С началом кампании по выборам президента на российских каналах вновь появятся теледебаты. Ведущий НТВ Владимир Соловьев считает, что они будут скучными
К БАРЬЕРУ! 50-ПРОЦЕНТНОМУ
В Росиии президентские выборы — всегда некое столкновение идей. Путин представляет прагматическую идею обустройства России. А контридеи сегодня нет
В ближайший месяц наши цветные телевизоры снова приобретут политическую окраску. С началом президентской кампании нас ждут очередные теледебаты. Но первые претенденты уже встретились между собой на канале НТВ в программе «К барьеру!» (заметим, что с момента парламентских выборов барьер с 5-процентного повысился до 50-процентного). После просмотра передачи с участием Брынцалова (который, правда, вскоре снял свою кандидатуру) и Рыбкина захотелось выпить успокоительного снадобья производства фармацевтической компании Брынцалова и попросить политического убежища в Лондоне наряду со спонсором избирательной кампании Рыбкина.
О предстоящих теледебатах корреспондент «Огонька» беседовала с ведущим программы «К барьеру!» Владимиром Соловьевым:
— Какими будут эти дебаты?
— Скучными. О чем говорить? Нет альтернативы. Я имею в виду не персоналии, а идеи. В России президентские выборы — всегда столкновение идей. Раньше — коммунистической и антикоммунистической. Ярким представителем антикоммунистической идеи был Ельцин. Сейчас Путин представляет прагматическую идею обустройства России. А контридеи нет. Есть критика Путина. Либо такая, как у господина Брынцалова, который говорит с позиции олигархов: «Вы нам безумно нравитесь, мы вас страшно любим. Барин, вы не могли бы быть еще жестче?». Либо: «Он недостаточно рыдал над погибшими «Норд-Оста». Он сказал не всю правду». Но трогательно и смешно, когда слова обо всей правде звучат из уст политика. Главное же — другое. Непонятно: те, кто против, они за что?
— Как ведущий, что вы будете делать в условиях скучных дебатов?
— Делать так, чтобы было интересно и познавательно. Мне казалось забавным показать зрителю Рыбкина и Брынцалова. Нельзя превращать избирательную гонку в какой-то анекдот. Причем достаточно дурной.
— НТВ — негосударственный канал и не обязано предоставлять эфир всем претендентам. Вы можете выбирать, кого приглашать. Есть среди кандидатов люди, которых вы не позовете в программу?
— Нет.
— Вам все равно, кто баллотируется, хоть охранник Жириновского?
— Не все равно. Это другая категория. Я не имею права модифицировать политическую поляну. Я читал совершенно идиотические фразы телекритиков: «Почему так много показывают Жириновского?» Потому что я не могу вводить цензуру. Если Жириновский является ньюсмейкером, если он выступает с заявлением, если он ярок, я не имею права не показывать его.
— Но, может, есть все-таки некоторый перебор?
— Перебор определяет рейтинг: если люди кого-то не хотят смотреть, рейтинги падают.
— Но рекламу вы ему все-таки делаете.
— Жириновский выиграл бы и безо всякой рекламы. Он людям интересен. Вон сколько показывали Чубайса и Хакамаду. И что они набрали? «Родину» пытались показывать мало. А сколько у нее голосов? Это внутренняя убежденность трех с половиной людей, сидящих внутри Садового кольца, что телевидение все решает. Бред! Ельцин выиграл первые выборы, когда его вообще не показывали. Выиграл вопреки. Кроме того, для ряда политиков лучше, чтобы их много не показывали. Вот пригласили мы Брынцалова — и уже все ясно.
— Это вам ясно. А зрители пойдут и проголосуют за него.
— Может быть. Хотя в прошлый раз, когда Брынцалов пытался избираться, он набрал очень мало голосов.
— Как вы оцениваете теледебаты, проходившие перед парламентскими выборами?
— Как плохо организованные на всех каналах. Скучные по форме и неинтересные по сути. Потому что не умеют дискутировать, удерживаться в рамках дебатов, организовывать их остро.
— Может, просто боятся?
— Не умеют. Если у тебя на передаче что-то не то происходит, виноват ты, ведущий. Это твоя передача.
— Вы в этой избирательной кампании могли выступить не в качестве ведущего. Правда, что вас собирались сделать единым кандидатом от демократических сил?
— Я узнал об этом из газеты. Специально позвонил Борису Ефимовичу Немцову (мы с ним дружим), спросил, знает ли он, что я стал единым кандидатом. Он ответил: «Первый раз слышу!» Это была провокационная и порочная идея. С какой радости журналист Соловьев должен стать кандидатом в президенты? Политика — это профессия. И идти сразу на самую высокую должность в стране? Я не профессиональный управленец.
— Ну многих других кандидатов это нисколько не смущает.
— Я серьезный человек и отношусь к себе с уважением. А кроме всего прочего, позволю себе такую странную и пошлую фразу: «Мне нравится президент Путин». Как президент он многократно лучше, чем гипотетический президент Соловьев. Или любой другой журналист. Просто есть профессия. Да, я кандидат экономических наук. Если бы я хотел заняться политикой, я начал бы либо с Думы, либо с чиновничьей должности, допустим, в Минэкономразвития. Дальше, набрав опыта, выбрал бы направление развития.
— Но вы ведь когда-то, будучи бизнесменом, начинали с создания политической партии. Чем это закончилось?
— Меня возмутило все, что там происходило. Это был 1998 год, мы организовали Открытую партию, провели учредительный съезд. Идея была такая: хватит врать друг другу, надо жить согласно той морали, которой мама в детстве учила. В малом и среднем бизнесе мораль не такая, как в олигархическом. Меня взбесило, когда люди стали искать теплые места: председателя московского отделения, еще какие-то. Я понял, что мне это неинтересно. Я не хочу грязи. И в современной политике мне не нравится отсутствие морально-этических норм. Когда мне говорят, что политика безнравственна, я считаю, что это вранье. Безнравственны люди в политике. В профессии надо быть моральным. Причем в любой.
— Вы говорите, что вам нравится Путин. И вы к тому же член Комиссии по правам человека при президенте, то есть при одном из кандидатов. Это не влияет на вашу журналистскую объективность при общении в программе с другими кандидатами?
— Эта комиссия при президенте. Независимо от того, кто президент. Нравится Путин — это не значит, что я его во всем поддерживаю. Есть вещи, с которыми я не согласен. О чем я Путину и говорил во время его встречи с членами нашей комиссии. Причем очень жестко.
— То есть в «Единую Россию» не вступите?
— Если бы там были другие люди и я понял бы, в чем их политическая программа... В России часто судишь не по заявленным лозунгам, а по тому, кто участники. Вот Александр Хинштейн теперь депутат Госдумы, вошел во фракцию «Единая Россия». Поэтому я в «Единую Россию» не могу войти. Не могу я быть в одной партии и вместе с Валерием Комиссаровым, возглавляющим Комиссию по информационной политике Думы. Это что, передача «Моя семья» теперь образец информационной политики?
А вообще я считаю, что в нормальной стране люди не являются членами никакой партии. У них есть убеждения. Причем патриотические убеждения. Нет такого противопоставления: либералы и патриоты. Либералы тоже патриоты. Человек узнает о своей партийной принадлежности, когда идет на выборы и голосует, понимая, за кого.
— Понимая, за кого проголосует большинство в марте, хочу узнать, не придется ли вам бросить политическую журналистику после выборов президента? Она станет еще более скучной.
— Передача «К барьеру!» не политическая. Она — конфликтная. Многие отметили программу, посвященную конфликту Анастасии Волочковой с Большим театром, передачу, в которой обсуждалось, как православный священник обвенчал геев. Конфликты в России постоянны.
Юлия ЛАРИНА