РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Я ПРЯМО БРИТВОЙ РЕЗАЛА ЕМУ ГУБУ…

29 мая мхатовской премьерой «Вишневого сада» закроется очередной фестиваль «Черешневый лес». В роли Раневской на сцене дебютирует Рената Литвинова. Малопредсказуемая звезда рассказала корреспонденту «Огонька» и о своей первой работе в театре, и о последней в кино — фильме «Богиня», снятом ею в качестве режиссера

РЕНАТА ЛИТВИНОВА: Я ПРЯМО БРИТВОЙ РЕЗАЛА ЕМУ ГУБУ...

Если, поджидая актрису на предмет интервью, расположиться в уличном кафе с видом на служебный вход МХАТа — легко стать зрителем несрежиссированного спектакля. То заметишь, как с неожиданно мечтательной улыбкой скользнет из Камергерского в зев проходной режиссер Женовач, вернувший недавно мхатовской сцене легендарных «Турбиных». То мелькнет характерный профиль Константина Хабенского с начесанной на глаза челкой, которая делает его совершенно неузнаваемым. Куда ни взгляни — знакомые все лица. Но вот воздух дрогнул, атмосферное давление подскочило, а все местные попрошайки метнулись в направлении хрупкой блондинки в солнечных очках.

— Рената, говорят, вы берете уроки сценической речи. От этого тоже можно получать удовольствие?

— Можно. Мой замечательный педагог Елена Петровна работала еще с Кнебель, ну то есть для театральных людей она просто гуру. Я заметила — в последнее время говорю уже на два тона громче.

— Ну а, к примеру, плакать публично умеете? Или вам не понадобится?

— Почему? Если нужно, будем плакать. Это же часть профессии.

— «Вишневый сад» всегда считался неким пророчеством о том, что в ХХ веке одно сословие будет лишено жизненного пространства другим сословием. Но вам, наверное, неинтересно играть сюжет про «нового человека», вытесняющего «старых»?

— Ну да, там есть такой социальный отзвук в пьесе. Но, кстати, я совершенно не считаю, что этот «новый человек» так уж прямо меня (в смысле — Раневскую мою) вытесняет. Как это сказать-то, боже мой? То есть если все же вытесняет, значит, тому, кто это делает, жизненное пространство нужнее. Но на самом деле я себя не чувствую ни пострадавшей, ни ущемленной. Ни в коем случае. У меня какие-то другие цели и задачи. Я живу там счастливее всех, по-моему. Ну да, конечно, жизнь преподнесла мне какие-то уроки в виде всех этих потерь. Но я... то есть опять же она, Раневская, обладает такой феноменальной способностью быть сильной во что бы то ни стало! Мне кажется, уж просто все кругом поубиваются, и Лопахин сто раз разорится, а она будет в порядке. Она же способна влюбляться, хочу вам сказать. Это один из персонажей, который видит смысл жизни в любви. Теряет она в конце концов свой сад, а не способность испытывать чувства. А ее любовь — в Париже. Мне кажется, что она... ну что-то такое главное делает в этой жизни, более важное, чем сохранение имения, жизненного пространства. Хотя, конечно, к ней полно всяких упреков.

— В знаменитом эфросовском спектакле Театра на Таганке Высоцкий в роли Лопахина, кажется, впервые в истории театра играл любовь к Раневской — Демидовой. А в вашем спектакле Лопахин — Смоляков будет в вас влюблен?

— Мне бы этого хотелось. Андрей, помню, обсуждал с режиссером, как же он к ней относится. По-моему, все-таки он должен быть влюбленным. Она его манит... Но меньше всего мне бы хотелось анализировать с вами пьесу. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Давайте. Рената, я страшно заинтригована вашим желанием сыграть вместе с Ниной Чусовой спектакль «Монологи вагины». (Впервые в Москве пьесу об интимно-женском представили немцы на прошлом Чеховском фестивале. — Т.Р.) А третью актрису вы нашли?

— Да нет пока. Третья роль, как говорит моя мама, возрастная, а мне кажется, среди бывших советских звезд мы на самом деле не найдем ни одной, которая бы согласилась произносить эти слова, эти фразы про поиски клитора... Тут же нужно иметь какую-то отстраненность, это надо говорить даже, может быть, с юмором. То есть на самом деле это колоссальное табу... Думаю, надо наплевать на возраст героини и взять третью молодую актрису. Я знаю, что, например, в Китае эту пьесу запретили, но считаю, что спектакль нужно сделать: такая животрепещущая тема, согласитесь. Но ханжество живет во всех нас.

— Съемки рекламного плаката к фильму «Богиня» вы провели на крыше высотки. Не стартует ли оттуда героиня вашей первой режиссерской киноработы в стратосферу? Не ведьма ли она у вас — в свободное от следственных действий время?

— Ну моя Фаина — своеобразный маг, конечно. Интуит. Вы знаете, в моем фильме, для того чтобы расследовать преступление, героине достаточно быть просто хорошим человеком. Услышать другого. Это одна из тем.

— А почему «Богиня» не вышла в марте, как было обещано? Неужто пришлось ее перемонтировать?

— Нет, что вы. Я никогда этого не делаю, это, по-моему, абсурд. В какой-то момент у тебя притупляется восприятие, ты просто начинаешь ухудшать свою картину: уже не чувствуешь материала. Нет, я смонтировала наш фильм очень быстро — нас задержала проблема с компьютерной графикой, всеми этими спецэффектами мистического характера. В нашей стране такие вещи делают очень плохо, очень долго и очень дорого. Кошмар.

— Если грозитесь порадовать мистикой, так не из потустороннего ли мира прибыл герой Максима Суханова? В его театральных работах это есть: скажем, Хлестаков у него — немножко падший ангел, норовящий показать кукиш небу.

— Нет, у меня Максим играет профессора, на самом деле падшего профессора, который отошел ото всех своих дел и занимается экспериментами мистического характера. Так что он попадает к моей Фаине сначала в качестве подследственного, а потом... В общем, не случайно к ней попадает. Кстати, еще одна идея фильма состоит в том, что вообще все в этой жизни не случайно. Каждый человек — какая-то нить, которая вплетается в узор на незримом, знаете, ковре жизни. Нить нельзя вытащить — узор будет нарушен.

— После долгого перерыва вы снова снялись у Киры Муратовой, на сей раз в «Настройщике». Она вас чем-нибудь удивила?

— Она меня всегда удивляет. Я на самом деле так была счастлива, что все вернулось на круги своя. Кира неординарный, совершенно выдающийся человек, одна из самых умных женщин. И настоящий авангардист. Посмотрите на ее современников-режиссеров (не буду называть фамилии). Она единственная — такой свежак, такой мощняк. Она моложе всех молодых. Когда Кира звонит из Одессы и спрашивает, что нового, или советует прочитать какую-то там новеллу, у меня прямо сердце сжимается. Я бесконечно ее люблю и очень бы хотела с ней дальше работать... Главное — она взяла и сняла черно-белое кино, и этот «Настройщик» мне так напомнил по энергетике ее шедевры: «Долгие проводы», «Короткие встречи». Потрясающая, завораживающая совершенно картина.

— Вы, кажется, играете там аферистку? Вам хватило тех опереточных красок, которые использовали в «Трех историях»? Или нашли какие-то новые?

— Абсолютно новые. Вот Кира, кстати, каждый раз из меня вытаскивает абсолютно новое, я у нее не повторяюсь.

— Монологов себе не писали?

— Ничего не писала, ни грамма. И кстати, испытывала удовольствие от того, что произношу не свой текст.

— Это что-то вроде трагикомедии? Аферист обманывает стареющих дам, верно?

— Ну вот как можно сформулировать Кирин жанр? Это «Кирино кино», вот и все.

— Ваша прекрасная маньячка Офа из ее же «Трех историй» убивала «лишних женщин». А чего заслуживают лишние мужчины?

— Нет-нет, мужчины не бывают лишними. Они же, видите... Хочу сказать вам: у них же нет такого инстинкта — любить детей. Женщины должны их этому научить. Мне кажется, мужчины сами, как дети. Я только так к ним почему-то и отношусь.

— А вы могли бы назвать какого-то желанного для себя возлюбленного, с которым разминулись во времени? Ну предположим, Александра Блока вам, к примеру, недостает. Или некоего актера удивительного...

— Вот еще. Более оскорбительного вопроса я давно не слышала. Чтоб об артисте каком-то мечтать?! Нет, знаете, это не ко мне. Все эти мечты о мужчинах — не моя епархия. Не-а.

— Если мужчины — не тема, тогда спрошу кое-что о состоянии нашего кино.

— Я, к сожалению, так мало вижу...

— Но, наверное, «Возвращение»-то посмотрели?

— Вот как раз и не видела я даже «Возвращения». Но страшно позитивно отношусь к тому, что эта картина получила столько призов, я так рада. Успех абсолютно некоммерческого проекта показывает тем же продюсерам, дающим деньги на всю ту белиберду, которая сегодня снимается, что можно заработать и на артхаусе. Мне кажется, Звягинцев просто создал прецедент.

— Режиссер Кончаловский с неодобрением отзывается о засилье в кино клипового мышления, называет его диареей образов. Это поветрие будто бы губит художественную индивидуальность: в таких условиях появление ярких художников класса Бертолуччи, Пазолини, Феллини, по мнению Андрея Сергеевича, невозможно. А вы как думаете?

— Я считаю, что, как правило, вот этим вот клиповым монтажом прикрываются режиссеры, какие-то внутренне пустые. Если бы лишить их дрыгающейся камеры, всех их модных, знаете, манер... Это как бы некое прикрытие слабости. Прикрытие отсутствия внутрикадрового монтажа — вот той самой струны, которая держит весь фильм. Конечно, я не сторонница планов, которые длятся бесконечно. Но план должен продолжаться не две секунды, как в клипе, а столько, сколько диктует внутренний смысл. По-моему, в искусстве имеет значение только личность, только авторское кино. Какая личность придет — таким кино и будет. Нет никаких правил. Все великие ломали каноны.

— Когда-то одним из первых ваших воплощенных сценариев стал ремейк «Трактористы-2». А какие роли советских актрис вы чувствуете своими? Что бы переиграли сегодня?

— Какие же мне нравятся роли? Мне очень нравится сказка «Снежная королева». Нравятся все фильмы Александрова, один из самых любимых — «Весна», просто шедевр, по-моему. Даже «Светлый путь» нравится, представляете? Орлова, Серова были замечательные. Еще нравится актриса, которая прославилась в «Машеньке», — Караваева. После ее смерти нашли пленки: она сама себя снимала, в одиночестве играла перед любительской камерой.

— Еще во время учебы на сценарном факультете вашей первой ролью стала женщина-вампир. Как вам кажется...

— ...это не была женщина-вампир. Я снялась в короткометражке у одного шведа. Ко мне приходил мужчина, и я ему прямо бритвой резала губу.

— Привет буньюэлевскому резаному глазу?

— Кстати, да. Но у Буньюэля было все же поталантливей.

— Так вот эта «кровожадная» роль стала началом карьеры. А какой актерской работой через много лет хотели бы ее закончить?

— Мне очень нравится сюжет «Сансет бульвара». Стареющая кинозвезда, которую играла Глория Свенсон, убивает в бассейне своего любовника. Он у нее там плавает в виде трупа. И вот когда съезжаются репортеры, она к ним долго не выходит. Она готовится, как готовятся к выходу на площадку. Представляете, ее ждет толпа полицейских, журналистов — «звезда убила своего молодого любовника» и все такое... А Глория Свенсон долго стоит перед зеркалом, пока камердинер не сообщает, что камеры готовы. Когда она в конце концов спускается, раздается команда: «Камера, мотор», и она играет роль. Наверно, лучшую в жизни... Совершенно выдающаяся картина. Роль такая мощная. Очень смешная. И трагическая.

Татьяна РАССКАЗОВА