РЕНАТ АКЧУРИН: "МЫ РАБОТАЕМ, ПОТОМУ ЧТО ИНТЕРЕСНО"
Знаменитый кардиохирург вот уже год подсаживает в сердца своих пациентов стволовые клетки. Интересно, почему он это делает?
Перед тем как специализироваться на операциях на сердце и сделать аортокоронарное шунтирование Борису Ельцину, Ренат Акчурин работал микрохирургом, занимался аутотрансплантацией — пришивал руки, ноги, пальцы. Функции которых после операций прекрасно восстанавливались. Почему же, подумал он, одновременно с операцией аортокоронарного шунтирования не попытаться восстановить сердечную ткань с помощью пересадок клеток? И попытался.
— КСТАТИ, ЧТО ЭТО ЗА КЛЕТКИ?
— Собственные клетки пациентов. Стволовые клетки взрослого человека бывают разными. Часть их служит исключительно для того, чтобы стать запасными частями для будущих элементов крови или костного аппарата. Другие можно трансформировать в так называемые мезенхимальные клетки — вот из них-то и получаются «запчасти» для будущих органов, в том числе и для сердца. Экспериментальные работы на маленьких лабораторных животных показали, что пересадка этих клеток дает хороший результат. Мышкам вводили их же стволовые клетки при токсическом отравлении сердечной мышцы, и сердце восстанавливалось быстрее.
— В СОВРЕМЕННОЙ КЛЕТОЧНОЙ ТЕРАПИИ ПРИМЕНЯЮТ И КЛЕТКИ, ПОЛУЧЕННЫЕ ИЗ ЭМБРИОНОВ. ВЫ ИХ НЕ ИСПОЛЬЗУЕТЕ?
— Нет. Кстати, за рубежом, например в США, сворачивают программу по эмбриональным клеткам — из-за этических проблем, из-за возможности злокачественного перерождения пересаженных тканей. Кто-то, конечно, продолжает этим заниматься. И в Америке, и у нас. Но кто сегодня может дать гарантии безопасности при пересадке человеку чужих эмбриональных тканей? Никто, кроме заинтересованных в бизнесе людей.
Мне терапия эмбриональными клетками кажется малоперспективной. В качестве временной стимуляции организма, может быть, кому-то это и помогает. Но при этом необходимо проверить эмбрионы, ткани которых используются. Я бы спросил врача, который предлагает лечение эмбриональными клетками: «А вы знаете, какой анамнез у родителей плода, были ли раковые заболевания, болезни крови, например?» Клетки же переносят генетическую информацию. Кроме того, нужны дорогостоящие вирусологические исследования клеточного материала.
Эмбриональные стволовые клетки в понимании многих специалистов, работающих и в России, и за рубежом, к примеру в Швейцарии, — это абортные материалы. Примитивно говоря, это тот же китайский метод — там охотятся на уссурийских тигров, потому что волос тигра способствует росту ваших волос, а печень тигра — оздоровлению вашей печени. Поэтому этих тигров почти всех уже уничтожили. На мой взгляд, это близко к шаманству.
— ЗНАЧИТ, ВЫ ПРИНЦИПИАЛЬНО ВВОДИТЕ ТОЛЬКО «ВЗРОСЛЫЕ» СТВОЛОВЫЕ КЛЕТКИ?
— Да, и предлагаем клеточную пересадку только тяжелобольным, пережившим несколько инфарктов, с плохой сократительной функцией сердечной мышцы, — им по большому счету надо было бы предлагать пересадку сердца.
Поле применения терапии стволовыми аутоклетками безгранично. Если только это будет работать. Вот видите, я все осторожничаю.
— А ГДЕ ВЫ ВЫРАЩИВАЕТЕ КЛЕТКИ ДЛЯ ПЕРЕСАДКИ?
— В лаборатории Медицинского радиологического научного центра РАМН в Обнинске, у академика Анатолия Федоровича Цыба. Сейчас там собралась серьезная группа профессоров-экспериментаторов. И мы договорились, что будем не спеша делать эти операции. Начали примерно год назад, хотя шли к этому решению года три-четыре. Нужна была надежная методика. Мы же не можем предлагать больному что-то суперэкспериментальное. Мы берем у пациентов их собственные стволовые клетки, в лаборатории нам их дифференцируют in vitro (в пробирке), а затем выращивают из них клетки сердечной мышцы — миобласты. Во время операции шунтирования, которую необходимо сделать больному ишемической болезнью сердца, чтобы продлить пациенту жизнь, я ввожу ему клеточную взвесь в сердечную мышцу. Она не вызовет никакого отторжения, потому что это абсолютно родственный белок, который не может служить мутагеном и произвести какие-то изменения в клетках, не может оказать никакого канцерогенного эффекта, что тоже очень важно.
— ПАЦИЕНТЫ ПЛАТЯТ ЗА ЭТИ ИНЪЕКЦИИ?
— Нет, мы предупреждаем, что процедура для них абсолютно бесплатная. Просим только набраться терпения, пока клетки подрастут.
— КТО ЖЕ ТОГДА ЭТО ОПЛАЧИВАЕТ?
— Пока мы договорились, что будем работать, потому что нам интересно.
— БЕСПЛАТНО?
— Практически да. В Обнинске работают за счет своего бюджета, мы здесь — за счет своего, хотя периодически я обращаюсь к высокопоставленным лицам с просьбой помочь нам купить что-нибудь из аппаратуры или литературы.
— БОЛЬНЫЕ ВСЕГДА СОГЛАШАЮТСЯ НА ПЕРЕСАДКУ?
— На прошлой неделе один пациент отказался. Говорит: не дождусь, пока клетки вырастут, боюсь умереть. Пришлось его так оперировать. К счастью, он выжил.
— КЛЕТКИ ДОЛГО РАСТУТ?
— Месяц.
— НО ВЕДЬ ЧТОБЫ ДОСТАТЬ ИХ, НУЖНО СДЕЛАТЬ БОЛЬНОМУ ПУНКЦИЮ СПИННОГО МОЗГА?
— Стволовые клетки берут не из спинного мозга, а из крыла подвздошной кости, это кость таза. Процедура достаточно безболезненная. Около одного миллилитра тканей забирается шприцем под местной анестезией, и их сразу же в специальном контейнере с питательной средой отвозят в лабораторию. Из одного миллилитра за месяц вырастает 200 млн клеток. Правда, сколько из них станут по-настоящему кардиомиоцитами и встроятся в структуру сердечной ткани, сказать трудно.
— И ВСЕ 200 МИЛЛИОНОВ ВЫ ВВОДИТЕ?
— Да, это 50 уколов в сердце тонюсеньким шприцем. В каждом уколе — четыре миллиона клеток.
— ИЗВИНИТЕ, Я НЕ ПОНЯЛА. ВЫ ДЕЛАЕТЕ 50 УКОЛОВ ВО ВРЕМЯ ОДНОЙ ОПЕРАЦИИ? СКОЛЬКО ЖЕ ВРЕМЕНИ ЭТО ЗАНИМАЕТ?
— Полторы минуты. Укол мгновенный, так что это всего 50 движений. Сначала мы делаем шунтирование, потом после включения в работу остановленного на время операции сердца делаем уколы в область рубцов, то есть в те участки сердечной мышцы, которые хуже всего сокращаются.
— А КАК ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЭФФЕКТИВНОСТИ ЭТОЙ ПРОЦЕДУРЫ?
— Хороший вопрос. В зарубежных клиниках каждую полученную от больного клетку метят генно-инженерными методами. И после пересадки стволовой клетки, меченной геном, ее можно обнаружить с помощью специальной аппаратуры. Есть такой ген — лак Z, его сажают на клетку, и он за нее держится. И специальные маркеры позволяют проверить, сколько клеток с таким геном появилось после инъекции. У нас тоже есть аппаратура для такого анализа. И маркеры есть. А вот лака Z в России еще нет.
— КАК ВСЕГДА ЕЩЕ НЕ ПОДВЕЗЛИ?
— Не закупили, наверное. Это стоит больших денег. Любая новая работа, особенно с клетками, стоит больших денег. А мы сегодня закладываем большие деньги во что угодно, только не в здравоохранение.
— А ВЫ МОЖЕТЕ ПОРУЧИТЬСЯ, ЧТО ПОДСАЖЕННЫЕ КЛЕТКИ ВСТРОЯТСЯ С МИОКАРД И НАЧНУТ РАБОТАТЬ? ВАШ КОЛЛЕГА ИОСИФ ЧЕРТКОВ ИЗ ГЕМАТОЛОГИЧЕСКОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА ГОВОРИТ, НАПРИМЕР, ЧТО НЕ ПОНИМАЕТ ЭНТУЗИАЗМА, С КОТОРЫМ КЛИНИКИ ВЗЯЛИСЬ ЗА ПЕРЕСАДКИ СТВОЛОВЫХ КЛЕТОК В СЕРДЕЧНУЮ МЫШЦУ. НИКТО ЖЕ НЕ ЗНАЕТ МЕХАНИЗМА, КАК ПЕРЕСАЖЕННАЯ КЛЕТКА ПРОНИКАЕТ В ЭТУ МЫШЦУ...
— Он абсолютно прав. Никто этого не знает. Единственный выход — наблюдать за прооперированными больными и сравнивать. Для этого нужно время.
— В СВОЕ ВРЕМЯ ВЫ ПРОХОДИЛИ СТАЖИРОВКУ В ХЬЮСТОНСКОЙ КЛИНИКЕ У ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНОГО КАРДИОЛОГА МАЙКЛА ДЕБЕЙКИ. ТАМ ДЕЛАЮТ ПЕРЕСАДКИ СТВОЛОВЫХ КЛЕТОК?
— Да, этим занимаются во многих клиниках. Например, в Техасе, в Институте сердца, или в Техасском медицинском центре, где всю сердечную хирургию инициировал Майкл Дебейки. Они не тянут деньги из бюджета, их финансируют фонды.
— НА ЧЬИ ЖЕ ДЕНЬГИ СУЩЕСТВУЮТ ЭТИ ФОНДЫ?
— В Хьюстоне — на деньги нефтяников.
— В РОССИИ ВРОДЕ БЫ ТОЖЕ ЕСТЬ НЕФТЯНИКИ. ВАШЕМУ ИНСТИТУТУ КТО-НИБУДЬ ИЗ НИХ ПОМОГАЛ?
— Лет пять назад «ЛУКОЙЛ» купил нам диагностическую аппаратуру на 150 тысяч долларов. Мы до сих пор ею пользуемся. Случалось бы такое почаще...
— ПОДОЗРЕВАЮ, ЧТО ВАМ ПОМОГЛИ НЕ ПРОСТО ТАК, А ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВЫ ВЫЛЕЧИЛИ «ИХ БОЛЬНОГО».
— Мы многим помогаем.
— КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАШИХ КОЛЛЕГ В РОССИИ ДЕЛАЕТ АОРТОКОРОНАРНОЕ ШУНТИРОВАНИЕ, ПОДСАЖИВАЯ СТВОЛОВЫЕ КЛЕТКИ?
— Академик Шумаков, директор Института трансплантологии и искусственных органов. Он был первым. Такую операцию, кстати, можно считать аутотрансплантацией, правда, не органа, а ткани. На счету Валерия Ивановича около 20 таких операций. Правда, в некоторых случаях он вводил клетки еще и внутрь коронарной артерии — в надежде на то, что их занесет в то место, где есть рубец. Но, на мой взгляд, это не очень правильно.
По публикациям я знаю, что такие пересадки во время операций на сердце делает и Юрий Леонидович Шевченко, министр здравоохранения. У детей этим занимается Лео Антонович Бокерия, директор Научного центра сердечно-сосудистой хирургии.
— ОТКУДА ЖЕ ВЗЯТЬ ДЕНЬГИ НА ОСНАЩЕНИЕ ЛАБОРАТОРИЙ, РАСХОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ?
— Должна быть программа развития новых клеточных технологий. Не косметического омоложения всего населения с помощью стволовых клеток, которое предлагают в газетах, а серьезного развития клеточной терапии. Но денег на это нужно в сотни раз больше, чем дают сегодня.
— ИССЛЕДОВАНИЯ ПО КЛЕТОЧНОЙ ТЕРАПИИ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ПРОВОДЯТ ОДНОВРЕМЕННО В КЛИНИКАХ РАЗНЫХ СТРАН ПО ЕДИНЫМ ПРОГРАММАМ. НАШИ КАРДИОЛОГИ В НИХ УЧАСТВУЮТ?
— С таким небольшим опытом наблюдений мы вряд ли можем в них участвовать. К тому же их участники должны соблюдать международный стандарт — в отношении лабораторий, условий электроснабжения, кондиционирования, сохранения данных...
— НЕУЖЕЛИ ДАЖЕ ВАШ КАРДИОЦЕНТР НЕ ВПИСЫВАЕТСЯ В ЭТИ СТАНДАРТЫ?
— Да нет, мы в этом стандарте работаем давно, еще с 1984 года. Но и у нас нет денег на участие в международных программах. Оперируем — и слава богу. Знаете, два года назад я оперировал в обыкновенной ветеринарной клинике под Чикаго. В ней было четыре компьютерных томографа, ангиографическая установка, а лошади, которая бежала по дорожке, снимали электрокардиограмму, чтобы определить, может ли она выступать на скачках. Вы можете такое представить в нашей ветеринарной клинике?
— НЕ МОГУ. А ВЫ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ СЕБЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В НАШИХ НЕКАРДИОЛОГИЧЕСКИХ КЛИНИКАХ В СМЫСЛЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КЛЕТОЧНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ?
— Боюсь, что нет.
— А ПОЧЕМУ ПОПЫТКИ ИХ ПРИМЕНЕНИЯ НЕ АФИШИРУЮТ? ВТИХАРЯ ЗАНИМАЮТСЯ КОММЕРЦИЕЙ?
— Думаю, дело в другом. Чтобы выйти, скажем, на международный уровень с докладом, нужно представить опыт 50 — 60 наблюдений с определенным результатом. Но для этого нужны деньги. А их нет. Есть от чего скромничать. А что касается людей, которые занимаются бизнесом, то, боюсь, в их активности нет ничего полезного людям.
— ВЫ ЗНАЕТЕ, ЗА КАКУЮ СУММУ ОНИ БЕРУТСЯ ИЗЛЕЧИВАТЬ ОТ ВСЕГО НА СВЕТЕ?
— Представляю. Полагаю, что это крупный обман населения.
— ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО РОССИИ НУЖНА ПРОГРАММА РАЗВИТИЯ НОВЫХ КЛЕТОЧНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ. ПО-ВАШЕМУ, ЭТИМ ДОЛЖЕН ЗАНЯТЬСЯ МИНЗДРАВ?
— Минздрав никогда не даст нужных для этого денег. Думаю, необходимо создать фонд, который соберет лучших специалистов по медицине высоких технологий и на конкурсной основе сможет распределять гранты на исследования в области клеточной терапии.
— И ЧЬЕ ЖЕ ДЕЛО — СОЗДАТЬ ТАКОЙ ФОНД?
— Исключительно общественное. Фонд должны создать ученые. А поддержать их, вложив деньги, должны инвесторы, богатые люди. Но их нужно заинтересовать. Например, тем, что им скостят налоги. Или дадут заниматься клеточной терапией на эмбриональных тканях, естественно, проверенных на токсичность, вирусы и т.д., чтобы желающих омолаживали цивилизованно — не просто за большие деньги, но с гарантией, что через два-три года они не приобретут какое-нибудь новое заболевание.
— А ВЫ МОГЛИ БЫ СТАТЬ ИНИЦИАТОРОМ СОЗДАНИЯ ПОДОБНОГО ФОНДА?
— Мог бы.
— А ПОЧЕМУ ЖЕ ДО СИХ ПОР НЕ СТАЛИ?
— Будем считать, что я это уже сделал.
Беседовала Наталья ДАВЫДОВА
На фотографиях:
РЕНАТ АКЧУРИН В СВОЕМ КАБИНЕТЕ В ИНСТИТУТЕ КЛИНИЧЕСКОЙ КАРДИОЛОГИИ; ОПЕРАЦИЯ НА СЕРДЦЕ — ВСЕГДА ТАИНСТВО
В материале использованы фотографии: Льва ШЕРСТЕННИКОВА; Игоря ЗОТИНА, ИТАР-ТАСС