ПРИПЛАТНАЯ МЕДИЦИНА

Реформа здравоохранения может оставить Россию без врачей. И без больных

ПРИПЛАТНАЯ МЕДИЦИНА

О том, что в России идет медицинская реформа, россиянину лучше не думать. Все мы знаем, что умрем, но сосредоточенно размышлять об этом 24 часа в сутки — значит ускорять процесс.

Однако, видно, не лукавил глава экспертной группы по разработке реформы Игорь Шейман, который в апреле этого года в одном из интервью оптимистично заметил, что на втором президентском сроке Путина к инициативам его группы присмотрятся более внимательно.

Медицинская реформа, о необходимости которой так долго говорили, действительно не заставила себя ждать. Я узнал об этом из звонка врача из Подмосковья. Врача зовут Ирина Анатольевна. Фамилию и все свои координаты она сообщила, но просила не упоминать: город маленький, все друг друга знают. Она работает детским фтизиатром. Всю жизнь до своих тридцати пяти проработала в детской поликлинике Министерства обороны. Обслуживала детей из трех военных городков, расположенных поблизости, да и остальных детей из окрестных районов. В общей сложности, по ее подсчетам, в ведении ее поликлиники находилось двадцать тысяч человек, любой из которых мог к ней обратиться. А потом у Министерства обороны не стало денег на содержание поликлиники, и всех специалистов из нее уволили по сокращению. Остался один педиатр. Детские врачи попытались трудоустроиться в другие поликлиники области. Но им сказали, что мест нет и не предвидится, потому что в самих этих поликлиниках идут массовые сокращения. А скоро детских поликлиник не останется вообще, потому что содержать такое количество педиатров нереально. Государство вообще намерено отказаться от этой практики. Не нужно ему бесплатных детских врачей. Бесплатными будут отныне только врачи общего профиля.

Про врачей общего профиля, уверен, огромное большинство российских граждан в лучшем случае слышало, да и то что-то расплывчатое. Я попытаюсь сейчас довести до сведения читателей, в чем, собственно, будет заключаться реформа здравоохранения (ее иногда еще называют реструктуризацией), которая разработана экспертной группой Шеймана при участии Минэкономразвития. Шанс, что все эти амбициозные планы, как сейчас модно говорить, будут проведены в жизнь, чрезвычайно высок. Оппозиции нет, а глава думского Комитета по охране здравоохранения Т. Яковлева никаких концептуальных возражений как будто не высказывает. Наши законы, проекты и прочая документация нарочно пишутся таким языком, чтобы нормальный человек по определению не мог разобраться в своем будущем. Именно поэтому большинство населения России до сих пор не подозревает, что с 2004 по 2010 год (именно на этот срок рассчитана реформа) оно рискует в значительной мере лишиться медицинской помощи. И протестовать уже некому — все построены.

В публикациях, посвященных реформе, центр тяжести почему-то перемещается на так называемое ОМС — обязательное медицинское страхование. Оно введено в России еще в 1994 году и ничего кардинально не изменило. Главными же являются следующие три направления, которые в той или иной мере коснутся каждого (иногда я с тайной радостью думаю, что и разработчиков тоже):

1. В России должно значительно (на 20 процентов) сократиться количество больниц. В современной больнице дневная стоимость пребывания больного составляет 7 долларов США. Это так планировалось. Между тем реальная стоимость даже в самой плохой больнице давно приближается к 20. Это с едой и минимальным обслуживанием — простыни сменить, утку вынести. В результате больных просто не кормят. Я получал такие письма. Из Волгограда, например. Подадут воды, и то спасибо. Если некому принести еды из дому — вся надежда больного на добрых соседей по палате. Современная Россия не может потянуть такого количества стационаров. Существует установка на амбулаторное лечение. Особенно пикантно это смотрится в сельской местности, где, случается, на триста верст в округе одна амбулатория, она же сельский медпункт.

2. В России резко сократится количество врачей-специалистов. Самые оптимистические подсчеты показывают, что их станет меньше на треть. Главной движущей силой отечественной медицины станет так называемый врач общего профиля, который и будет предоставлять бесплатные услуги, то есть заменит нынешнего участкового терапевта. Он будет направлять больного к другим специалистам — по новой концепции уже платным. Мотивирована такая практика тем, что на Западе — в частности в Штатах — большинство пациентов с первичными жалобами принимают именно врачи общего профиля. А то, утверждают разработчики реформы, наши люди предпочитают сами заявляться в больницу, иногда даже без направления. Или по «скорой» их госпитализируют (хотя в последнее время наметилась новая тенденция — уже и «скорая» старается не брать). А потому больницы и переполнены, и на всех не хватает ни сестер, ни еды. Отныне никто не сможет попасть в больницу без направления врача общего профиля (считай, того же участкового). Разумеется, для 10 — 15 процентов населения будут существовать сугубо платные и чрезвычайно комфортные больницы, куда можно будет лечь всегда.

3. Современная Россия не выдерживает бремени 41-й статьи своей Конституции — о том, что каждый ее гражданин имеет право на бесплатное медицинское обслуживание. Насчет слова «бесплатное» экспертная группа выступает за то, чтобы конституировать существующее положение дел. Потому что по факту наша медицина давно уже бесплатной не является. Прейскуранты варьируются: в хорошей больнице медсестре за внимание к больному надо платить двести — триста рублей. Предлагается принцип «сооплаты». А стало быть, надо будет менять и редакцию сорок первой статьи, уточняя, что именно входит в число бесплатных услуг. В конце концов последним бастионом бесплатной медицины может остаться «скорая помощь», но и она за бесплатно сделает только искусственное дыхание. За укол, вполне вероятно, придется платить.

Такие дела. Именно это скрывают все многоумные разговоры о медицинском страховании, максимально эффективном использовании койко-мест и перенятии киргизского и казахского опыта. Киргизский опыт сводится к тому, что медицина там стала примерно пополам оплачиваться больным и государством, а казахский — к резкому сокращению числа больниц, в которых попросту некому стало работать.

Bозникает естественный вопрос: почему все это происходит не в 1995-м, допустим, году, когда экономика наша была в коллапсе, и даже не в 1998-м, когда она чуть не рухнула вообще, а именно сейчас, когда мировые цены на нефть дошли до 42 долларов за баррель? Ну ладно, пусть наша плохая нефть стоит долларов на десять дешевле; но ведь по золотовалютному запасу мы, кажется, стойко удерживаем одно из первых мест в мире? Почему же тогда по здравоохранению, если верить всемирной статистике, учитывающей в том числе и затраты на одного пациента в день, мы гордо занимаем 137-е место?

Знаете новый анекдот? Нам пообещали, что через два года бедных не будет. Ну так их и не будет.

В медицине произошла революция: жизнь человека — при условии, что у него хватает денег, — стало можно поддерживать довольно долго. Чтобы у большинства населения хватило денег на пользование всеми достижениями современной медицины, должно пройти лет пятьдесят — за каковое время все эти достижения подешевеют и перейдут в общее пользование. Как компьютер. А пока этим не пахнет, выживать смогут те, кому это по карману.

Но я-то знаю, что это объяснение не работает. Потому что оно лукаво. Речь ведь идет не о пользовании прекрасными достижениями мировой медицины вроде какой-нибудь особо изощренной томографии, или самых мягких слабительных, или пищевых добавок, от которых худеешь без усилия. Речь идет об элементарном. Средний провинциальный врач получает 2800 рублей в месяц. То, что кто-то из этих врачей в таких условиях еще продолжает заботиться о жизни пациентов, скорее следует считать подвигом, нежели нормой. И не в том беда, что в большинстве отечественных больниц нет современных рентгеновских установок или аппаратов для искусственной вентиляции легких, а в том, что в них нет элементарнейших лекарств, а только аспирин да зеленка.

Все население России отлично знает, что лечиться в ней сегодня можно только у знакомых врачей, поскольку даже самое дорогое медицинское обслуживание не гарантирует его качества. Вам могут назначить тьму необоснованно дорогих и совершенно не нужных обследований — об этом легко расскажет любая пациентка платного роддома в крупных городах России. Выхода из ситуации может быть только два. Первый — немедленно направить на медицину, а не на новое ядерное оружие и спецслужбы тот бюджетный профицит, которым так гордится отечественная экономика. Второй — поступить в соответствии с отечественным представлением о рынке, то есть признать, что все действительное разумно. Если за медицину платят по факту — пусть это осуществляется де-юре. Но если отечественная медицина станет платной де-юре, значит, по факту она станет платной вдвойне. То есть приплатной. Такая особенность национального менталитета, при которой за хорошее выполнение даже платных обязательств государства надо платить дополнительно.

У этой реформы есть серьезные противники. Например, Леонид Рошаль, которого в 2002 году всенародно провозглашали нашей совестью, лучшим доктором страны, героем дня и личным другом президента. Рошаль действительно старался использовать близость к президенту с единственной целью: доказать, что состояние отечественной медицины прискорбно и что решить ее проблемы можно только усиленным бюджетным финансированием. Иначе мы получим окончательное разрушение последних рудиментов советской системы, а новая пока недееспособна. Рошаль во всеуслышание заявил, что при новой системе оплаты врачебного труда врачей будут поощрять за то, что они не пускают людей в больницы, а не за то, что лечат их. Он же не устает повторять, что готовить педиатра — совсем не то, что учить взрослого врача, и никакие врачи общего профиля не сумеют заменить детских докторов. Он же говорит о том, что превращение специализированной медицинской помощи в платную окажется губительным для стариков и инвалидов. Но Рошаль был востребован и обласкан только тогда, когда говорил о правильности тактики штурма во время «Норд-Оста». Сегодня, когда он — не переставая, видимо, быть совестью нации, — рассказывает о катастрофических последствиях реформы здравоохранения, трибуну ему предоставляют куда менее охотно.

Одним из существеннейших пунктов новой реформы является тезис о необходимости закалки и здорового образа жизни. Типа обливаний холодной водой.

Я только не знаю, какой температуры должна быть вода, чтобы обливающиеся ею по утрам граждане поняли, что происходит.

Дмитрий БЫКОВ

МЕДИЦИНА ОБРЕЧЕНА СТАТЬ ПЛАТНОЙ

Лучше иметь одну хорошую больницу и пять приличных поликлиник, чем пять больниц, в которых гноят людей

Я обычный врач, чья консультация стоит тысячу рублей. Но и я не понимаю, как можно одновременно всеми фибрами души ненавидеть реформу здравоохранения и при этом сетовать на то, что районный врач получает шестьдесят долларов. Особенно забавна, конечно, попытка увести разговор от главной реальной проблемы — а именно от российских стационаров. Общеизвестно, что используются они с фантастической неэффективностью. По выходным никакого лечения не проводится. Многие старики ложатся в стационар только ради ухода и медикаментов, хотя их проблемы легко могут быть решены в амбулатории. Сокращение числа стационаров — давно назревшая проблема, и это ясно всякому, кто знает реальные цифры зарплат медсестер и уборщиц. Лучше иметь в городе одну хорошую больницу и пять приличных поликлиник, чем пять больниц, в которых одинаково гноят пациентов.

Между прочим, упомянутый Быковым киргизский опыт сводится далеко не к половинной сооплате пациента и государства. В Киргизии главы регионов исправно отчисляют средства в специальный фонд, и в результате здравоохранение примерно поровну финансируется регионом и государством, а больной вносит не более десяти процентов стоимости своего лечения. В России же главы регионов отчисляют на медицину столько, сколько хотят. Вообще каждый решает региональные проблемы как умеет. Скажем, в Воронеже приоритет в получении жилья имеют те мигранты с юга (из Молдавии, Туркмении, Узбекистана и пр.), которые имеют медицинское образование. Их отправляют лечить людей на село и дают там дома. Возможно, это выход. Но это гротескная, ненормальная ситуация — когда Россия в год выпускает в среднем 4 тысячи своих врачей, а вынуждена при этом пользоваться услугами мигрантов. Беда в том, что все эти 4 тысячи ежегодно оседают в платных структурах, а в так называемой бесплатной медицине наблюдается хронический дефицит специалистов. Даже в Москве на две-три районные поликлиники приходится один уролог, один стоматолог... Выправить этот перекос можно только одним способом: сделать платными услуги всех специалистов. Тогда перестанут плодиться, как грибы, офтальмологические и стоматологические платные клиники, зато в районах появятся свои приличные специалисты. Бесплатная медицина может существовать там, где есть либо принуждение, либо подвижничество. Принуждение ушло, а на одном подвижничестве страну не вылечишь. И последнее. Разговоры о том, что семейный врач (или врач общего профиля) по определению не способен справиться с проблемой пациента — взгляд сугубо дилетантский. Из своего долгого терапевтического опыта я уверенно вынесла простой вывод: примерно девяносто процентов жалоб, с которыми обращаются к врачам больные, слава богу, несерьезные. В противном случае человечество давно бы вымерло. Я уже привыкла, что о стариках и детях у нас начинают говорить, когда надо на чем-то поспекулировать. Cпособен вылечить (или по крайней мере облегчить) не то что любой врач средней квалификации, а просто любой начитанный человек, вырастивший собственного ребенка или ухаживавший за родителями. Старикам и детям, как правило, нужно не лечение, а доброе слово, участие, психологическая помощь. Любой практикующий врач, участковый терапевт, уже сегодня безо всякой переподготовки легко справился бы с обязанностями врача общего профиля. И только те десять процентов жалоб, которые действительно серьезны, можно переадресовывать специалистам. При недостатке специалистов в конкретных поликлиниках их перепроизводство в целом по стране огромно.

Российская медицина обречена стать платной, это так же неизбежно, как и платное образование, и платный проезд в общественном транспорте.

Анна БОЛЬШОВА
кандидат медицинских наук

ВИДЫ НА ЖИЗНЬ

Разработчики медицинской реформы приготовили гражданам массу сюрпризов

Российские поликлиники и больницы очень скоро могут превратиться из госучреждений в организации и начать активно зарабатывать деньги, оказывая населению платные услуги.

Вопрос об изменении организационно-правовой формы медицинских учреждений российское правительство собирается рассмотреть уже этим летом. Возможно, это и станет началом реформирования нашей многострадальной медицины, о котором говорят как минимум лет пять.

Поскольку разрабатывались реформы практически на глазах у Евгения Гонтмахера, шесть лет проработавшего руководителем Департамента социального развития аппарата Правительства РФ, короткое время — первым заместителем министра труда и социального развития, теперь — научный руководитель Центра социальных исследований и инноваций, мы обратились за комментариями к нему.

— Скажите, а кому нужна реформа здравоохранения? Населению от нее какая польза?

— Цель понятна. Реформа затевается ведь не ради реформы, не для того чтобы подвигать финансовыми потоками. Это инструмент. А проблема очевидна — об этом давно все говорят, и Путин тоже — плохая демография, низкая продолжительность жизни. Так вот цель и заключается в том, чтобы лет хотя бы через 10 — 20 эту ситуацию поправить. И одних усилий здравоохранения для этого мало. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, здоровье человека на 85 процентов зависит от чисто социальных факторов: здорового образа жизни, экологии, уровня доходов и т.д. Почему у нас случился такой обвал с продолжительностью жизни, особенно у мужчин? Да потому, что в конце 80-х мужчины среднего возраста вдруг начали терять работу, доходы, стали жить в состоянии постоянного стресса... Но в наших реформах прослеживается склонность упрощать. И вместо программы охраны здоровья готовится реформа здравоохранения. Хотя это совершенно разные вещи.

— Я так понимаю, что вы про идеологов реформы говорите. Так кто же они, и что они затевают?

— Конечно, импульс идет с самого верха. Путина волнует здоровье нации. Почитайте доклады международных организаций, в них написано, что наша страна больна. К тому же Путин выдвинул лозунг конкурентоспособности. Ну а какая конкурентоспособность с таким, извините, нездоровым населением?

Еще в конце 1999 года, когда был организован Центр стратегических разработок под программу Путина на следующие четыре года, там обсуждалась здравая мысль, которую поддержал и руководитель Центра Греф, и все остальные, — начать с тех ценностей, которыми живет общество.

— И что стояло первым в иерархии ценностей?

— По мнению многих экспертов, здоровье. Но мозги у людей, взявшихся за социальные реформы, выправлены в определенную сторону. Они умные люди, но они экономисты, финансисты. Им как-то быстро надоело заниматься тем, что не пощупаешь через два дня. Решили ограничиться наведением порядка внутри системы здравоохранения. Но и этого тоже, как оказалось, не сделали. Все свелось к несущественным, не улучшающим качество здравоохранения частностям.

На первый план вдруг вышла реформа обязательного медицинского страхования. Сколько было разговоров об этом, Путин два раза в посланиях говорил, что правительство не выполняет его поручений о переходе на страховые принципы в медицине. Но ведь в мире ни у кого, кроме США, страховая система в чистом виде не работает. Да и в той же Америке есть две крупные программы — Medicare и Medicaid, — построенные не совсем на страховых принципах. Они помогают бедным и больным людям выжить в условиях, когда за медицинскую помощь надо платить. А в Англии и Франции страховая медицина вообще занимает очень скромное место. В итоге было много шума, Минэкономразвития подготовило вариантов 30 закона о медицинском страховании, ни один из которых так и не удалось согласовать с Минфином, Минтрудом, Пенсионным фондом. Короче, четыре года потратили впустую.

— А что предлагалось изменить?

— У нас есть платежи за неработающее население: 3,6 процента работодатель платит (работодатель отчисляет за своих сотрудников 35,6 процента ЕСН — единого социального налога, из которого 3,6 процента приходится на медстрах. — Ред.), а местная власть в те же фонды медстраха должна платить за неработающее население, например за пенсионеров. По этим платежам был большой провал, от нужных сумм поступало буквально 20 — 30 процентов. Поэтому взявшиеся за реформу предложили: пусть местные власти заключают соглашение с федеральным центром — если ты переводишь деньги в полном объеме, то тебе еще и доплачивают. Механизм неплохой. Проблема в том, что одни субъекты могут себе это позволить, а другие — нет.

— Значит, в стране могли появиться две системы медицинского страхования?

— Да. Одна — для регионов, которые могут, поднатужившись, полностью платить за неработающее население, другая — для всех остальных. А где равенство перед законом, Конституцией? В общем, чисто фискальный подход тут не сработал, предложение благополучно провалилось. Второе, что предлагалось, — разгрузить Фонд обязательного медицинского страхования от богатых. То есть если работодатель покупает для своих работников добровольные страховки, то он может не платить взносы за этих работников в систему обязательного страхования. Но если я получаю, предположим, тысячу долларов, то за счет моего взноса в медстрах содержится очень много людей, получающих маленькую зарплату. Ясно, что любое страхование — это когда богатый платит за бедного, здоровый — за больного. А тут получается, что самые богатые работники уходят вместе со своими деньгами, а в Фонде обязательного страхования остаются только малозарабатывающие с их маленькими взносиками.

Вообще многие реформы в социальной сфере, на мой взгляд, имеют двойной стандарт. Звучат красивые слова о том, что надо увеличить, улучшить, бедным помочь, а на деле получается совершенно по-другому. По факту оказывается, что выигрывают наиболее богатые и здоровые. В 90-е принесли в жертву поколение взрослых мужчин. А тут получается, что опять приносятся жертвы?

— На чем еще, кроме страхования, сосредоточены усилия реформаторов?

— На том, что можно пощупать руками. Посчитать. Разговоры, что у нас в здравоохранении мало денег, были прекращены сразу. Я считаю, что правильно. Денег, может, и немного, но очевидно, что и они используются неэффективно. Вот, например, затраты явно перекошены в сторону стационара, больниц. Все знают на своем опыте, что в больницах люди у нас лежат слишком долго. В таких же ситуациях на Западе все происходит в несколько раз быстрее. А койка, даже наша, отсталая по технической оснащенности, стоит очень дорого. Второй перекос в том, что планирование и финансирование идет от достигнутого. Факт, который нельзя оспорить, — людей в белых халатах у нас в стране колоссальное количество, и нужен какой-то экономический механизм, который регулировал бы потребность во врачах. Или вот на фоне нашей вроде бы бедности по количеству томографов на душу населения мы опережаем многие развитые страны.

— Вы это серьезно?

— Я имею в виду Москву. Здесь томографов в несколько раз больше, чем нужно, причем значительная часть стоит в ведомственных учреждениях. Один мой знакомый был причастен к займу, который Всемирный банк выделил России на закупку медоборудования. Тогда купили много высокотехнологичного оборудования. И вот однажды в Горном Алтае он случайно заехал в маленькую больницу и увидел там огромный комплекс для офтальмологической диагностики — такой нужен один для областного центра, а он простаивает в захудалой сельской больнице. Примеров нерационального использования оборудования множество, экономические стимулы в этой системе не выстроены.

— Разве не сами врачи должны предложить эффективную модель?

— Среди них очень много толковых, умных людей. Но первое, что они говорят: «У нас доля расходов на здравоохранение в ВВП в два-три раза меньше, чем в развитых странах. Так дайте нам в два раза больше». Но проблема в том, что больше денег можно дать только в другую систему.

— Из планов ее реформирования можно вычленить рациональные элементы?

— Можно. Это, например, создание настоящей программы государственных гарантий — перечня медицинских стандартов, которые государство бесплатно, за счет налогов, должно обеспечить на территории РФ каждому российскому гражданину.

— В бесплатные госстандарты прежде всего не впишутся старики и инвалиды, которым чаще всего нужны дорогостоящие операции и лекарства.

— Значит, у нас, как и в Америке, должны быть госпрограммы, заложенные в бюджет. Специальная программа для медицинского обеспечения бедных — но будь любезен доказать, что ты бедный. И для стариков.

Программа государственных гарантий предполагает четкий государственный заказ. Тогда можно будет сказать конкретной больнице: мы даем вам деньги, а вы должны оказать бесплатную помощь такому-то количеству людей, исходя из таких-то стандартов.

Но нужно сделать и следующий шаг — медицинские учреждения должны иметь возможность сменить организационно-правовую форму и стать организациями, то есть получить право на хозяйственную самостоятельность. Тогда они будут жить не по смете, и главврач сможет планировать зарплату своим работникам, брать любой штат. А оборудование и здание — арендовать у государства.

— Ну вот, дожили до приватизации поликлиник и больниц.

— Речь не о приватизации. Зданиями и оборудованием будет владеть государство. А врачи возьмут их в аренду. Это будет не частная поликлиника или больница. Просто у врачей откроется официальное поле для оказания платных услуг.

— На этом они и сосредоточатся.

— Ну почему? Если поликлиника или больница не будет выполнять госзаказ, она лишится бюджетных денег, и договор может быть расторгнут.

Готовятся поправки в Гражданский кодекс, в закон о некоммерческих организациях — инициативу взяли на себя Министерство здравоохранения и социального развития и новый министр Михаил Зурабов. Вопрос об изменении организационно-правовой формы учреждений здравоохранения правительство может рассмотреть уже этим летом.

— Программа госгарантий тоже уже разрабатывается?

— Готовится проект закона о программе госгарантий. В нем будут определены основные виды заболеваний, за которые «отвечает» государство. Но одновременно предстоит разработать и стандарты лечения. Это колоссальная работа.

— Пишут, что врачей станет меньше на 300 тысяч, а массу больниц, особенно в сельской местности, закроют.

— Задача не в том, чтобы уменьшить количество врачей. Везде же разная ситуация — где густо, а где пусто. Вот число больничных коек должно сократиться. Но вы знаете, что значительная их часть, особенно в деревенских больницах, — социальные? Сердобольные врачи зимой кладут туда местных старушек. Они просто там выживают.

— После реформы этим старушкам останется только умереть?

— Старики должны иметь возможность жить в доме для престарелых. К здравоохранению это не имеет отношения.

— А зачем сокращать врачей-специалистов в небольших сельских поликлиниках?

— Там должен быть врач общей практики. Не эндокринолог или офтальмолог, а семейный врач.

— Значит, к специалисту деревенскому жителю придется добираться, если учитывать состояние российских дорог, примерно полдня?

— Как показал опыт Свердловской области, врач общей практики в 90 процентах случаев способен сам помочь больным. Но для этого его нужно технически оснастить, у него должны быть 2 — 3 медсестры.

— Чтобы создать новое, нужны время, деньги, усилия. Старое разрушить намного проще.

— Старое и так разрушается. В сельской местности трагическая ситуация с кадрами, оборудование маленьких больниц и поликлиник изношено до предела, а нового нет. Если сейчас ничего не делать, эта система через несколько лет не сможет оказывать даже те элементарные услуги, которые оказывает сейчас.

Я не строю иллюзий — на то, чтобы что-то изменить, потребуется не один год. Но, главное, реформаторы занимаются частными проблемами, вместо того чтобы решать главную. Это все равно, что заливать пожар в Манеже одной пожарной машиной.

— Манежу не помогли и 30 машин. Как можно спасти здание с деревянными перекрытиями, которое уже горит?

— Правильно. Допустим, мы наведем порядок в системе здравоохранения. Но она все равно будет перегружена пациентами, которых ей обеспечит наша жизнь — общественная, социальная, экономическая. Ей всегда не будет хватать денег. Чтобы изменить ситуацию, необходимо разработать реальную стратегию охраны здоровья нации. И это нужно наконец понять.

Наталья ДАВЫДОВА