Владимир Хотиненко первым в новом русском кино умудрился зазвать на свою картину лучшего кинокомпозитора в мире и не раскаялся
МУЗЫКА НАС СВЯЗАЛА
- Наш фильм не о «Курске». Эта рана еще не зажила. Но вообще я хотел сделать гимн подводникам. Я бы каждому за поход давал звезду Героя
Он снял много замечательных картин: «Зеркало для героя», «Рой», «Патриотическая комедия», «Макаров», «Мусульманин». Не так давно мы увидели триллер «По ту сторону волков», теперь вот новый фильм «72 метра» - о катастрофе подводной лодки. Хотя и комедии, и триллеры, и катастрофы у него получаются весьма своеобразные, много глубже и шире каких бы то ни было жанровых определений. Фильм «72 метра» сделан одновременно в кино- и телеварианте, в нем заняты Сергей Маковецкий, Андрей Краско, Владислав Галкин, Сергей Гармаш, Игорь Ливанов, Марат Башаров, Чулпан Хаматова... Владимир Хотиненко умеет собирать звездные составы. А теперь вот взял и пригласил на картину в качестве композитора самого Эннио Морриконе. Легко и непринужденно!
- Владимир Иванович, безусловно, ваша новая картина заслуживает особого разговора, и все же, бьюсь об заклад, что чаще всего вас спрашивают, как вам удалось заполучить в качестве композитора своего фильма Эннио Морриконе - главного гиганта в мире киномузыки?
- Это совершенно фантастическая история! Но одновременно это реальность, и, думаю, нам надо потихонечку привыкать к мысли, что ничего невозможного нет. Если у нас, российских кинематографистов, есть здоровые амбиции делать приличное кино, то не стоит сдерживать свои фантазию и мечты.
Спасибо продюсерам. Это не моя прихоть и не выпендреж, дескать, у вас композитор Пупкин, а у нас Морриконе. Я много лет сотрудничал с замечательными отечественными композиторами Борисом Петровым и Александром Пантыкиным. А музыка Морриконе попала ко мне в руки по воле случая. Работа над картиной «72 метра» проходила очень сложно и отнимала все силы, и, честно говоря, было не до музыки. Но продюсеры довольно настойчиво периодически спрашивали меня: «А кто у нас будет композитором?» В итоге я и сам задался этим вопросом и понял, что пока даже не представляю характера той музыки, которая может рассказать эту трагическую и величественную историю. И тут на глаза мне попадается простенький диск, полученный мной в подарок на какой-то презентации, на нем несколько саундтреков к разным картинам последних лет. Среди прочих названий читаю: «Фильм «Малена», Эннио Морриконе». Я тогда еще никакой «Малены» не видел, но смотрю - что-то свеженькое, 2002 год. Начинаю слушать, и тут на меня вместе с восторгом накатывает ужас, потому что я понимаю, если не будет такой музыки, то никакая другая не нужна.
- Значит, и вам тогда еще не верилось, что все возможно?
- Это я теперь так оптимистично настроен. А тогда и сам находился во власти стереотипов: это же сам Морриконе - последний из могикан! В общем, всю ночь не могу уснуть, потому что не терпится посмотреть и послушать, что получится в сочетании с изображением. Утром прихожу в монтажную, мне сгоняют запись, ставлю, и теперь уже всем становится ясно, это то, что нам нужно. Далее иду к продюсерам, показываю им смонтированный фрагмент с музыкой. Они смотрят и задают свой традиционный вопрос: «А кто композитор?» Я говорю: «Морриконе». И вот, к чести Анатолия Максимова, он ни на секунду не изменился в лице, не сказал ничего вроде: «А больше ты ничего не хочешь?!» Нет! Мы начинаем искать по интернету всю свежую информацию о Морриконе, выясняем, что у него более 400 фильмов, ему семьдесят с лишним лет. Но это наших доблестных продюсеров не смутило, они сказали: «Давайте попробуем». И далее начался период установления связей, контактов и переговоров.
- Когда вы впервые увиделись с маэстро?
- Пока наши продюсеры искали «выходы» на Морриконе, мы с женой уехали в отпуск... в Италию, тоже стечение обстоятельств. А я еще со времен своего архитектурного прошлого хотел посмотреть подлинники - Давида хотелось увидеть. Мы поехали во Флоренцию, затем должны были побывать в Риме. И вот утро (сколько ни вспоминаю, не могу отделаться от ощущения, что это действительно магическая история) мы в здании галереи подходим к Давиду, как вдруг раздается звонок моего мобильного. Исполнительный директор картины Леонид Верещагин говорит, что послезавтра в Риме Морриконе ждет нас у себя дома. Так и состоялось наше знакомство.
- И как он вас встретил?
- Он играл в шахматы со своим другом. И один из первых вопросов, который он мне задал, был, не играю ли я в шахматы. Я ответил, что, по всей видимости, не играю. Это его несколько разочаровало. Потом я, прежде чем показывать небольшой фрагмент фильма, «покаялся», что использовал его музыку к другой картине. Морриконе мгновенно отреагировал: «Зря!» Он вообще очень резкий человек (сама энергия, в теннис до сих пор играет). «Зря вы это сделали, теперь не отвяжетесь от этого мотива - это, как первая любовь», - сказал он. Но я клятвенно пообещал, что не стану цепляться за первое впечатление, что «отвяжусь», даже рукой отсалютовал по-пионерски. Морриконе спросил, что это за жест. Короче, поговорили и о пионерской организации. Потом он сел за инструмент и сказал: «А я знаю, какую вы мелодию из «Малены« выбрали!» - и действительно сыграл именно ту музыкальную тему, которая так меня заворожила.
- Что вы испытали, когда маэстро произнес «да»?
- Ну, справедливости ради стоит сказать, что в советские времена он один раз уже писал музыку к русской картине - к «Красной палатке», и Морриконе вспоминал об этом своем опыте в нашу первую встречу. Правда, то был совместный проект, и соответственно совсем другая история. Ну а мы посмотрели с ним тот киноматериал, что я привез. Поговорили немного. И он сказал: «Я согласен». И тут я вновь ощутил одновременно и восторг, и тревогу, потому что понятия не имел, ни во сколько это обойдется, и получится ли у него написать то, что нужно. А обратного пути у меня уже не было. Морриконе, конечно, по определению не может написать плохую музыку, но она могла быть не той, понимаете? Когда у человека за спиной 450 фильмов, будет ли он так уж выделять 451-й? Так что этот замес восторга и ужаса преследовал меня весь период нашего общения с ним. Добавьте сюда еще то, что в Россию он не приезжал и писал все в Риме.
- Как вы думаете, почему он все-таки согласился на сотрудничество с вами?
- Думаю, его взволновала сама тема - затонувшая подлодка и разные проявления характеров людей, оказавшихся в этой пограничной ситуации. Он заговорил со мной о «Курске», и я почувствовал, что эта тема не просто заинтересовала его, по его реакции я увидел, как близко к сердцу он принял это несчастье. Кроме того, я в свое время послал ему коротенькое письмо, скорее даже записку, в которой говорил, что для наших людей и для фильма очень важно, чтобы в финале все-таки оставалась надежда. Возможно, я нашел нужные слова, потому что Морриконе при первой встрече даже процитировал мне мое письмо.
- А кто выбрал историю о затонувшей подводной лодке в качестве темы для сценария?
- Это было предложением со стороны, а не нашим замыслом. Валерия Золотуху и меня пригласили на Первый канал и рассказали об этой идее создать картину по мотивам морских рассказов Александра Покровского. Нам это показалось интересным, и работа началась. Но во избежание досадных недоразумений должен сразу заметить, что это не история «Курска». Скажу больше: о «Курске» я бы не стал снимать, слишком велика опасность скатиться в конъюнктурщину, слишком свежа еще рана. В той трагедии лучше разбираться документалистам и компетентным органам. Наша же история о дизельной, а не об атомной подлодке. Те, кто близок к морской тематике, знают, что это два абсолютно разных мира - дизельные и атомные подводные лодки. У Покровского есть такое произведение «72 метра», сюжет которого в числе прочих и лег в основу сценария, хотя, как обычно бывает, книга и фильм очень отличаются друг от друга, особенно наш киновариант. В трехсерийной телеверсии все-таки больше от литературного первоисточника.
- У вас были проблемы с руководством флота, вы ощущали какое-либо противодействие, исходящее от высокого начальства?
- Должен сказать, что там, наверху, наш сценарий, особенно первоначальный вариант, просто категорически не нравился... а помогали!
- Почему они это делали, как думаете?
- Видимо, все-таки надеялись на нашу объективность, рассчитывали, что покажем правду. Рассказы Покровского среди флотского руководства принято ругать, но, насколько я знаю, сами же большие начальники ими зачитываются, просто не любят в этом признаваться. И потом сложное отношение к этим рассказам объясняется и тем, что они отголоски постперестроечного бардака. Думаю, на флоте боялись, что мы будем сыпать соль на раны. Я клялся, божился, что этого мы делать не будем, в конце концов я слово чести дал! И теперь очень жду показа именно для моряков, для подводников.
- В связи с катастрофами самого разного толка, в том числе и на флоте, наше общество периодически задается вопросом «Кто виноват?». В вашей картине дается на него ответ?
- Пожалуй, у нас это не делается так прямолинейно и конкретно. Как и в жизни, тут срабатывает комплекс наслаивающихся друг на друга причин. Есть и момент халатности, невнимательности и технические неполадки и просто бедность нашего флота. У нас все растворено в действии. Конечно, надо все делать правильно и соблюдать меры предосторожности, но... «кому суждено сгореть, тот не утонет». Я верю в такую не поддающуюся анализу категорию, как судьба, предопределенность. Может быть, поэтому решающей, осязаемой и зримой причиной катастрофы мы избрали мину, оставшуюся со времен Второй мировой войны. Причиной катастрофы, но не всей трагедии.
- Вы могли бы назвать ваши «72 метра» фильмом-катастрофой?
- В кинематографе действительно существует такой жанр, но мы, на мой взгляд, были свободны от штампов, шаблонов, присущих фильмам-катастрофам. У нас проявление человеческих характеров, развитие их отношений происходит по другим законам, может, поэтому наши картины и не смотрят во всем мире, как американские. Но катастрофа у нас показана вполне с блокбастерским размахом. Я специально показывал эти кадры нашему консультанту и видел, как этот профессиональный подводник наблюдал за происходившим на экране, будто он сам там находился, на борту этой подлодки во время крушения.
- Когда я смотрела американскую картину «К-19», меня не покидало ощущение неправдоподобности игры актеров и какой-то общей интонации фильма, словно ряженые собрались в плохом театре.
- Знаете, о нашей картине пресса в свое время говорила, что это наш ответ на «К-19», но это, конечно, ерунда. Нет никакой связи между появлением «К-19» и фильмом «72 метра». Наверное, идеи витают в воздухе, но воплощаются очень по-разному. В «К-19» наглядно проявилось, как мало американцы знают о нас, системе наших отношений, корпоративной иерархии, субординации, наконец, специфике исторического периода. Не понимают невозможности того, чтобы тогда, в то время, наш капитан 3-го ранга грозил пальцем в лицо адмиралу. Это просто стало бы последним телодвижением в его жизни!
- Вы лично спускались на эти самые 72 метра?
- И я, и многие наши артисты.
- Ну и как вам это?
- Скажу честно - неуютно, мне было как-то не по себе, я все время в уме считал, на сколько метров мы погрузились и сколько времени придется затратить на всплытие. Была б моя воля, я бы всем подводникам звание «Героя» давал. Сходил в поход - получи. А для них это будни, у них удивительное чувство юмора и нормальное, непафосное отношение к тому, что они делают.
- Раньше у вашей картины было рабочее название «Прощание «Славянки», почему вы от него отказались?
- Оно тоже мне очень нравилось («Славянка» - название нашей подлодки по сюжету), но в процессе работы стало ясно, что оно рождает несколько иные, более широкие ассоциации и уводит от морской темы. Плюс к тому мне стали писать письма, что уже была картина с таким названием. И в итоге мы пришли к варианту «72 метра», который есть и у Покровского, как я уже говорил. Это хорошее название, более точное, упругое. А в титрах мы указываем исполнителей ролей так - экипаж «Славянки». Они в самом деле стали настоящим экипажем.
- Не кажется ли вам, что вы вновь подставились под удар. Вам мало было гневных отповедей со всех сторон, последовавших после «Мусульманина»?
- Меня действительно в то время обвиняли в том, что я сделал фильм, восхваляющий ислам, а того не поняли, что он был сделан не для мусульман, а для христиан. Мусульмане, к слову сказать, эту картину заметили, отметили, но она им была не нужна, они ее даже не стали закупать для проката и совершенно правильно в этом смысле к ней отнеслись. А у нас иногда подходили и говорили мне: «Ну как же так, ты же православный человек!» Все чего-то вдруг испугались, даже за границей.
- Вы чувствуете в связи с этим обиду?
- Мне жаль, что потенциал картины «Мусульманин» не был до конца использован. Я совсем не верю в воспитательную роль кино, оно в лучшем случае может подарить утешение. Но думаю, что все-таки искусство сеет некие зерна, пусть и хаотично: где взрастут, там и взрастут. И кто знает, если бы потенциал этой картины был использован в нужное время, может быть, где-то терпимости было бы больше.
- А вы не думаете, что ваш новый фильм с его трагическим сюжетом будет отвергнут публикой, ведь и в реальной жизни нас просто преследуют всякие несчастья и катастрофы?
- Первый канал занимался социологическими исследованиями по поводу сюжета о подводной лодке, и у них получились очень интересные результаты. Выяснилось, что большая часть зрителей сочла очень важной и нужной идею такой картины, и на вопрос о финале этой истории высказалась тоже вполне определенно: успокаивающего, но малоправдоподобного хеппи-энда не нужно. Видимо, наша публика боится фальши. Именно поэтому у нас открытый финал, в котором лишь робко просвечивает надежда.
- Как вы думаете, ваше сотрудничество с Морриконе продолжится?
- Ну я не стану громогласно заявлять, что теперь буду заказывать музыку только ему. В конце концов это весьма дорогое удовольствие и не всегда так везет с продюсерами, как в этот раз. Но я процитирую самого Морриконе. Когда я спрашивал у Эннио, что привезти ему в подарок из России, он ответил: «Следующий фильм».
Лилит ГУЛАКЯН
На фотографиях:
- Я УСЛЫШАЛ МЕЛОДИЮ МОРРИКОНЕ К «МАЛЕНЕ» И СКАЗАЛ: «ЛИБО БУДЕТ ТАКАЯ МУЗЫКА, ЛИБО НЕ ХОЧУ НИКАКОЙ!»
- КАДР ИЗ ФИЛЬМА «72 МЕТРА»
- МОРРИКОНЕ - ЭТО ИМЯ ПРОФЕССИОНАЛА. И ОТЧАЯННЫЙ ЛЕЙТМОТИВ «ОДНАЖДЫ В АМЕРИКЕ», И «ГАМЛЕТ» ДЗЕФИРЕЛЛИ. И «ЗОЛОТОЙ ЛЕВ»-95 ЗА ВКЛАД В КИНОИСКУССТВО
- В материале использованы фотографии: Игоря ГНЕВАШЕВА, Юрия ФЕКЛИСТОВА, Fotobank.COM/Sipa