ГЕРОЙ АМЕРИКИ

Сегодня Сергея Бурлакова знает не только его родной город Таганрог, но и вся Америка. В Нью-Йорке его назвали «Человеком года»

ГЕРОЙ АМЕРИКИ

Беда случилась с Сергеем в армии. Уже почти под самый «дембель» он попал в автокатастрофу и чуть не погиб. Врачи жизнь его сберегли, но вот руки и ноги сохранить были не в силах. И двадцатилетний парень очнулся на больничной койке уже инвалидом первой группы: полная ампутация кистей рук и ног выше колена. Нетрудно догадаться, что пережили он сам и его мать, прилетевшая в госпиталь после операции. И конечно, все окружающие сразу вспомнили «Повесть о настоящем человеке». Для родственников и врачей начался период сбора информации об инвалидах, не потерявших интереса к жизни. Таковых оказалось много. Конечно, у Сергея был выбор: либо ждать милостей от собеса, либо выбрать свою дорогу. И он пошел по мичуринскому пути — решил взять от жизни все своими руками.

Первые шаги

Впервые встав на протезы, Сергей, на удивление врачей, сразу пошел, хоть и медленно, но уверенно. Через два дня уже мог прыгать. Через три месяца уже вовсю бегал. На его тренировки ходил глазеть весь госпиталь. Но главный шок испытал командир части, когда Сергей вернулся в нее. По логике, каждый нормальный инвалид первой группы должен поскорее комиссоваться и вернуться домой, а Бурлаков, напротив, вернулся дослуживать свой срок.

Поступок, конечно, ненормальный, но в те дни ему просто нужен был коллектив, где все его уже знают и он знает всех. Так проще адаптироваться к новой жизни.

Конечно, командование части, насколько это было возможно, старалось облегчить ему существование, но и тут Сергей требовал к себе равного отношения. И каждый день бегал. Вернувшись из армии в городок Дзержинск, что в Нижегородской области, где жили мать и сестры, он продолжил тренировки: занялся плаванием, толканием ядра и метанием диска. Как гласит народная мудрость, дурной пример заразителен, и вокруг Сергея начали собираться другие инвалиды или, как принято говорить корректно, — люди с ограниченными возможностями. Хотя сам Сергей нисколько не комплексует при слове «инвалид». Скорее его бесит определение «люди с ограниченными возможностями».

— Да, я инвалид первой группы, — объясняет Сергей. — Но возможности у меня нисколько не ограничены. Бегаю я так, что многим фору могу дать. Норматив кандидата в мастера спорта по плаванию выполнил. Учусь в педагогическом университете на кафедре физвоспитания. Да ни в чем я не ограничен!

Сергей утверждает, что людьми с ограниченными возможностями можно считать только тех, кто сам ничего не желает делать, — так голова устроена.

— А если с головой в порядке, человек может сделать что угодно. Я вот в корне не согласен с тем, что вокруг инвалидов создана нездоровая атмосфера. Общество почему-то считает, что мы нуждаемся в жалости. В сочувствии — да, но не в жалости. Жалость развращает. Вот простой пример. Есть у меня друг, Кобицкий Саша, гендиректор швейной фабрики. С его помощью удалось организовать цех, где должны были работать одни инвалиды. Саша, конечно, много сделал: и помещение выделил, и процесс подстроил под нас. Начали работать — и ничего не вышло. Инвалиды наши ведь как привыкли? Раз они инвалиды, то им деньги должны просто из жалости платить, а не потому, что работают. Многие опаздывали, работали спустя рукава, не выйти на смену — обычное дело... Пришлось дело закрыть.

У оптимиста Сергея свое решение этой проблемы:

— Надо обеспечить инвалида минимумом. Чтобы у него было жилье, денег на нормальное питание хватало и на одежду — и все. Сказали бы: общество дало тебе самое необходимое, остальное зарабатывай сам, а мы поможем тебе найти работу.

И действительно, когда общаешься с Сергеем, совершенно нет ощущения, что твой собеседник инвалид. Да и какой он, к черту, инвалид?

Договорившись с Сергеем о встрече, я ожидал, что придет хромающий калека. Но ко мне подошел молодой высокий парень, нисколько не хромающий и под руку с симпатичной девушкой, улыбающийся и вполне довольный жизнью. И только когда протянул руку для приветствия, я увидел, что она коротковата. Походка его нисколько не выдает в нем инвалида, а когда пустые рукава куртки засунуты в карманы, создается впечатление, что все у человека на месте.

На улице дул пронзительный ветер, и Сергей пригласил меня к себе. Встречались мы недалеко от его дома, и я, хоть и хожу быстро, запыхался, пока дошли. Квартира его в центре города, в небольшом одноэтажном домике, разделенном на две части: в одной — две комнаты Бурлакова, во второй — проживают соседи.

Зазвонил телефон, и я попытался помочь Сергею снять трубку, но он сам ее схватил, прижал плечом к уху и, зажав между двух своих рук карандаш, что-то записывал в блокнот. Подруга Сергея Ирина принесла чай, и Бурлаков, закончив разговор, взял ложку, насыпал в чашку сахар и размешал.

Я вопросительно взглянул на Ирину, а она махнула рукой:

— Он мне ничего не дает делать. Еще он готовит замечательно.

— Да, готовить я люблю, — подтвердил улыбчивый Бурлаков.

Но особенно меня поразило, как он листал блокнот, отыскивая в нем какие-то записи.

А когда он собрался проводить меня до гостиницы, я удивленно смотрел, как ловко он завязывает шнурки на своих ботинках.

Разговаривать с ним, гуляя по городу, довольно сложно: многие прохожие здороваются с ним, останавливают, разговаривают подолгу.

Общественные нагрузки

Бегать просто так Бурлаков считал, конечно, полезным для здоровья, но пустым для общества занятием. Имея уже опыт консолидации вокруг себя братьев по несчастью, Сергей принял приглашение мэра Таганрога и переехал вытаскивать тамошних инвалидов на спортивные площадки. И ведь вытащил. Мэр сумел сплотить разрозненных прежде городских инвалидов и доказать им на примере Бурлакова, что не все еще в жизни потеряно. А позже Сергей положил глаз и на село.

— Знаешь, если в городах инвалиды еще как-то общаются между собой, то в селе они совершенно одиноки. А детям-инвалидам вообще очень тяжело. А родителям их? И тогда я решил организовать для них соревнования «Папа, мама, я — спортивная семья». Ездили по хуторам и поселкам, разговаривали с родителями и детьми. И все удалось. Соревнования прошли на ура. Я заметил тогда одну особенность: семьи, где дети инвалиды, много дружнее. Серьезно. Может, оттого, что им не до мелких ссор и обид?

Его разочарования

— А зачем вы в Нью-Йорк отправились? Денег подзаработать?

— Честно говоря, прежде всего, чтобы власти в России внимание обратили на нас. И мне это удалось. После первого марафона в 2002 году меня пригласил тогдашний полпред президента по Южному федеральному округу Казанцев.

Казанцев восторгался достижениями Бурлакова, называл героем и предложил заняться проблемами инвалидов округа. Дал распоряжение подчиненным зачислить Сергея в штат представительства и оказывать помощь в его работе.

Но распоряжение это чиновники спустили на тормозах и предложили Бурлакову поработать на общественных началах. Впрочем, и деятельность Сергея, как общественника, не радовала их. Уж слишком многого хотел Бурлаков: и гуманитарную помощь сам собирает и отправляет в госпиталь в Чечню, и какие-то соревнования для инвалидов устраивает, и работу им подыскивает, и еще имеет наглость отвлекать их по таким мелочам от важных дел государственной значимости.

Короче, не пришелся он к аппаратному двору, и даже общественные нагрузки с него сняли. О нем решили забыть. Тогда-то и пришло из Нью-Йорка приглашение принять участие в марафоне. Сергей верил, что пробежит все 42 км.

В Нью-Йорке его разочаровала американская таможня — конфисковали два килограмма копченого сала.

Кричали женщины «Ура!»

2 ноября 2003 года Сергей Бурлаков вышел на дистанцию нью-йоркского марафона с твердым намерением не пройти, а добежать до финиша. На старт вышли около 40 тысяч участников. От нашей страны — одиннадцать спортсменов, среди которых был и Сергей. Это был уже второй его марафон: в 2002-м ему не удалось преодолеть всей дистанции — на 26-м километре сломался протез.

Марафон этот пользуется популярностью во всем мире, болельщиков по трассе собирается несколько миллионов. Забег Бурлакова сопровождался дикой — в хорошем смысле — поддержкой зрителей. Перед стартом один из товарищей подарил Сергею десантный берет, и Бурлаков бежал в нем. Американские полицейские и военные, видя на голове спортсмена военный атрибут, отдавали ему честь, а женщины восхищенно аплодировали русскому богатырю. На половине пути Сергею необходимо было поменять бинты на обрубках ног, которые кровоточили, и при виде этой процедуры женщина из толпы просто упала в обморок.

А Бурлаков побежал дальше. На финише ему аплодировали даже сильнее, чем победителю марафона.

Ну а потом начался период «медных труб». Нью-йоркские журналисты назвали его «Человеком года». Он попал в Книгу рекордов Гиннесса как первый человек с четырехкратной ампутацией, пробежавший все 42 км нью-йоркского марафона. Были официальные награждения победителей, и Бурлаков был среди них, хотя и пришел не первым. Были предложения остаться в Америке.

— Ну что я там останусь? Пока бегаю — буду для них каким-то клоуном, на котором зарабатывают деньги. А потом что? Нет уж, у меня в Таганроге все: и друзья, и работа... Не в деньгах же счастье. Хотя сейчас они мне очень нужны. И нужно очень много — 10 тысяч долларов.

О будущем

Именно столько стоят беговые протезы. Делают их в Штатах, и стоят они 30 тысяч долларов. Но американцы обещают сделать их Сергею по спецзаказу и со скидкой. Бурлаков поставил перед собой еще одну цель — совершить марафонский забег по Сахаре на 120 километров и прыгнуть с парашютом на Северном полюсе. И еще намечает супермарафон Москва — Афины летом этого года. Но вот без беговых протезов он больше не побежит.

— Не хочу калечить ноги, — поясняет Сергей. — Но сейчас трудно найти спонсора...

— А зачем вам вообще все это: спорт, бег, прыжки с парашютом?

— Только для того, чтобы быть на виду. Не ради тщеславия, а чтобы прочел какой-нибудь парень, который сейчас в госпитале без ног лежит, статью обо мне и сказал себе: «А ведь и я так смогу».

Владимир НИКУЛИН, Таганрог