Я СТАНОВЛЮСЬ ПОХОЖ НА ОТЦА

На протяжении двух лет Владимир Машков не общался с прессой. Он снимал кино. Теперь же, когда съемки второй режиссерской работы актера - фильма «Папа» по пьесе Александра Галича «Матросская Тишина» - завершены, Машков, гордый своим трудом, охотно делится гордостью с общественностью

Владимир МАШКОВ:

Я СТАНОВЛЮСЬ ПОХОЖ НА ОТЦА

- Это сжигающее чувство страсти к другому человеку мне понятно. Это не из области вещей, которые мне надо было нафантазировать

- Cимволический путь у вас. От «Вора» к «Олигарху», а оттуда - к «Матросской Тишине».

- Смешно.

- Как вам кажется, олигархи - злодеи?

- Мне кажется, это было время смуты, и деньги просто лежали под ногами. Реально лежали под ногами, и их никто не брал. Нашлись, бесспорно, талантливые люди, которые эти деньги подобрали, а потом стали употреблять их, для этого были все исторические предпосылки. Я в этом смысле понимаю все опасения наших граждан и их любовь к такому мощному и жесткому управлению, мне это нравится, я сам люблю жестких и точных людей, но в тюрьме сидеть очень плохо, у нас особенно. Это мне рассказывали мои знакомые. Поэтому я никому не пожелаю оказаться в этой ситуации.

- Почему же время олигархов прошло?

- А кто сказал, что оно прошло? Конечно, потише сейчас все стали, потому что никто не хочет сидеть в Матросской Тишине. Но оно не прошло.

- Ну, если ваш творческий путь так интересно повторяет зигзаги российской истории, что нас, по-вашему, ждет? Что вам сейчас играть предлагают?

- Есть у меня предложение сыграть Сталина в возрасте 30 лет. То есть в тот период его жизни, о котором мало кто знает. Может, это некое предзнаменование?

«ГОСПОДИ, ТЫ РАД МЕНЯ ВИДЕТЬ?»

- А не жалеете вы, например, что так и не стали ветеринаром? Вы же учились зверей лечить, на биофаке были недолго...

- Я умею лечить зверей. На самом деле это может получиться у любого человека, если ему родители не запрещают подобрать кошку или собаку с улицы.

- Обычно родители этого не приветствуют: «Брось! Фу! Она лишайная!»

- Мне позволяли все. И за это я благодарен родителям.

- Так вырастают избалованные дети.

- Я поздний ребенок... Было такое время, что особенно и не разбалуешь. Папа с мамой работали в Театре кукол. Мама - режиссером, папа - актером, какое тут баловство? Самый яркий момент был, когда мне на 12 лет подарили маленький бильярд с железными шариками, а до этого - велосипед, который в тот же день и украли.

- Ну, что ж вы так!

- А я поехал за молоком на велосипеде, оставил его у молочного магазина, а когда вышел - на нем уже кто-то укатил. И я в расстроенных чувствах ходил по дворам... Второй подарить уже было сложно.

- Семья была религиозная? Я где-то слышала, что вы приняли католичество, узнав о своих итальянских корнях...

- Да нет же! Моя мама наполовину итальянка, и я об этом знал всегда. А родители не были ни атеистами, ни коммунистами. Так получилось, что я какой-то период жил во Львове, и тогда, лет в 17, мне так интересно все это было, что я пошел учиться в католическую школу. Изучал катехизис и т.п.

- А вы Рождество 25 декабря отмечаете?

- Да мы и 7 января отмечаем.

- Если рай существует, что бы вы хотели услышать от Бога, стоя у райских врат?

- Наверное, что-нибудь простое и приятное. Типа: «Как я рад тебя видеть».

«РУССКИЙ БУНТ БЕССМЫСЛЕННЫЙ.

- Я слышала, Табаков вас очень жестко воспитывал. Так ведь и сломать можно, не находите?

- Если человек сломался, значит, у него паралич воли. Профессия очень жесткая. Она постоянно связана с поражениями и удачами, а вот чтобы ни от того, ни от другого у тебя головенка-то не отлетела, и нужны соответствующие условия. Я должен был предъявить Табакову что-то, за что он, как учитель, мог сказать: «Вот это - мой ученик».

- И когда он это сказал?

- Наверное, на «Матросской Тишине». Я получил эту роль в театре в 24 года, и для меня это было доказательством доверия учителя. Он доверил мне то, что в то время мог бы сделать только он. То есть во времена студенчества мы все были уверены, что играть эту роль будет Табаков. Ведь кроме того, что это возрастная роль, она еще и на пределе эмоциональных возможностей любящего отца.

- А каково это - в 24 сыграть 60-летнего старца Абрама Шварца?

- Я, наверное, еще во времена студенчества попытался ухватить, насколько было возможно (и в этом мне помог мой отец, которого уже не было в живых), ту степень любви его ко мне, невидящей, слепой, безграничной. То есть он не замечал обид, глупостей моих. И размышляя над этим, я пришел к заключению, что не дети наше будущее. Наше будущее - родители. Мы же идем по ими протоптанной тропе - и дети скорее наше прошлое. В которое мы с ними возвращаемся. И я доволен тем, что вхожу в возраст своего папы, у которого появился я.

- То, что ваша дочь Маша пошла по родительским стопам, - это ее личное решение или без вашего вмешательства не обошлось?

- Абсолютно ее решение, самостоятельное. Она поступила сначала в Плешку, отучилась, а потом выбрала Щепку. Я даже об этом не знал. Я либерально настроен в этом смысле. Нужно дать право на ошибку. Коротенькая жизнь, вот такая... Надо успеть наошибаться. Чужой опыт может быть полезен, к примеру, в физике, химии, а в творчестве, в жизни чужой опыт-то не подставишь.

- Ну и в чем вас изменил собственный опыт?

- В молодости, только приехав в Москву, я очень много внимания уделял внешним факторам борьбы с окружающими. А когда кого-то обижал, сам расстраивался. Спорить - вообще удел слабых людей...

- Но свои позиции тоже надо уметь отстаивать.

- Это другое. Опять же в актерском-режиссерском деле позиций-то особых нет. Есть свой взгляд. Все, чем мы занимаемся, - абсолютно субъективно. Борьба - это вообще... как русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Как только русский человек начинает бунтовать, это сначала становится бессмысленным, а вследствие этого беспощадным, от злости еще и на себя. Смотрите, происходит что-то в стране, но происходит какой-то такой страшной вспышкой, с жертвами, с болью, а потом исчезает, сдувается, как и не было ничего. Я помню, когда мы снимали «Лимиту» в 1993 году, намечался обстрел Белого дома. И вот мы снимали как раз напротив. Там есть сцена, когда один из героев сжигает офис. Горит дом. И дом этот стоял на площадочке, на арбатском пустыре, а сзади на него проецировался Белый дом, где все только начиналось, пикеты и прочее. И было очень забавно, когда к нам прибежал народ, CNN с камерами: «О! Началось! Дом горит!» А через четыре дня наступило сумасшествие, но где оно сейчас? Все прошло! У нас все это сметается моментально. Просторы-то большие! Живем широко!

«Я ТАК ЛЮБИЛ, ЧТО ДЫШАТЬ НЕ МОГ»

- Это вы после «Русского бунта» поняли?

- Нет, давно догадывался.

- Пугачев для вас революционер-реформатор или взбунтовавшийся холоп?

- Вот вы мне выбор предлагаете из двух определений, а я с обоими не согласен. «Вы с Марксом согласны или с Каутским?» - «Я с обоими», - как говорил Шариков. Вообще Россия отличалась пассионарными личностями, у нас есть космическая приспособленность для этого. Рождает Россия такие персонажи, возмущающие общественность и ломающие жизни других. Вот Пугачев - такая мощная личность. И отчасти он, конечно, авантюрист, «истинный амператор», преданный своими же друзьями. Олигарх Маковский - той же породы человек, и этим же был мне интересен.

- Сегодня подобная личность могла бы появиться?

- У нас все может быть. Во всяком случае, олигархи и бунтари начинают постепенно меняться местами и даже переходить друг в друга... Что Маковский, что Пугачев - это да, мои герои. Авантюристы.

- Правда ли, что актер лучше играет то, что ему ненавистно?

- А, это вы теории начитались. Это из теории брехтовского театра, когда ты должен отстраниться от образа, осудить его и т. д. Мне гораздо ближе быть не прокурором, а адвокатом своих героев. Я сам не очень положительный.

- Поэтому мерзавцы в вашем исполнении...

- Это какие же? Назовите мне хоть одного мерзавца.

- А хоть бы и в «Воре».

- Да ладно, ну какой же он мерзавец?! У него жизнь такая, он вор.

- Или убивец-Рогожин.

- Ну какой же он отрицательный герой?! Человек страдал, у него страсть! Просто съеденный страстью человек!

Я понимаю такую крайнюю степень страсти человека, когда он может сойти с ума. У меня до этого, слава Богу, не доходило, но это сжигающее чувство страсти к другому человеку мне понятно. Это не из области вещей, которые мне надо было нафантазировать.

- Что, так любили?

- Дышать не мог.

- Не зря авантюристы, убийцы и безумцы в вашем исполнении выглядят так натурально...

- Ну, так видят меня режиссеры. Видимо, к этому есть основания.

- А вам заложником режиссерских стереотипов быть не надоедает? Вот «Антикиллер» - Гоша Куценко, мечтает Карлсона сыграть и уверяет, что вовсе не имеет желания пугать и стращать своей лысой головой общественность.

- Но ведь пугает же. Играет роли-то. Не нравится - не играй. Я играю злодеев, потому что мне нравится. Злодеев очень интересно играть. Гораздо интереснее, чем идеальных героев. И чем хуже, тем интереснее. Я должен постигнуть степень нашего падения. Это не я сказал, а Дмитрий Сергеевич Лихачев, а я с ним согласен.

«НА ЗАПАДЕ Я ЕЩЕ АБИТУРИЕНТ»

- Вы согласны с тем, что фильм «Вор» стал для вас переломным моментом, благодаря которому вы себя нашли?

- Да скорее, меня нашли благодаря этому моменту. Фильм большим прокатом прошел на Западе. И я очень благодарен за это всем, кто работал над картиной. Особенно Григорию Наумовичу Чухраю, который меня благословил на эту роль и в нужный момент сказал сыну: «Вот, возьми его».

- Вас радовала возможность «двинуться через океан на материк, для которого наша страна не существует». Отчего? Потому что вы для них этакое заморское диво или вы действительно верили, что заставите силой таланта заговорить их о России?

- Ой, это очень громко сказано. Нет. Я в этом смысле человек перемещающийся. Я очень люблю новые дела, новые поступки. И возможность расширить свои познания, потешить свое внутреннее ощущение, что ты можешь, - это полезно. И интересно. Вот в блокбастерах сниматься очень интересно! Это прям как войнушка!

- Смысла никакого, но захватывает.

- Есть, есть смысл, поверьте.

- И многого вы достигли там, как считаете?

- Самое большое достижение мое, и чем я горжусь, так это то, что я приехал туда, не говоря по-английски ни слова практически, и снялся в пяти картинах за год. Это лестно. И это, конечно, опыт, потому что это экстремальная ситуация для актера. Побывать в другом мире.

- Да, но здесь, в Москве, вас воспринимают как мировую суперстар.

- Там я еще и не родился. Для них я на уровне... времен поступления в театральный институт. Абитуриент.

- А чего сегодня должно быть больше у актера, чтобы добиться признания, - таланта или пиара?

- Вообще для творческого человека всегда обидно, если больше пиара, а не таланта. Все равно человек внутри себя понимает, что это ему переплата. Клянусь, я в жизни секунды не задумался о механизмах своего успеха и о том, как его строить. Но мною постоянно движут внутренние амбиции. Я, наверное, часто кидаюсь в авантюрные вещи, которых можно было бы избежать, но я их не избегаю. Даже в театре, когда я начал ставить свои спектакли. У меня нет режиссерского образования... Есть жажда - делай. Это диких сил требует, поверьте мне, особенно когда начинаешь с нуля.

- Галич сел за написание «Матросской Тишины» в победном 45-м. А в какие дни и в каких чувствах вы приступили к сценарию фильма?

- Для меня это очень дорогая история, с которой я практически начинал свою жизнь в театре. Прошло время, она как-то по-другому проросла во мне, и мне очень хотелось рассказать ее так, как на данный момент я чувствую. Кроме того, мои долги перед родителями, перед близкими, которые хочу отдавать... Такие вот побуждения - достаточно мелкие по сравнению с мировыми масштабами.

- В производстве фильма участвовало Министерство культуры, но если отбросить частные инвестиции - на государственные вливания вы бы сняли тот фильм, который монтируете сейчас?

- Нет, к сожалению. Деньги большие нужны, очень. И Министерство культуры просто не в силах предоставить такую сумму. Сколько могли, столько дали. С миру по нитке - голому рубашка.

- А где других ниток надергали?

- Большую часть дали бизнесмены.

- Неужели для бизнесменов настолько актуален еврейский вопрос?

- Ну при чем тут еврейский вопрос?! Это настолько интернациональная история! Играя пьесу в театре с Олегом Павловичем, мы побывали на гастролях в Японии, где играли спектакль в течение месяца, в Сибири, во Франции, в Америке. И если нас приглашали столь надолго, у нас были полные залы и... помню, как в Америке, в Нью-Йорке, в зале человек на 300, который был битком набит, через час после спектакля мы вышли, и практически весь зал, в полном составе, стоял и ждал нас. И это было так приятно, особенно то, что большинство среди них были американцы.

- Бюджет фильма составил 4 миллиона долларов, а насколько этому можно верить?

- Мы же не современность снимали. А чтобы воссоздать куски Москвы 1939 года, пустить трамваи, поезд в метро, паровозы, привести провинциальный городок в состояние 1929 года, населить его людьми - нужны большие затраты. Были огромные массовки, в зале консерватории у нас было до тысячи человек.

- А не боитесь сравнений фильма с театральной постановкой... не в пользу фильма?

- Я вообще мало чего боюсь, тем более этого. Я знаю, что кино сделано на максимуме и все люди, которые работали над ним, делали свою работу на пределе своего таланта в данное время. Поэтому у меня сейчас одно из невероятных состояний. Я два года жил одним делом. Я не отвлекался ни на что. Мне не стыдно ни за одну секунду, так же, как и любому, кто со мной работал.

- Говорят, профессия эта очень портит характер. Не замечали за собой?

- Я актеров не мучаю. Никогда. Так как я сам актер и в этой шкуре побывал, то знаю, что никакие унижения или суровости не способствуют работе.

Ирма КАПЛАН

На фотографиях:

• РЕДКИЙ СНИМОК. 24-ЛЕТНИЙ МАШКОВ ИГРАЕТ 60-ЛЕТНЕГО АБРАМА ШВАРЦА В СПЕКТАКЛЕ «ТАБАКЕРКИ»
• В материале использованы фотографии: Михаила ГУТЕРМАНА, Влада ЛОКТЕВА (съемка для журнала ELLE)