«Можно мы тут на стульчиках сядем?» — спрашивают зрители. «Можно, только тут труп будут проносить, придется помочь», — отвечает администратор
СОВПАДЕНИЕ
Честно говоря, я догадывался, что буду смеяться, а может быть, даже жутко ржать почти два с половиной часа, пока идет спектакль. Просто Центр драматургии и режиссуры, что спрятался в тупике возле Таганки в Музее Высоцкого, маленький театральный зал на сто мест — это площадка полной свободы. Такое место в Москве было всегда, независимо от статуса театра, от проходящей мимо эпохи. Сначала это был «Современник» Ефремова, потом Таганка, потом Ленком и опять «Современник», только уже волчековский. Молодые актеры, драматурги и режиссеры, если они объединены не угрюмой волей Учителя, а просто ощущением своей свободы, своим ощущением времени, — это всегда живо, полнокровно. И всегда поэтому весело.Так было и на этот раз. С пьесой «Половое покрытие». Смешное было название. Смешной был сюжет. Сюжет такой: два студента живут на съемной квартире и делают ремонт. Они вскрывают на кухне пол и там, под линолеумом, представьте себе, обнаруживают труп. Дальше события развиваются по проторенной схеме: нужно избавиться от трупа. Куда-то его деть. Приходит хозяин квартиры, он же и «хозяин» трупа. Приходит сексуально озабоченный сосед. Вдруг заваливается шумная свадьба, словом, если вы когда-нибудь смотрели американский или французский фильм с подобным сюжетом, ход авторской мысли вам будет понятен.Уморительной была режиссура Ольги Субботиной — это вообще мастер трагифарса, любую ее работу горячо рекомендую всем смотреть. Чего стоит, например, сцена, где толстая невеста поет под караоке, а ее жених мерчендайзер, рассказывает, как правильно нужно расставлять в холодильнике кока-колу. Смешно, забавно и прикольно было не только на сцене, но и у нас, в зрительном зале. Даже еще до начала спектакля. «Можно мы тут стульчики поставим?» — робко спрашивали зрители у администратора (зал маленький, и с местами всегда проблемы). «Можно, только тут будут труп проносить, придется помочь», — скромно отвечал администратор. Были и другие приколы. Например, чуть выше меня и чуть слева сидела девушка со смутно знакомым лицом, похожая на Наташу Королеву. Позднее оказалось, что это и есть Наташа Королева. Что она делает, хотелось мне спросить себя, эта звезда эстрады, в маленьком театре на сто мест, где молодые актеры ставят пьесу абсурда про путешествия трупа? Позднее я понял, что она там делает, но вопрос отпал еще раньше... Просто все люди тянутся к высокому. Очень тянутся.Да и вообще труп, который таскают на пьяную свадьбу, в аэропорт, а потом он оживает, чтобы забрать героев с собой, — ну что, скажите, может быть веселее?...А закончилось все взрывом бытового газа. Причем не случайным, а намеренным. Ну так случилось, так пошла-поехала прихотливая авторская мысль. Не виноваты тут ни братья Пресняковы, ни режиссер Субботина. Чистое совпадение.Честно говоря, если бы не это совпадение, я бы, наверное, не нашелся, что написать об этом хорошем, в общем, спектакле. Честно отсмеялся бы свои два часа, отметив про себя отдельные недостатки. Подивился. Но о чем писать — не знал бы.А тут... чудесную, балаганную конструкцию спектакля чуть перекосило. Крыша цирка шапито (в отличие от крыши аквапарка легкая и фантазийная, совершенно не опасная) ну как бы упала мне на голову. Спектакль будто выкатился за двери, растворился в сыром воздухе, растекся по ларькам, по пешеходным тротуарам, загремел пустыми бутылками пива, обнял на ходу короткие юбки девушек...За пару дней до премьеры «Полового покрытия» я как раз редактировал репортаж из Архангельска, хороший честный текст, но что-то в нем меня раздражало — и я потом понял что. Там часто употреблялось слово «трагедия». «Через неделю после трагедии», «люди еще не осознали трагедии», «жертвы трагедии» — через строчку. Функция слова не соответствовала смыслу. Это было практически техническое слово, некий термин, чтобы долго не объяснять, о чем идет речь, — «трагедия», и все понятно. Когда в Москве появляется такой театр, какой сейчас образовался в Музее Высоцкого, — он вынужден говорить про наше время. Иметь дело с этим временем. И вот такое ему выпало время. Время, когда трагедия — уже технический термин из отчета МЧС. А труп — бытовая деталь. Французских пьес, где все приключения закручены вокруг трупа, видано немало. Но в каждой из этих пьес конфликт строится на том, что живые, теплые, смешные люди попадают в страшную историю и их чувство жизни от этого только обостряется. Потому что в другое время и в другой жизни написаны эти пьесы. Братья Пресняковы классическую схему черного водевиля перевернули — и почти все люди, которые живут у них на сцене, сами довольно-таки сильно отдают мертвечиной. Прямо скажем, нехорошо попахивают. Хотя и сильно стремятся к высокому. Ладно, расскажу, чем кончается. Те студенты, что труп нашли, вместе с хозяином квартиры вдруг понимают, что тоже умерли, пока пытались избавиться от него. Охваченные диким ужасом, они пытаются вернуться в жизнь тем же путем, каким оттуда ушли, то есть через смерть. И взрывают себя газом. Это, кстати, самая смешная сцена в спектакле. Честное слово.Ожить, вновь ожить, вновь почувствовать все, рассмеяться, перестать заниматься мертвечиной. Но что для этого нужно? Что нужно, чтобы не умирать душой в ЭТО время? ...Я вышел из театра и вдруг услышал характерный киевский говор. Это Наташа Королева рассказывала своему другу Тарзану, в жизни Сергею Глушко, о своих впечатлениях (Тарзан сыграл в спектакле «Половое покрытие» сильную, но эпизодическую роль). Я услышал этот киевский говор и вздохнул с облегчением. Меня прямо отпустило. Ведь есть же люди, подумал я, которые не задают себе каждый божий день этот вопрос. А просто тянутся к высокому...
Борис МИНАЕВ
В материале использованы фотографии: Виктора БАЖЕНОВА