушкой, даром что девушке за тридцать, ну так и мы будем, раз ей так приятнее) оценки она расставляет жестко и точно. Впрочем, это-то достоинство и превращается в существенный недостаток, если перестаешь рассматривать книгу как хронику последнего пятилетия и начинаешь оценивать как литературное произведение. Нарушается, простите за выражение, единство дискурса. Так бы перед нами были классические «Записки дрянной девчонки», но когда дрянная девчонка берется анализировать и притом весьма здраво, то образ как минимум двоится. В этой двойственности - корень зла: почему, например, «Записки» Даши Асламовой со всеми продолжениями выглядят так цельно? Да потому, что автор абсолютно не претендует на белизну и пушистость.
Создательница же «Баек кремлевского диггера» постоянно настаивает на том, что она вся в белом; тут ей изменяет даже искрометный юмор, и на читателя прет густой, слезливый пафос, который почему-то так любят иные насквозь прожженные циники из ежедневных газет: «Сегодня я просто благодарна Богу за то, что, пройдя сквозь все эти кремлевские круги ада, я осталась такой, какая я есть. По крайней мере иначе не было бы и этой книги». Все встают.
Чуть выше Трегубова отважно сравнивает пребывание в «кремлевском пуле» с шаламовским отрицательным опытом. Пардон, да кто ж их гнал по этим кругам? И это мешает разделять праведный гнев и вообще признавать за Трегубовой какую-либо моральную правоту, потому что в склепе, байки из которого она с такой обидой и удовольствием рассказывает, она была полноправным призраком!
Об одной черте журналистской команды из этого склепа Елена Трегубова сама сообщила с великолепной простодушной искренностью, составляющей едва ли не главную прелесть ее мемуаров: они обожают чувствовать себя «допущенными» и высокомерно оттесняют от информационной кормушки всех, кого не допустили.
Насладиться книгой в полной мере мне мешает сознание, что весь этот разоблачительный блеск появился в глазах автора только после того, как он в этом дивном новом мире не прижился. И Трегубова написала, что Кремль населен мутантами, только после того, как эти мутанты перекрыли ей важный информационный канал.
Журналистскую тусовку Трегубова пафосно называет членами Московской Хартии Журналистов. Члены этой хартии добровольно взяли на себя следующие обязательства (цитирую по книжке): «Не принимать платы за свой труд от источника информации, лиц и организаций, заинтересованных в обнародовании либо сокрытии его сообщения, отстаивать права своих коллег, соблюдать законы честной конкуренции, добиваться максимальной открытости государственных структур...» Ахти мне, да ведь эти правила столь же добровольно выполняли сотни отечественных журналистов, многие из них мне лично известны, и аз грешный ни разу не нарушил этих негласных заповедей, вообще-то соблюдаемых априори без всякой хартии. Но в МХЖ входили тридцать человек, объединенных вовсе не какой-то априорной и эксклюзивной профессиональной честностью; и Трегубова отчасти лукавит, утверждая, что Маша Слоним «собрала вокруг себя самых ярких молодых журналистов Москвы». Ярких молодых журналистов в Москве было немало, но к ним на котлетки Березовский не ходил и Явлинский не забегал. Трегубова принадлежала к той замечательной журналистской прослойке, которая хотела в Кремль ходить, на этот самый Кремль влиять, получать от него информацию и при этом считаться от него независимой. То есть, по классической русской пословице, сидеть с рыбкой на елке.
Кстати сказать, в нравственный кодекс журналиста (и писаный, и неписаный) входит как будто пункт о том, что не след предавать бумаге факты, которые тебе поверяли на условиях конфиденциальности. Но ведь это все делалось и делается ради демократической открытости в стране, не так ли? И мемуары обиженных пишутся ради нее же, а никак не ради личной мести. Конечно, кто-то подумают, что журналистам вообще нельзя доверять; но ведь это все ради открытости! Автору, кажется, невдомек, что открытости никогда не будет в стране, где никто не хочет играть по правилам; здесь очень долго думали, что свобода и есть отказ от правил, и Елена Трегубова, судя по всему, разделяет это заблуждение. Точнее, она искренне полагает, что соблюдение правил обязательно для всех, кроме нее и ее единомышленников.
В том-то и органический недостаток замечательной, искренней книги Елены Трегубовой, что ностальгирует она вовсе не по временам братства и демократии. Ностальгирует она по временам Большой Халявы, когда несколько десятков действительно очень молодых и амбициозных людей получили доступ туда, куда и ветераны профессии не мечтали попасть. Для Трегубовой вся разница между ельцинской и путинской эпохами заключается в том, что при Ельцине она могла летать с ним по всему свету, хохотать и бояться во время его особенно неудачных экспромтов, полемизировать с Юмашевым по поводу кадровых назначений, а при Путине в эту элиту пускают по совершенно другим признакам. Но допустить, что это опыт «всецело отрицательный», как утверждает автор на последней странице, читатель, воля ваша, никак не может: слишком уж нескрываемо наслаждение, с которым Трегубова описывает свои путешествия с первым президентом России! Эта «отвратительная эльзасская кухня», эта любовь к лобстерам, к свежевыжатому апельсиновому соку...
Ну любит человек заграницу и хорошую еду, ну доставляют ему наслаждение упоминания о кредитках, о «Калинке-Стокманн», о том, как надо одеваться и что есть (про сливовый джем на виноградном соке там вообще поэма!); ну присуща автору эта нормальная человеческая слабость... Зачем еще под свободолюбца-то косить при этом? И зачем упрекать в лакействе президентских соратников (действительно лакействующих, кто бы спорил), когда десятком страниц раньше сама с нескрываемым восторгом рассказываешь, как сам, САМ Евтушенков! В своей машине! Возил тебя в ресторан «Скандинавия»! Не может же человек со вкусом и тактом не замечать собственных сладких интонаций при перечислении имен, кличек, элитных забегаловок... Ну какой, к чертям, борец из журналиста, заявляющего с очаровательной интонацией: «Суп-пюре с дарами моря, который мне подали, оказался совершенно холодным, и я, разумеется, отправила официанта обратно на кухню его разогревать».
Нет, я ничего не имею против откровенного сочинения на тему «Как меня поматросили и бросили». Говорю же, в исполнении Асламовой это даже обаятельно... Я только против разговоров о свободе и достоинстве журналиста в таком контексте. Но мы получили фантастически ценные для историка мемуары о двух периодах российской истории - тогдашнем и теперешнем, ельцинском и путинском. Для историка человек, разделяющий заблуждения и поддающийся на соблазны, ценней того, кто с самого начала все про всех понимал. Так что Елене Трегубовой большое спасибо.
Дмитрий БЫКОВ
На фотографиях:
- АВТОР И ЕЕ КНИГА
- ПРЕЗИДЕНТ В ОКРУЖЕНИИ «КРЕМЛЕВСКОГО ПУЛА»
- У ПУТИНА ТОЖЕ БЫВАЮТ ЭКСПРОМТЫ. НО О НИХ ТРЕГУБОВА УЖЕ НЕ НАПИШЕТ
- В материале использованы фотографии: Владимира ГЕРДО («СТОЛИЧНАЯ ВЕЧЕРНЯЯ ГАЗЕТА»), Франко ТЬЕРРИ, Алексея КОНДРАТЬЕВА