Корреспонденты «Огонька» получили редакционное задание — честно заработать на выборах в Государственную думу
Расценки на предвыборную агитационную деятельность: КПРФ — 0.00 руб./ч, «Единство» — 75 руб./ч, «Яблоко» — 100 руб./ч
«ЯБЛОКО»
В штабе партии «Яблоко», куда я приехал заключать рабочий контракт, было не протолкнуться — чувствовался предвыборный накал.
— Да у меня 500 человек с российским гражданством. Да я их прямо щас привести могу, — убеждала одного из партийцев какая-то женщина.
— Понимаешь, я у них спрашиваю: «А пиво типа по дороге пить можно?» — рассказывала одна девушка другой, — а они мне: «Пиво с «Яблоком» никак не соотносится». Пиво! С «Яблоком»! Не соотносится!!! Хорошо, хоть курить можно.
Я пробился сквозь толпу и попал в нужный кабинет. Там мне объяснили, что работать надо будет с 15 ноября по 5 декабря три-четыре часа в неделю, а платить будут 100 рублей в час. При этом, если я, к примеру, приведу еще четырех человек, то у нас получится звено, и я как звеньевой смогу получать на 200 рублей больше. «Вот как делается партийная карьера!» — прошибло меня.
Но еще четырех человек у меня не было, поэтому партия сама назначила мне звено. Нашему звену официально поставили партийную задачу: ходить с плакатами по улицам и агитировать.
— Мы впервые практикуем такую уличную агитацию, — признались партийные товарищи, — так что вы будете первопроходцами в этом деле, к вам будет повышенное внимание людей, СМИ, о вас будут потом рассказывать в университетах. К тому же у вас появится уникальная возможность познакомиться с некоторыми историческими районами Москвы.
Затем партийные товарищи выдали нам схему со стрелочками, примерный график мероприятия, чистые бланки «Жалобы на незаконность действий сотрудников милиции», бланк «Отчет звеньевого», памятки и четыре «Инструкции рядового звена».
В инструкциях был план того, в каком порядке должно двигаться звено. Рисунок напоминал «свинью», которой шли тевтонские рыцари на Ледовое побоище: впереди со знаменем должен выступать звеньевой, сзади два человека тащат транспарант, следом — еще один с плакатом. А замыкающий раздает листовки и по возможности удовлетворяет любопытство прохожих. Также в инструкциях говорилось, что каждому звену определяется специальный маршрут. На нем контрольные точки. За опоздания на эти самые точки — штрафы. Маршрут нужно пройти три раза.
— Мы уже давно с Григорием Алексеевичем, — уютно расположившись за столом, напутствовал нас главный партийный функционер. — И я хочу, чтобы вы испытали радость от участия в этом нашем общем деле. Но учтите — никаких шуток и смеха в колонне. А то будем штрафовать.
Воскресным утром в десять часов мы приступили к выполнению партийных обязанностей.
Партия идет в народ
У метро «Павелецкая» нас встретил бригадир. Он заставил нас надеть униформу (накидки), выдал нам два «яблочных» флага, плакат с надписью «Яблоко» идет в Думу», карту маршрута и агитматериалы (календарики с портретом Явлинского и зеленую книжечку-конспект основных идей партии). Было холодно. Наш звеньевой товарищ Лена предусмотрительно надела перчатки, а я о перчатках забыл, поэтому весь день у меня от партийной работы мерзли руки. Заниматься политикой в нашем суровом климате — дело для здоровья непростое.
Построившись «свиньей», мы двинулись вперед по главной улице, обозначенной на карте. Мы размахивали флагами, трясли плакатами, но никакой ответной реакции не чувствовали — улица была абсолютно безлюдной. Настроение было не очень.
Второй круг начался явно веселее. На улице наконец-то появился электорат. Электорат мы поделили на три категории: сочувствующие, критично настроенные и милиционеры.
Среди сочувствующих оказались, к примеру, две бодрые бабушки.
— Ой, Мариванна, да они сейчас снимут все это — и на дискотеку, — говорила одна.
— Молодежь... — философски отвечала другая.
Какие-то школьники бросились с нами фотографироваться. Наконец-то нашлась работа для девушки с агитматериалами: она раздавала школьникам календарики. Потом вдруг товарищ звеньевой Лена вспомнила, что школьникам еще рано голосовать, поэтому потребности всех молодых людей в календариках нам удовлетворить не удалось. Все-таки политическая работа предполагает четкую адресность.
К сочувствующим примкнул и один улыбчивый бомж. Он сам подошел к нам, попросил агитматериалы, подробно расспросил о партии. Потом он куда-то пропал и вернулся уже с бутылкой, которую застенчиво нам предложил. Наше звено, превозмогая себя, отказалось.
Но самый большой привет я бы хотел от имени всего звена передать водителям трамваев. Это были единственные люди, которые реагировали на нас позитивно. Они весело сигналили нам и даже немного притормаживали, чтобы люди в вагонах могли прочитать наш плакат. Спасибо вам, вагоновожатые!
Критично настроенный электорат встретился нам в лице дядьки с коробкой конфет и двумя бутылками газировки.
— Понимаете, ребята, — сказал он нам. — Я раньше всегда голосовал за «Яблоко». Но недавно разочаровался, когда увидел, как ваш Явлинский сбежал с последнего митинга демократических сил. Это был просто позор! Так ему и передайте.
Мы обещали обязательно передать.
Еще один дядька, прочитав лозунг «Яблоко» идет в Думу», скептически заметил, что Дума в другой стороне, а некая тетенька в очках раздраженно пробормотала: «Лучше бы учились».
Но главные проблемы возникли с милицейским электоратом.
Административный ресурс
Мы шли по второму кругу, когда рядом резко затормозила милицейская «газель». Из нее выскочил старший сержант и кинулся к нам. «Вот он, административный ресурс наших конкурентов», — подумал я.
— Ну че? У меня в машине места полно, давайте собирайтесь, ща в отделение поедем! — заорал он. — Свернули все! Быстро!
— Но мы же имеем право агитировать, — попыталась возразить ему звеньевой Лена. — Вот смотрите, у нас даже разрешение есть.
— Что вы мне за фигню суете, — возразил административный ресурс. — Да я могу порвать эту бумажку, как не фиг делать. Вы мне разрешение из мэрии, из префектуры покажите. Что, нету? Тогда сворачивайте свое хозяйство. У метро вы стоять можете, агитировать, блин, а ходить по улицам вам нельзя: это уже шествие, оно с нами не согласовано.
Мы свернули плакат и пообещали больше им не размахивать. Затем позвонили бригадиру. Бригадир удивился, сказал, что мы первые, у кого возникли такие проблемы, пообещал перезвонить и куда-то пропал.
— Наверное, вопрос перетирает, — предположил кто-то.
Со свернутыми флагами и плакатом мы пошли дальше. Встретили по пути еще одно звено «своих». «Свои» поделились слухами, сказали, что к ним тоже приставала милиция и что одно из звеньев даже забрали в КПЗ. Молодой человек, с которым мы несли плакат, вспомнил, что у него нет регистрации, и предложил плакат больше не разворачивать. В ответ я предложил проявить гражданское мужество и развернуть его ровно настолько, чтобы была видна эмблема «Яблока». Мнения разделились: я со звеньевым Леной был за то, чтобы вести агитацию, так сказать, по максимуму, а остальные были за агитационный минимум. В результате мы пришли к демократическому компромиссу: свернуть плакат, а флаги оставить развернутыми. И так мы вышли прямо к... местному отделению милиции. Причем, как потом оказалось, именно у этого отделения мы останавливались передохнуть в прошлый раз.
Мы ускорили шаг, но было уже поздно — нас догнал милицейский «форд». Дальше все напоминало предыдущий наезд: нам пригрозили, мы свернули флаги, милиционеры уехали.
— Надо было им календарики подарить, — философски заметила девушка с агитматериалами.
У звеньевого Лены зазвонил мобильник. Это был наш бригадир. Он сказал, что вопрос улажен. Лена записала в отчете звеньевого: «11.45 — Остановка милицией».
Новое политическое мышление
Третий круг запомнился политическими спорами. Оказалось, что наш звеньевой Лена хочет голосовать за «Единство». В связи с этим члены звена поставили под сомнение партийную благонадежность звеньевого и даже обсудили вопрос его демократической замены. Однако дальше выяснилось, что и остальные не собираются голосовать за «Яблоко». Как все перепуталось в нашей стране: сторонники одной партии агитируют за другую. «Но, может, это и честнее, — подумал я. — Наверное, это прогрессивное политическое мышление, основанное на рыночных ценностях: лучше ходить по улицам с чужими флагами и получать по 100 рублей в час, чем стоя мерзнуть, как коммунисты, у метро за бесплатно».
Кстати, о деньгах. Вернувшись к сборному пункту у метро, мы снова встретили нашего бригадира. Бригадир собрал плакаты, пересчитал сданные «яблочные» накидки, забрал оставшиеся агитматериалы, погрузил все это в машину и... уехал.
— А деньги? — спросил я у звеньевого Лены.
— Понимаешь, — сказала мне звеньевой. — Надо еще день поработать — заплатить обещали через два дня. А потом вообще будут платить раз в пять дней. Они в этом году с народом переборщили, многих, наверное, уволят.
Вот так и в настоящей большой политике: выполнение предвыборных обещаний всегда немного откладывают.
Я по-тихому отделился от нашего звена и побрел к метро. Говорят, из политики тяжело уйти — это неправда, я ушел из политики очень легко. Сел в вагон и поехал домой. Мое бывшее звено практически не заметило потери своего члена и продолжало обсуждать сверхурочные.
Кирилл ЖУРЕНКОВ
КПРФ
Первым делом я позвонил в первую попавшуюся партию, чей телефон у меня имелся, — КПРФ.
Дозвонившись до ЦК компартии, я был послан подальше — в Московский комитет. Из Московского комитета меня опять же послали — уже ближе — в партячейку по району моего проживания. И только там, наконец, узнав о предложении с моей стороны о помощи в пропагандистской работе, обрадовались и попросили перезвонить на следующий день часиков в 10 утра. Я позвонил. Тишина. Позвонил через час. Опять тишина. Только к трем часам дня в штабе партячейки объявился живой человек, даже по голосу очень и очень старый. Он долго не мог понять, какую помощь я должен оказать партийцам. Затем стал выяснять, откуда у меня их телефон. Теперь уже я послал его обратным путем и довел логическую (скорее, нелогическую) цепочку до ЦК его партии. Вахтер раздумчиво промычал: «М-даа», — и попросил перезвонить ближе к вечеру.
Тут я пошел на принцип и разорение. Не жалея денег на своем мобильнике, я еще трижды звонил в логово коммунистов и приводил достаточные для вменяемого человека доводы, почему он не только может, но и просто-таки обязан дать адреса явок.
По нужному адресу я появился через полчаса. Наконец я увидел своего разорителя — старый, вяло перемещающийся в пространстве, но с непримиримым выражением на партийном лице дедок. В штабе стояла первозданная тишина и благодать безделья.
Через полтора часа моего пребывания в коридоре начали подтягиваться молодые люди от 14 до 30 лет и проходили в небольшой зал.
— Кто ж это такие? — поинтересовался я.
— Комсомольцы! — не без гордости ответил вахтер.
— Кто-кто? — откровенно полагая, что они вымерли, как классовый элемент, а более гибкие эволюционировали в «идущих вместе», с недоверием переспросил я. — Комсомольцы? И чего они делают тут?
— Учатся, — веско ответил он.
Я заглянул в класс, где происходила учеба, — великовозрастные обалдуи чутко внимали выступлению древнего старца, рассказывавшего, кто разворовал Россию (всех он, оказывается, знает поименно, что наводит на некоторые подозрения).
Пока моя голова заглядывала в класс политзанятий, явились лидеры с синими — не подумайте, что от пьянства, — от ветра и холода носами. Глава ячейки улыбнулся широкой пролетарской улыбкой и пригласил меня в кабинет.
— Нам нужны молодые товарищи, — заявил он, когда узнал, что я готов им помогать. — Дел действительно много: расклеивать плакаты, стоять в пикетах у Госдумы и станций метро и раздавать листовки. И прочая, и прочая...
— Согласен, — после короткого раздумья ответил я. — Теперь перейдем к самому насущному: сколько будете платить?
Повисла неловкая пауза. Вожденок с нежной непримиримостью посмотрел на меня и развернул агитационную работу.
— Вы не понимаете, молодой человек. У нас денег не платят. Мы ж — за идею... Мы ж не ради монеты — мы за ради людей.
— Ну нет, — резко парировал я. — Я вам не Спиноза какая: задарма вкалывать не согласный. Пусть вон комсомольцы даром с гидрой борются. Чао, комрад.
В «ЕДИНСТВО»!
Я разочаровался в коммунистах и в жизни: срубить деньжат по-легкому не удалось, телефонов других партий под рукой не было. Но тут на мое счастье в доме напротив я заметил контору «Единства».
В офисе «Единства» все перемещались из кабинета в кабинет с чайными стаканами и пирожками, но, как и у коммунистов, никто ничего не делал. В ходе беседы с молодым и активным господином выяснилось, что и у них много работы, а народа мало. Я заподозрил было, что и «заединщики» не платят денег. Но господин общественный деятель сразу нарисовал мне заманчивую перспективу не только заработков, но и карьерного роста: если я два дня успешно справляюсь с раздачей агитматериалов на улицах, то впоследствии могу дорасти до «супервайзера», который контролирует сеятелей разумного, доброго, вечного. А затем...
Но тут нас прервали, и я так и не узнал, до кого я мог дорасти в случае с гипотетическим «А затем!..» А вдруг до Грызлова... Да что там Грызлов?! Может, даже до самого!.. Но нет, я, кажется, увлекся.
Вернувшись, общественник обрадовал меня:
— С сегодняшнего дня раздатчикам прибавили зарплату; за 4 часа непыльной работенки — 300 руб. Приступать можешь прямо завтра в 9.00. Ну что, выйдешь?
Естественно, я согласился. И тогда он подкинул еще одну шабашку — надо было разгрузить машину с новой наглядной агитацией. Три тонны газет и книжонок. Времени это заняло час с небольшим и за это нам пятерым заплатили 1500 рублей и еще напоили чаем с шоколадом и пончиками. Блеск: даже документы не спросили.
За стаканом чая я разговорился с деятелем, взявшим меня на работу. Оказалось, он такой же, как и я, идейный борец за денежные знаки, и кто победит на выборах — ему до лампочки. А в основное время он является кадровым военным. Но об этом он просил никому не говорить, так как военных нельзя привлекать к агитационной деятельности.
На следующий день я прибыл на станцию «Красногвардейская». Там меня встретил проверяющий (до которого мне оставалось два дня служебного роста) и вручил три пачки с брошюрами, по пятьдесят штук в каждой. Он натянул на меня дождевик с эмблемой партии во всю спину. Работать я должен был с 9 до 11 утра и с 17 до 19 вечера на входе в метро.
Холодно. Сыро. Ветер. А я непоколебимо веду партийную работу: по-утреннему мрачным гражданам вручаю не нужные им листовки. Многие отказывались. Многие считали своим долгом послать меня нецензурно. Некоторые сочувственно смотрели на мой посиневший нос и неохотно, но брали-таки предлагаемые прокламации. Но одна брошюра пользовалась бешеным спросом. Называлась она заманчиво: «Наша будущая пенсия». Между ее страничек я запихивал тоненькие листовки, призывавшие выбрать мэром Москвы Лужкова, а также листок с физиономиями и именами лидеров партии. Некоторые несознательные граждане пытались отказаться от нагрузки, но я твердо грозил им, что в таком случае заветную книгу о пенсиях они не получат. Люди брали и за углом бросали вкладыши в урну (не избирательную!). Я все видел и на всякий случай всех запомнил в лицо.
Через час я уже смог определить, какая возрастная группа электората более активна. Самые активные и неравнодушные — пенсионеры. Самые пассивные — молодежь. Средний возраст — на то он и середина — ни рыба ни мясо.
Работа оказалась скучной. И, к тому же, было холодно. За два часа я замерз, как поляк, доверившийся Сусанину. Но все же я раздал все 150 листовок. И пришедший меня отпускать проверяющий был удивлен таким ошеломляющим результатом. Он выразил от лица партии и от себя лично благодарность за мой скорбный труд, забрал партийную куртку и просил не опаздывать к 17 часам на вечернюю смену.
Я пообещал, но обманул его. Политика мне наскучила. Денег я так и не заработал, а вот сопли приобрел. И еще сделал вывод, что политика — дело не только, как говорят, грязное, но и вызывает насморк.
Владимир НИКУЛИН
На фотографиях:
- ПО ИНСТРУКЦИИ, ПАРТИЙНЫЙ АГИТАТОР ДОЛЖЕН НЕСТИ ФЛАГ ПАРТИИ РАЗВЕРНУТЫМ, НО НЕ УЛЫБАТЬСЯ
- Я ВЫПОЛНИЛ СВОЙ «ПАРТИЙНЫЙ ДОЛГ» И В НЕРАВНОЙ БОРЬБЕ С НЕСОЗНАТЕЛЬНЫМ ЭЛЕКТОРАТОМ ЗА 2 ЧАСА РАЗДАЛ 150 АГИТАЦИОННЫХ ЛИСТОВОК
- В материале использованы фотографии: Юрия ФЕКЛИСТОВА