По просьбе «Огонька» министр образования и науки Российской Федерации Андрей ФУРСЕНКО ответил на вопросы студентов
ЗА ОБРАЗОВАНИЕ ВСЕГДА КТО-ТО ПЛАТИТ
Андрей Александрович, через два-три года мы оканчиваем университет. Какие изменения в сфере образования мы увидим от вас за это время?
— Откуда же я знаю! (Смеется.) Если серьезно, надеюсь, во-первых, на то, что за это время мы сумеем существенно продвинуться в области формулирования целей образования. Не таких глобальных, как «надо быть еще умнее и более подготовленными к жизни», а вполне конкретных — «каких специалистов и для чего нам готовить». То есть за два-три года мы должны сделать так, чтобы абитуриентам, их родителям, студентам стало ясно, что их ждет на рынке труда через пять-десять лет. Во-вторых, надеюсь, мы существенно продвинемся по вопросам выработки стандартов. По-другому — списка компетенций, того, что должен знать человек, который получит определенное образование. К этому, кстати, тесно привязан ЕГЭ (Единый государственный экзамен). Это ведь тоже своего рода набор стандартов, которым надо соответствовать.
— Единый госэкзамен останется в том виде, в котором существует сегодня, или будет усовершенствован?
— Естественно, он будет существенно модернизирован. Ведь сегодня главная претензия к ЕГЭ заключается в том, что, сдавая его, ученик больше демонстрирует какой-то набор информации, чем показывает, умеет ли он мыслить. По-моему, главная задача ЕГЭ — выявить, на что способен ученик, насколько он компетентен в той или иной области знаний. Поэтому ЕГЭ будет развиваться прежде всего в качественном направлении. И система тестирования будет совершенствоваться, и экзаменационные задания будут по-другому строиться, они станут более творческими. Знаете, есть изложение, а есть сочинение. Конечно, сочинение написать труднее, потому что в нем вы демонстрируете, насколько способны рассуждать.
— Три четверти страны уже перешло на ЕГЭ, а Москва все тянет... Когда же столица присоединится?
— Давайте посмотрим, чем закончится ЕГЭ в этом году. После обсудим то, как это прошло. Желательно, чтобы в этом обсуждении участвовали не горячие сторонники и такие же горячие противники ЕГЭ, а нейтральные, бескорыстно заинтересованные люди. Ведь по существу у нас обсуждения ЕГЭ так и не было. Если в этом году результаты обсуждения будут положительными, то к следующему году мы расширим практику применения ЕГЭ, а если укажут много недостатков, мы уделим больше внимания его совершенствованию. Одно непреложно: ЕГЭ сохранится. И второе: ЕГЭ не будет единственной формой аттестации. Очень часто наиболее талантливые люди не вписываются в какие-то стандартные рамки. И при этом эти люди наиболее креативны. Поэтому будут альтернативные возможности. Например, необходимо сохранить предметные олимпиады, в рамках которых очень часто вузы находят наиболее одаренных ребят. Мы должны создать множественные подходы для объективной оценки знаний и доступности высшего образования.
— Вы сказали, что в ЕГЭ будет увеличиваться доля творческих заданий. Но ведь их проверяет человек, существо, для которого объективность — качество почти недостижимое.
— Есть такая поговорка: «Любая система, основанная на надежности человека, ненадежна». Именно поэтому мы отошли от советской системы образования, системы очень хорошей, но имевшей множество «зон риска», таких, как, например, необъективность оценок. Поэтому и начали все менять и в плане преподавания, и в плане проверки знаний с точки зрения объективности. ЕГЭ — это движение к большей объективности. А достигается она за счет разрыва между теми, кто сдает, и теми, кто проверяет. Чем более сложное творческое задание, тем больше требований предъявляется к компетентности тех, кто его проверяет.
— А президент ставил лично перед вами какие-нибудь задачи в сфере образования?
— Ставил. Обеспечить, чтобы система образования эффективно функционировала в рамках рыночной экономики. Главное здесь — определить критерии эффективности. Образование должно быть качественным и доступным для всех социальных групп, оплата труда учителей и преподавателей должна обеспечивать им достойный уровень жизни, а рынок должен получать тех специалистов, которые необходимы в соответствии с приоритетами развития экономики и национальной безопасности.
— Своеобразный госзаказ, высказанный, кстати, Путиным и в Послании к Федеральному собранию?
— Это не госзаказ. У нас современное образование имеет много общего с образованием советского образца. Но сегодня-то жизнь другая. Мы должны модернизировать систему, сохраняя лучшие черты предыдущей, встраивая образование и науку в новые условия. При этом оставить неизменными главные требования к образованию в нашей стране — высокое качество и равный доступ людей из самых разных регионов и социальных слоев. Вот эту задача и поставил передо мной президент.
— Значит, скоро образование станет платным?
— Нет. Вопрос надо ставить по-другому: как сделать так, чтобы всем было ясно, кто за что платит. Есть экономическая реальность — кто-то всегда на образование тратит деньги: государство, сами люди или фирмы, в которых они работают. Если государство платит деньги, то должно быть точно оговорено, за что оно платит, какую долю финансирования берет на себя, и что государство в итоге хотело бы получить от тех, чье обучение оплачивает. Например, государство оплачивает обучение педагога. Согласитесь, было бы правильно, чтобы люди, которые оканчивают педагогический институт, какое-то время работали учителями. А у нас сегодня больше половины оканчивающих педвузы по специальности работать не идут.
— Что делать?
— Заключать трехсторонние договоры между вузом, государством и студентами, согласно которым вуз брал бы обязательство дать знания, государство — обеспечить вузу финансирование, а студенты по окончании вуза определенный период времени работали бы по той специальности, которую получили. Если студенты нарушат договор, то они вернут государству деньги. Если вуз не даст образования должного качества, то он как-то компенсирует студентам потерянное на учебу время.
— А что значит «образование должного качества»? Как измерить качество образования?
— Вот вы, если честно, разве не знаете, какой профессор в вашем институте чего стоит? На чьи лекции стоит ходить, а на чьи — нет? Лекции какого преподавателя действительно интересные и полезные, и занятия какого — пустая формальность? Конечно, знаете. Вы думаете, ваши преподаватели этого не знают? В любом учреждении, в любой фирме все про всех так или иначе все знают. Гамбургский счет — это не выдумка, не чья-то фантазия. Когда я был студентом, у нас все знали, какие лекции и какие лекторы чего стоят.
— Сейчас много говорят о монетизации льгот — замене льгот инвалидам, пенсионерам на денежные компенсации. О монетизации студенческих льгот пока не говорят. Это пока?
— Честно скажу, что я сторонник монетизации. Считаю, что если студенту к стипендии будут доплачивать деньги, которые он тратит на проезд в трамвае или метро, это надежнее, чем просто давать льготные карты для проезда. Ведь с монетизацией все механизмы становятся более ясными, виден путь прохождения денег. И потом, государство элементарно будет тратить меньше денег, поскольку не потребуется «обслуживать» льготы, что, кстати, стоит немало. А что касается сроков, то если вопрос о монетизации льгот школьникам и студентам не попал сегодня в закон, это означает, что пока «льготы в обход» остаются в силе. Но в перспективе, я думаю, льготы будут заменены на денежные выплаты.
|
— А как быть тем студентам, кто не ездит на метро, а добирается до места учебы, например, на велосипеде, такси, своей машине? Им все равно будут выплачивать деньги?
— Нет, им будут платить за такси. (Смеется.) Знаете, есть такой анекдот, когда кто-то сказал: «Сегодня я сэкономил три копейки».— «А как?» ---- спросили у него. «Я бежал за трамваем и не садился в него». — «Дурак, бежал бы за такси, сэкономил бы пять рублей». Конечно, любые вопросы выплаты льгот подразумевают какой-то минимальный уровень. Не всем надо выплачивать льготные деньги. Бывает студент-миллионер, а бывает бедный студент. И миллионеру давать льготу несправедливо.
— Вы пообещали ввести в школах «курс основ православия». Как это согласуется с тем, что Россия — страна многоконфессиональная?
— Никогда я такого не обещал. Это все ваши старшие коллеги, которые взяли три слова из моей фразы в полстраницы и напечатали. Действительно, после того как у меня состоялся разговор с патриархом, я отвечал на вопросы журналистов. И тогда я сказал, что история православия так же, как истории других религий, должна изучаться в школе. Потому что без этого невозможно понять ни русскую литературу, ни историю государства. Поскольку православие сыграло большую роль, чем другие религии, в становлении России, то, наверное, и его место среди историй других религий должно быть более значимым. Дальше журналисты задали мне вопрос: это будет факультативный или обязательный курс? Я ответил, что так же, как любые другие гуманитарные предметы, этот должен изучаться в обязательном порядке. Пусть это будет курс истории, в который большой составной частью вошла бы история религий.
— Вы думаете, в Татарстане с вами согласятся? По части православия?
— Я думаю, что да. Я говорил с Минтимером Шариповичем Шаймиевым на эту тему. Хотя не исключаю, что в Татарстане изучению истории ислама будет уделено большее внимание. Но представить ситуацию, когда там не изучается история православия, нельзя. Потому что понять, как создавалось Российское государство, не вникая при этом во взаимоотношения ислама и православия, невозможно.
— Андрей Александрович, раз уж речь зашла о стране, скажите, как вам жизнь в Москве? Два с половиной года уже все-таки. Не тянет обратно в Питер?
— Я родился в Питере, и мои родители, и их родители тоже родились в Питере. Конечно, я питерский человек. И это мой город. Но сказать, что я с отвращением каждый раз выхожу из московской парадной, не могу. Я к Москве хорошо отношусь, я люблю Москву. В Москве много интересного, жизнь очень энергичная. А в Питере более спокойная, располагающая к размышлениям.
Однако не секрет, что сегодня в Москве найти на госслужбу квалифицированного сотрудника — огромная проблема, потому что огромный рынок труда, причем высокооплачиваемого. Большой бизнес как российский, так и международный перетягивает к себе лучших управленцев. Все заняты там, а государством управлять кто будет?
— Ваше назначение министром наверняка было запланировано. Вы сами чувствовали, что рискуете стать министром?
— Возможно, мое назначение кем-то и было запланировано, но я этого не знал и не чувствовал. Это стало для меня неожиданностью.
— В некоторых своих интервью вы говорите, что решение стать чиновником вам далось тяжело. Ни вы этого не хотели, ни ваши домашние. Получается, вы по капле сделали из себя чиновника, да еще такого уровня. Поделитесь секретом.
— Наверное, я до конца чиновником так и не стал. Может быть, я еще не дотягиваю до уровня профессионального чиновника. А решение давалось действительно не очень легко, поскольку я, как и все люди, в какой-то степени консервативен, а потому понимал, что придется существенным образом менять свою жизнь. А это, согласитесь, не всегда комфортно, особенно когда жизнь не такая уж и плохая. А вообще, по-моему, чтобы стать чиновником, надо думать не только об этом...
— А о чем еще?
— Необходимо видеть более широкую «картинку» происходящего. Надо понимать роль того дела, которое выполняешь, в общем процессе, в жизни. Если отвлечься от формальных ответов, приведу такую восточную мудрость: «Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить, дай мне терпение вытерпеть то, что я изменить не могу, и дай мне разум для того, чтобы отличить одно от другого». Я думаю, что к чиновникам эти слова относятся в наибольшей степени. Вообще чиновничья жизнь, как я для себя ее понял, больше, чем какая-либо другая, демонстрирует рамки возможностей. До тех пор пока не стал чиновником, я очень многие вещи, которые происходят в России и в мире, воспринимал иначе. Чиновничество добавило мне очень много знаний. И если кто-то из вас собирается стать чиновником, то знайте, что весь позитив этой «профессии» в том, что здесь получаешь принципиально новые знания, которые ни на каком другом месте не получишь: ни в бизнесе, ни в науке.
Беседу вели студенты факультета журналистики МГИМО
слушатели мастер-класса «Огонька»
Михаил БОГАТЫРЕВ, Сергей ВАСИЛЬЕВ, Сергей КОНЯШИН
Татьяна КОЧЕТКОВА, Евгения МАКАРОВА