Год назад Зарема Мужахоева не взорвала бомбу, лежавшую у нее в сумке. Возможно, она сделает это 20 лет спустя
НЕ ЖДИТЕ МИЛОСЕРДИЯ
В свое время (в третьем номере за этот год) «Огонек» первым опубликовал интервью со смертницей-неудачницей Заремой Мужахоевой. Никакого единодушия насчет этой публикации у нас не было. Единодушия не наблюдалось даже внутри автора. Автор искренне полагал, что адвокат Мужахоевой Наталья Евлапова пришла к нам не просто так — она заботилась о том, чтобы настроить общественное мнение в пользу своей подзащитной. И, судя по читательским письмам, преуспела. Несмотря на то, что почти одновременно с этой публикацией грянул теракт в метро и, как следствие, по Москве и стране прокатилась новая волна страха.
С одной стороны — террористка сама сдалась. Почти девочка, красивая, с бисерным почерком. Очень несчастная. Прямо-таки все на нее валилось. А с другой — подойдет к тебе такая девочка, скажет: «Аллах акбар» (или даже не скажет) — и разнесет тебя, тоже не слишком счастливого, в кровавые ошметки за свою за горькую за жизнь — это как?
Интересно, как отреагировали на приговор посетители «Мон кафе», которых Мужахоева не взорвала. Наверное, подумали, что так ей и надо. Почему посетители «Мон кафе» должны быть милосерднее присяжных? А теперь-то, после того как она прямо на суде заорала: «Я вернусь и всех вас взорву!», жалеть ее и вовсе не будет охотников. И выступать в ее защиту становится вдвойне рискованным делом.
Кстати, Мужахоева в своих ответах, переданных из Лефортова, честно призналась, что передумала взрывать москвичей не по гуманным соображениям, а потому, что сама расхотела умирать, когда увидела московские магазины. Столь же честно рассказала она и о том, как чеченских девушек «покрывают позором» и делают их жизнь невыносимой, оставляя им, по сути, один путь — в самоубийцы. И она, и ее адвокат поведали нам о деятельном раскаянии смертницы-неудачницы, то есть о том, как она сдала базу террористов в Толстопальцеве. После этого многие были уверены, что Мужахоеву отпустят вообще. Во всяком случае, следствие в благодарность за раскрытую информацию пообещало ей максимальное снисхождение.
|
Ну что, поверит теперь кто-нибудь этому следствию? Пойдет на предательство — назовем вещи своими именами — ради гипотетического спасения и возможности начать жизнь с нуля, без всей этой путаницы, без мучительного выбора между двумя родинами — чеченской и российской? И что думает следователь по делу Мужахоевой о приговоре, который вынесли ей представители общества?
Впрочем, следствие — по крайней мере номинально — не могло повлиять на ситуацию. Все решили присяжные, не нашедшие в деле смягчающих обстоятельств. На «Свободе слова» 9 апреля Савик Шустер прямо спросил присутствующих: христианское ли решение приняли заседатели? И Всеволод Чаплин, руководитель отдела внешних сношений Московской патриархии, веско провещал нечто насчет неотвратимости воздаяния.
Увы, присяжные — зеркало общества. Не сказать, чтобы общество было повально заражено ксенофобией. В декабре прошлого года астраханские присяжные за недостаточностью улик и явной тенденциозностью следствия оправдали дагестанца Магомеда Исакова, обвинявшегося в подготовке теракта на одном из местных рынков. Но вот в раскаяние террористов общество не верит. А значит, и о милосердии понятия не имеет. Ибо вера в раскаяние — обратная сторона веры в прощение, иначе не бывает.
Биографию двадцатичетырехлетней Заремы Мужахоевой «Огонек» изложил подробно. Ее отец погиб, когда она была ребенком, мать жила в другой семье и с другим мужем, собственного мужа Заремы убили свои же — в разборке из-за цветных металлов, торговлей которыми он занимался. Ребенка отобрали родственники мужа. За кражу драгоценностей (иначе не на что было купить билеты), попытку выкрасть дочь и бежать вместе с ней в Москву собственные родственники подвергли Мужахоеву форменной травле. К ваххабитам она пошла не от хорошей жизни и не по причине религиозного фанатизма. Убивать не хотела никого — да вряд ли и могла: первый теракт с ее участием тоже окончился полным провалом, она не решилась нажать на кнопку. Если все эти обстоятельства не являются смягчающими — трудно представить, что могло бы смягчить присяжных...
— Мне кажется, они верили Зареме, — говорит Евлапова. — Вплоть до последнего заседания у них были человеческие, понимающие глаза. Но когда они вышли после вынесения вердикта — все как один старались на нас не смотреть.
|
— Вы будете обжаловать приговор?
— Буду, но у Заремы тяжелейший нервный срыв. Я не знаю, как она переживет все это, — ведь ей пообещали, что за сотрудничество со следствием ей простят решение пойти в смертницы. Она все время повторяла, что не хотела никого убивать. А после приговора закричала: «Я не ненавидела вас, а теперь ненавижу!» Я не понимаю — сдастся ли после такого приговора хоть одна террористка? На какое вообще сотрудничество со следствием рассчитывают теперь люди, которые радуются бескомпромиссности присяжных? И каково молодым чеченкам, которых сначала «покрывают позором» в Чечне — делая все, чтобы им жить расхотелось, — а потом даже в случае раскаяния приговаривают к максимальным срокам в России? На что им надеяться и как вырваться из западни?
Ответа на эти вопросы нет. Но, честно говоря, такой бесчеловечности — и, главное, такой недальновидности — отечественный суд не проявлял давно. Ничего пока не слышно о реакции верховной власти на этот приговор — наверное, она довольна бескомпромиссностью присяжных, но что, если за всем этим кроется куда более циничный расчет? Если присяжных осторожно попросили приговорить Мужахоеву к максимально суровому наказанию — впрочем, прокурор и вовсе просил 24 года, — с единственной целью: чтобы проявить милосердие смог лично президент?
Правда, пока ничем подобным не пахнет. И вряд ли власть, если ей дорога популярность в кругу обывателей, рискнет проявлять милосердие там, где его не проявили представители общества. Между прочим, в «Огоньке» Евлапову честно предупреждали: лучше в такой ситуации выбирать обычный суд, без всяких присяжных. Настроения в стране — сами знаете, какие. Но и она, и ее подзащитная верили в способность соотечественников прощать.
Верить, как выяснилось, не следовало. Но те, кто не желает прощать, не должны и сами рассчитывать на прощение в случае чего.
|
Дмитрий БЫКОВ
Павел АПТЕКАРЬ