Жители деревни Девницы Ярославской области отказались участвовать в выборах, если не будут выполнены их простые условия: открыть закрытую недавно почту и утеплить школу
От местных мужичков не исходит ни одной жалобы. Проблема у них лишь одна: где бы найти предпринимателя-дурака, который согласился бы арендовать по приемлемой цене их земли?
Примерно за пятнадцать километров до Девниц асфальтовая дорога заканчивается. Путь пришлось продолжить по колено в размытом глиноземе, так и норовящем присвоить методом засасывания мои замечательные болотные сапоги. Через пять часов пути с пригорка нам открылся «чудесный» вид на деревню Девницы.
Под низким октябрьским небом сырые темно-серые избы и покосившиеся заборы. Бывшие ремонтные мастерские без ворот, с окнами, оскалившимися огрызками стекол. Проржавевшие остовы тракторов и комбайнов служили наглядным подтверждением того, что еще несколько лет назад в этих местах велась битва с урожаем. И последний победил, видимо, окончательно и бесповоротно.
На ночлег мы расположились в семье Людмилы — автора отказа от выборов. Сами они не местные, после развала СССР семейство переехало сюда из Севастополя. Купили домик, завели кроликов, кур и козу. Людмила — мать троих детей, тащит все хозяйство на себе.
— Как ты додумалась до такой крамолы — подбить всю деревню не участвовать в выборах?
— А больше ничего не остается. К депутату нашему в Ярославль ездили, рассказывали, как мы тут без света и газа сидим, что почту закрыли и клуб только раз в неделю открывают. Что в школе холодней, чем на улице. Что самогонкой да сивухой бабы торгуют, наших мужей травят и спаивают. Так ему и дела никакого нет до нас. Он на следующий срок не собирается выдвигаться. А к кому еще идти? Вот и решила я, что если перед выборами не подсуетиться, то после выборов и вовсе тут загнемся. Мужики без работы сидят. Оттого и пьют целыми днями. Хорошо еще мой работу нашел себе кое-как. Да и то... денег от него не дождешься.
Муж Коля хоть и имеет работу, для тех мест высокооплачиваемую (строит и отделывает дачи), редко доносит до дома зарплату, да и сам доходит с трудом. И в тот вечер он нарисовался на пороге в обычном состоянии. Первые три минуты знакомства с нами он был мил и разговорчив, но узнав, что мы журналисты, с хитрым видом удалился в сени. Возвращение его было феерическим — в руках он держал двустволку, которую направил на нас и потребовал предъявить документы. Удостоверение журнала не произвело ожидаемого эффекта, а напротив, только разозлило Колю.
— Да я таких удостоверений наделаю кучу, и пошли вы все!.. — кричал он и размахивал ружьем.
К счастью, закончилось все более или менее удачно. После непродолжительной борьбы ружье перекочевало в мои руки, и расстроенный такой неудачей Коля, понурив голову скрылся в сенях, где, кажется, расплакался. Однако алкоголики люди незлопамятные, и через десять минут мы вместе пили чай, и Коля периодически просил войти в его положение и выпить с ним на брудершафт.
Только мы поужинали и развесили на печи промокшие в походе вещи, как электричество погасло. Оказалось, что ровно в 20.00 все необъятное пространство бывшего колхоза обесточивается и погружается в первозданную тьму до 6.00 утра. Вызвано причинами чисто экономического характера: долг перед энергетиками давно перевалил за 3000000 рублей. Как показали дальнейшие исследования, этот факт ничуть не беспокоит селян. Электричество нужно лишь прекрасной половине населения Девниц, и как раз до 20.00: в это время заканчивается очередная серия бразильского сериала; а самогонные аппараты никак не зависят от Чубайса и его рубильников и замечательно продолжают перерабатывать брагу в мутное высокоградусное зелье и без помощи электричества. Но и промысел самогоноварения тоже потихоньку сворачивается. Оказывается, гнать самогон нерентабельно, и селяне постепенно переходят на спиртосодержащую жидкость под названием «Веселый огонь». Изобретателями этот «Огонь» создавался как средство для быстрого разведения огня в каминах и печах и представляет собой смесь технического спирта с водой. Стоимость полулитрового пузырька всего 20 рублей, а в приготовленном к употреблению виде получается целый литр веселящего пойла. Популярен также химикат для борьбы с обледенением автомобильных стекол «Антилед».
.. В девять часов утра я вышел на улицу покурить и заметил любопытное природное явление: четверо мужиков в грязных футболках, ватных штанах и кирзовых сапогах качающейся походкой шли посреди улицы. В руках одного была гармонь, при помощи которой он выводил заунывный однообразный мотив, от которого в глазах становилось желто.
Колхоз в Девницах развалился давным-давно. Образованный на его пепелище сельскохозяйственный производственный кооператив (СПК), унаследовав долги колхоза, умер в раннем младенчестве, и все трудоспособное население живет на мизерное пособие по безработице, гонит самогон и этот же самогон употребляет. Сельская же интеллигенция (такая же пьющая) в лице бывшего кладовщика говорит, что ведение сельского хозяйства в Нечерноземье — экономически невозможная вещь. В колхозе осталось человек десять малопьющих мужичков, с ними-то экс-председатель и организовал заготовку леса. Работа тяжелая, но доходная.
— Можно было бы поднять хозяйство, — говорил единственный трезвенник на всю округу Сергей Черепанов, директор СПК. — Да с кем поднимать-то? Вот если закодировать всех мужиков от пьянства, то года за три можно здесь порядок навести. А так...
Чтобы не платить из фондов СПК налог на землю, все земли бывшего колхоза были равными долями поделены между пайщиками. Вышло по 7 гектаров на человека, то есть 7 гектаров получили и младенцы, и старухи, доживающие свой век. Естественно, обработать землю они не в состоянии. Зарастает она лебедой. Но деревенские жители — удивительные создания. Не обрабатывая землю, они тем не менее исправно платят налог за свои 7 га — 150 рублей в год. Платит даже 85-летняя бабка Вера, живущая одна в лесу без света, хлеба и соли. Благо дети из города каждую неделю привозят ей необходимый продуктовый набор. И когда я хотел подбить бабку Веру на преступление (предложил не платить налог, ведь ее землю все равно никто не отнимет за ненадобностью), бабка решительно отвергла мое разумное предложение.
— Как же это — не платить налог? — удивилась она. — Сказано платить, значит, надо платить...
Как бы убого ни жила деревня Девницы, малолетних детей здесь имеет практически каждая женщина. Сперва я решил, что дети у них появляются от безделья и отсутствия контрацептивов. На деле же все оказалось намного сложнее. Дети для них — средство выживания. Финансовая схема здесь проста до гениальности: молодые девчонки рожают ребенка и получают на него единовременную материальную помощь от государства — 5000 рублей. Затем мать роженицы (бабушка ребенка) лишает свою дочь материнских прав и оформляет опекунство над внуком. Фокус в том, что мать на своего ребенка получает пособие — 105 рублей в месяц, а опекун на того же ребенка получает уже 2000 рублей! Для этих мест 2000 рублей — все равно что для Москвы $500.
.. Так бы я и поверил сельской интеллигенции, что главнейшая задача государства на современном этапе — срочное сворачивание сельского хозяйства в Нечерноземье, если бы не еще одна (кроме леса) твердая статья доходов бывшего колхоза — сдача в аренду земли общине старообрядцев, расположившейся в десяти километрах от погибающей деревни.
Старообрядцев местные не любят, хотя на их деньги (в том числе) пьют. За что именно не любят, мне выяснить не удалось, потому что ответом на все мои расспросы было лишь невразумительное мычание. И тогда я решил сходить в село старообрядцев — поглядеть на этих угрюмых людей, неведомо как попавших в ХХI век. Для чего вновь обрядился в свои болотоходы.
Деревня Белое лежит во впадине меж высоких холмов, но здесь с холма открывается вид диаметрально противоположный тому, что я увидел, подходя к Девницам. Большая деревня, примерно в сто дворов, избы огромные и не скособоченные, крыши покрыты железом, нигде не видно завалившихся заборов со скрипящей на одной ржавой петле калиткой.
В деревне улицы вымощены камнями, тротуары сделаны из деревянных настилов. За деревней виднеются четыре капитальные фермы. Еще дальше, на возвышенности, стоит небольшая, но добротная, как и все постройки, деревянная церковка.
Староверы на лицо суровые оказались добрыми внутри и приняли меня очень хорошо. Мы сидели за чаем, калякали за жизнь, когда пробило 20.00, и я невольно насторожился, ожидая, когда выключат свет. На минуту свет погас, но затем вновь зажегся, хотя уже не такой яркий. Я удивился.
— У нас дизеля за околицей стоят. Мы-то и без света можем, ничего. А вот на ферме молодняк померзнет.
В разговоре выяснилось, что у общины имеется 300 коров и 350 свиней, не считая скотины личных подсобных хозяйств. Вдобавок к этому работают свои маслобойка, колбасный и сыроварный цеха. Техника у староверов всегда исправна, и урожаи победить ее никак не могут. Короче, жить можно. Но при одном условии...
— Каком таком условии? — спросил я. — В Бога надо верить?
— Работать надо. А не пить... А Бог — это личное.
Владимир НИКУЛИН
|
На фотографиях:
- НА ВОПРОС: «ЗАЧЕМ ИЗ МОСКВЫ ЛЕЗТЬ В ЭТУ ГРЯЗЬ?» МЕСТНЫЙ БАТЮШКА, ОТЕЦ СЕРГИЙ, ОТВЕЧАЕТ: «ЗДЕСЬ ВЕДЬ ЛЮДИ ЖИВУТ»
- ДЕД САНЯ ГОНИТ САМОГОН «НЕ ПЬЯНСТВА РАДИ, А ТОКМО ЗДОРОВЬЯ ДЛЯ». ОН ТВЕРДО УБЕЖДЕН, ЧТО ЕГО «МИКСТУРА» — ПАНАЦЕЯ. А ВРАЧИ — ДУРАКИ
- ДВА НЕ ОТ МИРА СЕГО ЧЕЛОВЕКА: ГЛАВА СПК СЕРГЕЙ ЧЕРЕПАНОВ И ОТЕЦ СЕРГИЙ (ВИШНЕВСКИЙ). ПЕРВЫЙ ПЫТАЕТСЯ ПОДНЯТЬ ИЗ РУИН КОЛХОЗ. ВТОРОЙ — ВОССТАНОВИТЬ ЦЕРКОВЬ, СТОЯЩУЮ В ЛЕСУ, ДО КОТОРОЙ ОТ БЛИЖАЙШЕЙ ДЕРЕВНИ 10 КМ ПО ГРЯЗИ. ОТЦУ СЕРГИЮ НАМНОГО ПРОЩЕ. И БЛАГОДЕТЕЛИ МОСКОВСКИЕ ДЕНЬГАМИ ПОМОГАЮТ, ДА И ЛЮДИ ЗАРПЛАТУ НЕ ТРЕБУЮТ. ЧЕРЕПАНОВ БЬЕТСЯ ОДИН
- В ВЫХОДНЫЕ ИЗ ГОРОДА В ДЕРЕВНЮ НА ПАРОМЕ ПРИЕЗЖАЕТ ПОКИНУВШАЯ МАЛУЮ РОДИНУ МОЛОДЕЖЬ
- В материале использованы фотографии: Натальи МЕДВЕДЕВОЙ