№ 23 / июнь 2004
На уровне ресурсов?
В течение девяти лет я занимаюсь проблемой газогидратов, той самой «экзотической формой залежей газа», по словам российского специалиста по разработке скважин Якова Гельфгата. Кратко прокомментирую его высказывания в статье «Наши запасы топливного сырья неограничены». Во-первых, в настоящее время глобальные оценки газа в гидратах возможны лишь на уровне ресурсов (а не запасов), потому что нет доказанных и экономически выгодных технологий их добычи. Во-вторых, оценки, приведенные в статье, не подтверждаются результатами недавнего бурения в океане и завышены в несколько раз. В-третьих, основная масса гидратов присутствует в морских осадках в очень маленьких концентрациях и никогда не сможет быть добыта с экономической выгодой. Так что я сомневаюсь, что Япония, которая действительно много инвестирует в разведку гидратов, когда-либо станет доминировать на мировом рынке энергоносителей.
Алексей МИЛЬКОВ, Хьюстон, США
№ 22 / май--июнь 2004
Без лишних церемоний
Отличная статья «Серьгу в ухо». Чопорный Лондон уходит в прошлое. История не только Лондона, как части Великобритании, но и всей остальной Европы показывает, что мир перестает быть церемониальным, пропадают «условные знаки» входа в фешенебельные клубы и рестораны. Хотя год назад моего друга именно из-за кроссовок пытались не пустить в один из ресторанов Вены. Надеюсь, что мода на пирсинг или серьгу в ухе и прочие штучки из серии новых веяний не послужит основанием не пускать без татуировки или пирсинга в какое-либо заведение тех, кто еще не успел обзавестись подобными новинками. Не перегнуть бы!
Маша К., Москва
№ 23 / июнь 2004
Плата за лояльность
И в прессе, и на ТВ чеченская проблема обсуждается в основном однобоко, в этом смысле статья Д. Орешкина «Колониализм наизнанку» довольно реалистическая. Я с ним согласна — слишком дорогую мы платим цену за лояльность Чечни, за это фиктивное единство и неделимость. За ценой-то мы не постоим, а что потом? А потом восстановительный этап вновь сменится военным, как уже бывало, и, думаю, этому не видно конца. Когда я провожу аналогию Америка — Ирак и Россия — Чечня, у меня почти нет единомышленников. Все как один повторяют, что Чечня — это российская территория. Но спросите каждого в отдельности: а тебе нужна Чечня? И окажется, никому лично она не нужна. Я спрашивала.
Сейчас, когда мы вместе, все сложно. Мой знакомый врач жалуется, что чеченцев приходится лечить по бюджету. И когда я говорю, что иначе и быть не может, они такие же граждане России, как и в Красноярске, Вологде или на Алтае, он меня не понимает. Они и лечились бы у себя, а не в Москве, но там все разрушено. Туда надо отправлять учителей и врачей в командировки из всех российских регионов. И учить, и лечить на месте. И деньги хорошие платить. Дело-то не только в строительстве и учебе, что тоже важно, но и во взаимопроникновении культур. Может, тогда это бессмысленное уничтожение (нефть — не оправдание крови) прекратится?
С уважением Анастасия БЕЛЯЕВА, Москва
ПИСЬМА С ФРОНТА 60 лет Победы
Мой прадедушка ушел на фронт в первый день войны. Вечером 22 июня мы достали его письма, мы вспоминали его и всех, кто не вернулся. Первое письмо написано им через два дня после начала войны. Некоторые слова невозможно прочесть, а какие-то вычеркнуты.
Володя БОЧАРОВ, ученик 8-го класса, Москва
|
|
24 июня 1941 года. 7.20 утра
Здравствуйте, дорогая кисулечка и милый мой сынок. Крепко-накрепко вас целую и желаю всего наилучшего. Вчера мы примерно в 12 часов ночи отправились на вокзал, не доходя немного Ржевского вокзала нас остановили, думали (вычеркнуто). Это было в 2.30 ночи. Правда, поместили в школе. Но в 2.50 опять подняли. Так что сегодняшнюю ночь я спал 20 минут, а на следующую ночь рассчитывать тем более при (вычеркнуто) нечего. С какой-то товарной станции посадили в товарный вагон, бывает так, как в бочки от селедки. Нас еще не обмундировали, сейчас отъезжаем. Целую, остаюсь вечно ваш Ваня.
25 июня 1941 год. 20.20
Здравствуйте, мои дорогие котики. Леночка, сегодня я решил написать тебе еще письмо, а то, возможно, будет некогда. Мы стоим с 12 часов дня и до сего времени, а сейчас уже 8 вечера, у польской границы один эшелон отправили (вычеркнуто). Наверное, снова отправят (вычеркнуто). Скоро будут нас кормить. Сейчас получили по 200 граммов черного хлеба. В одной команде находятся наши ребята: Баранов, Зайцев. Из 9-го дома и другие. Кисунька, особенно не расстраивайся. Этим не поможешь. А здоровье тебе пригодится в дальнейшем. Учитывай, что у тебя есть такой хороший сынулька. Поцелуй его за меня и скажи, что это целует тебя наш папа. Послал письмо в деревню, написал очень мало. Крепко целую вас, любимый Ваня. Привет Фене, Сергею и ребятам.
27 июня 1941 год. 18.00
Здравствуйте, дорогие мои деточки. Крепко-крепко вас целую. 26 числа мы были километров за 70 на латвийской территории. Так как нас еще не вооружили, то нас вернули километров за 130 за свою границу. Войска теперь направят по другому направлению. Я очень уже соскучился по вам. Так долго не виделся с вами при таких условиях. Как мой милый сынуля? Как бы хотелось крепко поцеловаться всем вместе, как он это любил. Крепко-крепко вас целую. Ваш Ваня.
( ... ) августа 1941 года
Здравствуйте, мои дорогие. Милая Леночка и дорогой сынулька, сообщаю, что я пока жив. Кисунька, от тебя и вообще ни от кого я не получал ни одного письма, даже ждать не приходится, так как обратного не имею своего адреса. С 31 июля нахожусь на передовой в боях, наша часть разбита. За этот период столько пришлось перенести ужасов и голода, трудно описать. Говорить о жизни не приходится. Разница лишь в том, что она угаснет днем позже или раньше. Чем скорей, тем меньше перенесешь страданий. Хотя не так плохо — отдать свою жизнь за Родину, но еще так долго хочется жить ради вас. Кисунька, живы ль вы? Ведь Москва тоже подвергается бомбардировке. Наверное, вас будут эвакуировать из Москвы, как будет это тяжело, даже не представляю.
Как мой милый сынуля? Сынок, учись, слушай и береги маму, ведь ты был первым счастьем в нашей жизни, и твоя мама все отдаст для твоего воспитания, и я надеюсь, что ты перед ней не окажешься в долгу! А сейчас нас вновь формируют и обратно — в бой. Крепко-крепко целую. Адреса не имею. Писем мне не пишите. Быть может, счастье мне не изменит.