Встреча с ним состоялась на канале «Культура», где прошла ретроспектива фильмов Чарли Чаплина с документальным прологом по случаю 115-летия со дня рождения мастера
ЧАРЛИ ВЕРНУЛСЯ СИЛЬНО ПОМОЛОДЕВШИМ
Для кого-то — это встреча давно не видевшихся старых знакомых. А для кого-то, думаю, первое знакомство.
Не разочарованными, надо полагать, остались и те, и другие любители кино. Хотя бы по чисто техническим причинам.
Воздадим поэтому сначала должное реставрационной технологии. Все картины переведены «на цифру», то есть отфильтрованы, очищены, высветлены. Это похоже на чудо: старая пленка ни одним миллиметром не выдает своего глубоко пожилого возраста, ведь почти все это снималось на целлулоиде в первой половине прошлого века. Изображение предстает как новенькое, лучше новенького... Таким чаплиновское кино, смею предположить, не видели его самые первые зрители. Синефилы сегодня могут в полной мере насладиться не только пластикой и мимикой великого артиста, его шутками и трюками, но и пластикой светотеней бегущих на экране кинокадров.
Мне в студенческие годы довелось писать монтажный лист к «Великому диктатору» — было такое практическое занятие во ВГИКе для киноведов. Я прокручивал на монтажном столе каждую сцену по десятку раз и многого тогда не разглядел из того, что сейчас открылось. Я не увидел серой паутины и слежавшейся пыли в парикмахерской, куда возвращается потерявший память Чарли. И пыль, и паутина существовали на уровне условного знака, а тут возникло физическое ощущение запустения, выпадения из времени. Я не увидел седой пряди в смоляной шевелюре Чарли в его обращенном к зрителям финальном монологе, а она здесь такая же отличительная подробность, как черная щеточка усов. Я пропустил кучу деталей и подробностей, в обыгрывании которых и состоит его неповторимое искусство. Многое не «читалось», особенно психологические этюды на ту или иную тему — изумления, невозмутимости, смущения, непонимания, взаимопонимания, отверженности, надежды и т.д.
Но самое, пожалуй, главное изумление и откровение в том, что его фильмы не утратили содержательной актуальности. Тот же «Диктатор», например, которым в минувший вторник открылась ретроспектива, — самый политизированный из самых известных фильмов Чаплина. При всем портретном сходстве Хинкля с Гитлером в зеркале чаплиновского героя отразились и другие цезари или кандидаты в цезари, уже наши современники.
В первую очередь, конечно, харизматики Лукашенко и Жириновский.
Видимо, заметил свое сходство с Хинклем тогда и товарищ Сталин. Свою картину Чаплин подарил Советскому Союзу. Она даже была дублирована, но в то время так и не вышла, чем был автор сильно удивлен, если не сказать, обижен, поскольку симпатизировал стране, которая стала одной из жертв хинклевской агрессии. Ее не показывали и позже, после смерти вождя, уже, скорее всего, по другой причине — по причине, я думаю, пятого пункта. В фильме слишком очевидной оказалась «еврейская составляющая» антигитлеровского сопротивления. Этой темы в советское время по умолчанию было не принято касаться. А тут она столь ярко и столь художественно убедительно интерпретировалась, что картину по необходимости пришлось отправить на полку.
Из других чаплиновских шедевров, может быть, самым злободневным представляется показанный на минувшей неделе «Мсье Верду».
Если «Великий диктатор» стала первой картиной, где Чарли обрел дар речи, то в «Мсье Верду» Чаплин впервые отказался от маски Чарли. То был страшно рискованный эксперимент, поскольку маска тщедушного бродяги, взрослого ребенка стала лицом Чарлза Спенсера Чаплина. Казалось, что отбросить маску значило потерять себя.
Виктор Шкловский говорил о Чарли: «Зачем ему меняться? Он — неизменяемое мерило изменяющихся миров». Но действительность в ХХ веке трансформировалась слишком стремительно. Еще в 20-е годы самой разительной ее приметой стала механистичная индустрия. Как отклик на нее, смотрелись знаменитые гэги с конвейером и кормящей машиной в «Новых временах», где живому человеку назначено стать деталью, колесиком машины. А уже в конце 30-х ее навязчивыми мотивами становятся фашизм, лагеря, печи, войны. Тогда-то у Чарли появляется двойник Хинкль.
И вот наступает суровое послевоенное время, когда массовый человек адаптировался к бесчеловечности, которая, в свою очередь, стала его органичной частью.
И тогда инстинктивно сердечный Чарли внутренне раздваивается и предстает перед нами мсье Верду, альфонсом и убийцей тех прекрасных дам, на чьи средства живет и выхаживает свою жену-калеку.
Респектабельный, элегантный мсье Верду — уже совсем другое мерило, нежели бродяжка Чарли, совсем иного мира, нежели тот, что остался за горизонтом Второй мировой войны.
«Король в Нью-Йорке» — еще одна мера изменчивой реальности. Перед нами человек-отшельник, который с заоблачных высот, из своего швейцарского далека вернулся на землю.
...С этой точки зрения, все его фильмы важны и существенны. Особенно, если их показывают кряду. Особенно, если их смотреть подряд.
Юрий БОГОМОЛОВ
В материале использованы фотографии: CORBIS/RPG