ВНУТРИ ПРОЦЕССОРА

ВНУТРИ ПРОЦЕССОРА

Недавно надо было слетать из Лондона в Баден-Баден. Дешевые рейсы туда отправляются из аэропорта Стэнстед, где базируются авиакомпании-дискаунтеры, рекламирующие рейсы так: за один фунт — в один конец.

И вот у меня разом случились и дискаунтер Ryanair, и Стэнстед. Ощущение от обоих не слабее, чем от бань с минеральной водой в Баден-Бадене.

Начать с того, что у Ryanair нет авиабилетов. Нет — и все. И некуда пойти, и негде купить. Потому что билеты — это офис, аренда, персонал, а они совокупно принесены в жертву дешевому рейсу. Есть сайт в интернете: выбираешь рейс, оплачиваешь карточкой (наличные некому принимать), вместо билета — номер регистрации. Если хочешь, можешь записать ручкой на ладони: в самолет пустят. Для тех, кто с интернетом не в ладах, есть заказ по телефону, но прозвониться — целая история (я, интереса ради, пробивался полчаса: «Ждите ответа ближайшего оператора»), к тому же по телефону дороже: надо же откуда-то брать деньги на операторов.

Поэтому трюк с билетами за фунт — не обман, а расчет. Система устроена так: первые места продаются за минимальные деньги, вторые — за умеренные, последние — по максимуму. Если бизнесмену надо лететь в Баден по делу, срочно, он возместит перевозчику то, что недодал смекалистый, но бедный студент. Мне, например, билеты в Баден обошлись что-то около 40 долларов: другое дело, что к цене добавили аэропортовый сбор, но в Стэнстеде он меньше, чем в Хитроу.

Интернет, однако, не снимает проблемы, как добираться до аэропорта. Большинство дискаунтных рейсов вылетает либо рано утром, либо поздно вечером, то есть когда метро спит — либо еще, либо уже. Однако есть сайт круглосуточных автобусов-коучей National Express: там и расписание, и бронирование, и оплата. До остановки можно добраться ночным лондонским автобусом (знаменитым, красным, двухпалубным) — они как будто специально созданы, чтоб всех подобрать потерпевших в ночи крушенье. Расписание двухпалубников тоже доступно, разумеется, через Сеть.

И вот аэропорт. Представьте себе коробку из-под конфет, увеличьте в тысячу, в миллион раз, воссоздайте в алюминии и стекле — получите представление о форме. А в содержании самое потрясающее — отсутствие персонала при наличии пассажиров. Вся информация — с дисплеев, указателей, экранов. Мгновенная регистрация (ее, правда, проводит представитель компании, что странно: в других местах уже ввели self-checking, саморегистрацию). Посадочный талон со временем выхода к воротам (их 99 штук: впечатляет), за которыми неожиданно обнаруживается внутреннее автоматическое метро. Passengers with tickets to the flight number... please take the train number one. Не разобрали со слуха — вот монитор. Бесшумные поезда движутся по аэропорту-гавани, распределяют потоки, которые дробятся по номерам для быстроты загрузки на борт. Прошло от силы полчаса, как вышел из автобуса, а уже в самолете. Ощущение — будто превратился в бит информации и был обработан процессором. Еще десять минут ожидания — и самолет с короткого разбега уходит свечкой вверх. Это информация понеслась через внешний порт по авиасети.

Все невероятно быстро и чуть ошеломляюще. Дело не в чужом языке (все объявления в Стэнстеде дублируют на немецком, французском, испанском, итальянском). Дело в наглядно реализованных принципах работы постиндустриального, информационного общества.

Европа не так давно, но поняла: залог развития — в обмене информацией, а вовсе не в бескрайности полей, плодородии почв или численности населения. В дороги, авиамосты, быстрые линии ISDN вкладываются сумасшедшие деньги. Европа пронизана коммуникациями, как тело — капиллярами, нам их обилие не снилось даже в ближнем Подмосковье. Однако чтобы удешевить информационный обмен, из него приходится исключать человека. Либо путем замены компьютером, либо — превращением творца в набор информации, в цифру, что я на себе испытал в Стэнстеде.

Люди — это дорого.

Минимальная почасовая оплата труда в Великобритании — 4,5 фунта (8 долларов) в час, в сентябре она поднимется до 4,85 фунта. Работать за эти деньги согласны лишь иммигранты, и то не все. Работники лондонского метро, например, каждый месяц грозят забастовкой, требуя поднять минимальную зарплату до 22 тысяч фунтов (40 тысяч долларов) в год при 4-дневной рабочей неделе, пятинедельном отпуске и оплачиваемом обеденном часе внутри 8-часового дня. Эти грозящие пассажирам люди еще не понимают, чем окончится их борьба: последняя пущенная в Лондоне ветка — так называемое легкое автоматическое метро «Доклэндз», где нет машинистов. Недавно подобная линия «Метеор» заработала в Париже.

Думаю, уже понятно, куда я клоню. Россия — часть Европы и мира, несмотря на укоренившуюся привычку к нытью, представляющую, с моей точки зрения, главную тайну загадочной русской души. Очень скоро и у нас самой дорогой вещью будет человеческий труд, и проблема компьютеризации станет не темой диспута высоколобых, а вопросом выживания зеленщиков или агентов недвижимости. К ней надо готовиться уже сейчас. И избирателю следует требовать от парламента и президента не абстрактного «повышения жизненного уровня населения и создания уверенности в завтрашнем дне», а четкого плана строительства железных и автодорог с полным их коммуникационным переоснащением. Зачем нам президент, гоняющий на «мерседесе» с «мигалкой», если две российские столицы по-прежнему соединяет нечто, больше похожее на проселок? Лучше пусть живет с семьей в Кремле, чтоб не создавать помех движению, а в России пусть строятся автобаны. Иначе цены на нефть упадут, нефтедоллары рассосутся, позолота с Константиновского дворца слетит, а членовоз прошлого останется там, где и стоял.

И второе: нам надо принципиально менять подходы к образованию, обучая не теории, а навыку — как за пару минут приступить к работе в новой системе, как и где получать информацию, как ее обрабатывать и т.д. В Стэнстеде, между прочим, я видел застывшую в отчаянии пожилую пару: они, видимо, тоже решили сэкономить, но попали в компьютерную мясорубку, где, привычно считая себя венцами творения, дожидались помощи от других венцов. А мимо неслись веселые студенты с рюкзаками, с мимолетного взгляда на табло вычисляя, что им делать и куда направляться.

Другой такой прикладной штукой должен стать английский язык, который в ряде стран — Голландии или Финляндии, то есть в странах с близкой нам экономической мощью, за иностранный вообще не считают. Наша интеграция с развитым миром неизбежна, и без английского в ней — никак. Любопытно, что на словах (русских) все в России за английский, но стоит заговорить о практической англификации страны — так вопрос обретает чуть не революционный накал.

В Великобритании меж тем телевидение крутит французские фильмы на французском, испанские на испанском, а русские, когда б мы были кинодержавой, крутили бы на русском, снабжая субтитрами. Тут это тоже вопрос экономии (дубляж — дорог, субтитры — дешевы), но в не говорящих по-английски странах — это и вопрос образования. К черту дубляж, как бы это ни возмущало привыкших к удобствам пенсионеров. Но сколько можно заботиться о старости, наступив на горло молодости?

У нас сегодня есть три пути развития.

Первый — это, условно говоря, летать из Хитроу дорогими и пафосными большими компаниями.

Второе — летать из Стэнстеда дешевыми дискаунтерами.

Третье — застыть в Стэнстеде с чемоданом в руке, потому что вокруг ничегошеньки непонятно.

Дмитрий ГУБИН, Лондон