Семен АЛЬТОВ издал книгу не для всех. «Огонек» откликнулся на книгу беседой с автором для того же круга читателей
В серии «Антология сатиры и юмора России ХХ века» (издательство «ЭКСМО») вышел том петербургского писателя Семена Альтова. Что и стало поводом для нашей встречи в Москве.
Как заметил однажды Альтов, с умным помолчишь полчаса и чувствуешь себя на один час умнее. Мы с Семеном Теодоровичем просидели целый час. Надеюсь, оба не поглупели.
— В вашей книге написано, что она не для всех. Рассчитана на неширокий круг читателей, сохранивших нормальное чувство юмора. Вы такого читателя давно видели?
— Сегодня ночью. Я ехал в Москву в купе с молодым человеком, и оказалось: он знает почти все, что я написал, и прекрасно понимает, что я делаю. В поездах меня узнают и считают своим долгом рассказать анекдот, смешные истории, которые, как кажется попутчикам, мне пригодятся. А поскольку я человек воспитанный и хорошо слушаю, дальше начинается исповедь. Где-то в пять утра я умоляю дать мне возможность поспать хотя бы час. Утром на перроне от моего лица шарахаются — думают, человек всю ночь пил. Сегодня опять не выспался, но в эту ночь наконец-то и я получил удовольствие от попутчика.
— Вы почти никогда не писали на злобу дня. Не наступил еще такой день, на злобу которого вам хотелось бы написать?
— Мешает характер. Парень, с которым я ехал в поезде, сказал: «Вы добрый». Нет во мне нужной сегодня агрессии, напористости. Как-то жена сказала: «Напиши вот об этом. Сейчас все об этом пишут». Я попробовал. Не пошло. То, про что говорят все, мне неинтересно. Это как с женщиной — нет интереса, ничего не получается.
— В вашей вроде бы аполитичной книге раза три встречается фамилия Путин. Он бывал на ваших концертах в Петербурге?
— Как-то телевидение показало запись моего концерта тех лет. Однажды я пригласил Анатолия Собчака. Камера идет по залу. Показывают Собчака, а рядом — Путин. Я и не знал, что он тогда был на концерте.
Из «Антологии»:
«Москва. Зал «Россия». День милиции. Присутствует руководство. В том числе В В. Путин. После концерта все спускаются вниз на банкет. Естественно, облепили Путина, шутят, хохочут, протискиваются поближе... Владимир Владимирович видит меня. А мы были знакомы по Петербургу. Путин при всех подходит ко мне. Здороваемся. Целуемся.
Путин уходит. И тут вся московская тусовка кинулась ко мне. Целоваться. Очевидно, решили: власть передается через поцелуй!»
— Вы в этом году получили звание заслуженный деятель искусств Российской Федерации...
— Еще не получил. Телеграмма от Швыдкого пришла весной, и пока все. Я нелегальный заслуженный деятель искусств.
— Значит, поцелуй Швыдкого у вас впереди. Нет сомнения, что вы заработали это звание. Но возникает вопрос: разве не должен сатирик обязательно быть гонимым властью?
— Не уверен, сатирик ли я? Мне кажется, то, что я делаю, имеет отношение к литературе. Плюс окрашено юмором. Ну не живу я этой политической жизнью! Тратить себя на разговоры, абсолютно ни на что не влияющие? Они не имеют выхода. Мы связываем свою личную жизнь с тем, что произойдет наверху. Россия веками живет в ожидании чуда. «Семен Теодорович, вы мне объясните... — часто обращается ко мне захмелевший попутчик. — У нас в России все есть. Почему же мы во всем этом живем, как в дерьме?» Однажды я летел с Камчатки на Сахалин. Женщина, сидевшая рядом со мной, ругала Москву, где воруют по-черному. Я спросил, куда она летит. Дама пояснила, что работает в городской администрации и у них обычно нет воды, а на Сахалине — санаторий, куда они летают мыться. Я спросил: «За чей счет?» Дама пожала плечами: «За государственный». По сути, она тоже ворует, но крохи. А где-то воруют по-крупному, что вызывает у нее искреннее возмущение.
— Вот взяли бы да и написали...
— Мне пишется только в придуманных ситуациях. Реальность сковывает. Была, например, такая история. Я не ориентируюсь в пространстве. За границей меня обычно водит жена. А тут она улетала в Англию до меня. Я летел один, и жена понимала: мы можем больше никогда не увидеться. Оставила на кухне план аэропорта Хитроу — вплоть до самолетиков. В аэропорту она меня встретит.
Лечу в Лондон, в самолете попросил «Санди таймс» килограммовую, в которой не понимаю ни буквы. Выходим. Я прикинул: куда люди пойдут? В город. Надо просто идти за каким-нибудь человеком. Логично? Выбрал индианку с родинкой. Она — вниз, я — вниз. Она — налево, я — налево. Она — в автобус, я — в автобус. Едем минут двадцать, выходим и оказываемся у стойки, над которой написано: «Дели». Индианке нужно было в Дели. Но мне туда не надо! И вот я остаюсь без языка, один, на вражеской территории. Сам не свой среди чужих. Вокруг все чуть ли не в шортах. Я — в зимней шапке набекрень, глаза на лбу, лоб — на затылке. При этом из кармана торчит «Санди таймс» — как условный знак для встречи двух засекреченных идиотов. И все что могу спросить: «Где тут у вас экзист?»
Час проходит, я слышу из динамика голос: «Мистер Алтов, там-то вас ждут». А как дать знать, что я здесь? Пошел второй час. Полицейские начали за мной следить. Очевидно, я смахивал на начинающего террориста. Наконец-то меня подвели к сотруднице-польке, и она написала на английском бумажку, которая до сих пор хранится у меня дома: «Этот человек — крези (сумасшедший). Помогите ему выйти из аэропорта». Меня силой посадили в автобус. Негр одной рукой рулил, второй держал меня. Куда-то приехали. Объяснили, что за мной придут секьюрити. Жду. Пошел пятый час. Я обезумел окончательно и рванул вверх по эскалатору. Полицейские — за мной. Народ врассыпную. Схватили, довели до выхода. И, не проверяя документов, выпихнули из аэропорта. Там стояла моя Лариса в слезах. Я пробовал записать эту реальную историю. Ничего не получилось.
— Оформить книжку вам помог сын Павел. У многих актеров дети становятся актерами, у музыкантов — музыкантами. Почему ни у одного известного писателя-юмориста ребенок не выбрал ту же профессию?
— Этому нельзя научить. И мы все кончали бог знает что. Я сам химик. Павел — творческий человек, у него прекрасное чувство юмора, но он не пишет. Павел был режиссером моего сериала «Недотепы» для НТВ. Он тщательнее меня. Как-то записали концерт, он мне звонит, и я по голосу понимаю: случилось что-то ужасное. Нет изображения? Есть. Нет звука? Есть. Паша, что случилось? «Тень от микрофона падает на рубашку». Зато в его конечном продукте не найти заусеницы.
Из «Антологии»:
«Чему мог научить сына человек, который ничего не умеет, только писать?.. Силой усаживал шестилетнего Павла за печатную машинку:
— Сынок, придумывай что хочешь, но полстранички в день — будь любезен!
.. Наивные детские хитрости! Полстраницы машинописного текста выглядели так.
Скаска
Из лесу вышел дрокоон. У него была четыресто пятьдесятят пять тысч зубов. Двести восмь ушов. А голов восемсот сорок тысч...
И так далее. Не сказка, а бухгалтерский отчет. Числительными бумага заполняется быстро. И свободен!»
— Многие сатирики писали вдвоем — от Ильфа и Петрова до Горина с Аркановым. В книжке есть ваша фотография с соавтором — пуделем Арто. Вам другой пары не нашлось?
— Я могу только с такими соавторами, как Артошка или пудель Брюс, с которыми мы сейчас сотрудничаем. С ними мне хорошо — они молчат.
— Некоторые писатели, выходившие до вас в «Антологии», помимо своей основной деятельности занимаются чем-то еще: Войнович рисует, Арканов поет. То есть наконец-то нашли себе полезное дело. У вас такого нет?
— Нет. Мне даже неловко. Разве что собачек собираю — чугунных, фарфоровых. И начал воровать в гостиницах таблички типа «Не входить!», которые вешаются на двери. Действительно, надо еще хоть чем-то заниматься. Подумаешь, пишет!
— А что вы не поете? Голос у вас есть...
— Голос есть, но пою им ужасно. Когда у нас дома гости и я начинаю петь, это служит сигналом к окончанию вечера.
Из «Антологии»:
«Восьмидесятые. Дом актера на Невском. Я зав. творческим отделом... В Доме актера узнал об особенности моего голоса.
Телефонный звонок. «Будьте добры Николая Петровича!»
— Вы не туда попали!
Пауза. Женский голос дрожит: «Не бросайте трубку! Умоляю, поговорите еще!»
Недавно на «Авторадио» в Москве опрос радиослушателей подтвердил: мой голос мужчин успокаивает, а женщин возбуждает».
— Вы нередко выступаете за рубежом перед соотечественниками. А переводили вас?
— Мне все говорят, что меня можно переводить. Потому что нет злободневности, нет опознавательных знаков, что это Россия. Есть общечеловеческая ситуация и переводимый юмор. Был единственный случай — лет двадцать назад. Аркадий Исаакович Райкин, для которого я написал, как оказалось, последний спектакль «Мир дому твоему», был на гастролях в Венгрии. Там Райкина очень любили, он был другом Яноша Кадара. Райкин взял меня с собой. На приеме в советском посольстве для деятелей культуры Венгрии Аркадий Исаакович предложил мне почитать, сказав, что здесь очень хороший переводчик. Я читал рассказ про статую Геракла. Произношу фразу, смеются наши. Переводчик переводит — смеются венгры. И я на одном рассказе имел двойной успех, причем абсолютно смех в смех.
— Издание тома в «Антологии» — это какое-то итоговое событие?
— Когда главный редактор и автор проекта Юрий Кушак сказал, что для книжки нужны фотографии родителей и внучек, у меня тоже создалось впечатление, как будто что-то заканчивается — я отчитываюсь за период от родителей до внучек. Может, оно так и есть. Книга вышла хорошая, мне за нее не стыдно. Я прекрасно понимаю, что до высокой литературы так и не поднялся, но и до сегодняшней эстрады не опустился.
Юлия ЛАРИНА
|
На фотографиях:
- СЕМЕНА АЛЬТОВА УЗНАЮТ ДАЖЕ В АМЕРИКЕ. ЗНАМЕНИТЫЕ КОМИКИ УПРОСИЛИ СФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ НА ПАМЯТЬ
- НА ЮБИЛЕЕ АРКАДИЯ РАЙКИНА: ГЕННАДИЙ ХАЗАНОВ, МАРК РОЗОВСКИЙ, СЕРГЕЙ ЮРСКИЙ, АРКАДИЙ РАЙКИН, АЛЕКСАНДР ФИЛИППЕНКО И СЕМЕН АЛЬТОВ
- В материале использованы фотографии из личного архива Семена АЛЬТОВА