Новейшее отечественное кино очень старается стать конъюнктурным. Просчитанность начинает ему удаваться — пусть лишь отчасти. На данный момент это хорошо
Из России с УК и любовью
ПРЕДИСЛОВИЕ. В июне ваш кинообозреватель установил личный рекорд, посмотрев подряд на фестивалях в Сочи и Москве двадцать с лишним отечественных картин.
В основном новых. Были моменты, когда, сидя в зале, мученик ежеминутно с тоской пялился на циферблат часов. В целом, однако, нельзя сказать, чтобы он остался расстроенным.
В прошлом году наше кино произвело шорох в киномире — не в мировом прокате, разумеется, а на кинофестивалях — благодаря прежде всего «Возвращению», а также «Коктебелю» и «Прогулке». Судя по реакциям европейских СМИ, Запад заподозрил, что из России может накатить новая киноволна.
Разумеется, никакой волны нет. До датчан нам далеко. Тем не менее замечаешь, что наше кино-2004 в целом отличается от кино-2003. Оно явно приноравливается к прогрессирующему российскому кинорынку. Наши продюсеры и режиссеры пока не мечтают добывать в отечественном прокате такие же деньги, как голливудцы (российский рекорд принадлежит «Властелину колец-3», собравшему больше $14 млн). Но наши продюсеры хотят иметь свою нишу и свой кусок, а их аппетиты растут. Фразу: «Мой следующий фильм соберет все семь миллионов баксов» — слышишь часто.
Продюсеры искали бы ниши гораздо шустрее, если бы (выскажу коварную мысль) Министерство культуры перестало помогать им в финансировании картин. Тогда бы мышление продюсеров не постепенно, а моментально стало западным (как и у футболистов нашей сборной, поставь над ними Луиса Филипе Сколари), они стали бы акулами кинобизнеса и даже научились злобно щелкать зубами. Пока государство финансирует частные картины — а финансирует оно почти все, — некоторые продюсеры позволяют себе раздолбайство. Жюри Сочинского фестиваля (куда входили сразу два обозревателя «Огонька»: кроме автора этих строк еще и Юрий Богомолов) даже хотело присудить в этот раз спецкиноприз за разбазаривание госсредств в особо крупных размерах.
Или же нашим киночиновникам поднабраться опыта у французских. Там государство тоже дает деньги на производство фильмов, но сумма зависит от того, насколько успешным был предыдущий проект данного продюсера. Сделал «Амели» — жируй себе и дальше.
Тем не менее ниши найдены. И то, что мы объединяем понятием «отечественный кинематограф», на деле — много разных кинематографий.
НАРОДНЫЙ ПРИМИТИВ. Самый бесхитростный способ завлечь публику — это изготовить нечто «мыльное». Лучший пример — «Рецепт колдуньи» (фамилии режиссеров называем только в том случае, если они что-то значат): фильм с Амалией Гольданской и Наташей Королевой (которая еще и поет на финальных титрах ужасающую песнь), вариация на тему «Богатые тоже хнычут», про упакованных в роскошные апартаменты, автомобили, рестораны, фитнес-клубы барышень, которые никак не могут обрести простое бабье счастье, ибо (попробую завершить фразу на едином выдохе) желают родить, да не могут еще и потому, что мужики не хотят. Несмотря на народную любовь к родным сериалам, готов побиться об заклад, что такой путь создания коммерческого кино самый бесперспективный. В кино ходит иная публика, нежели та, что смотрит ТВ, она привыкла к голливудскому качеству, которым отличается даже такой тошнотворный для автора этих строк жанр, как голливудская романтическая комедия. От «Колдуньи» до нее путь неблизкий.
НАРОДНОЕ АВТОРСКОЕ КИНО. Гораздо более рационально направление, представляемое Мариной Разбежкиной и ее «Временем жатвы» — картиной, которая заведомо считалась сенсацией Московского конкурса. Абсурдистская притча о послевоенной комбайнерше, которая мечтает об отрезке ситца, но получает в награду — как победительница соцсоревнования — переходящее Красное знамя и вынуждена теперь становиться лучшей снова и снова (поскольку знамя попортили мыши и надо сохранить эту позорную тайну вместе со знаменем в семье), кажется мне затянутой, несмотря на длину фильма всего-то в 1 час 7 минут. К тому же в фильме не слишком ладят друг с другом документальность (режиссер — опытная документалистка и обожает живые диковинные детали) и очевидная театральщина. Но фильм явно привлечет свою публику, поскольку он и для поклонников редкого у нас непсевдонародного кино типа «Бабуси» и «Старух», и для любителей кино авторского. Вдобавок впечатляет работа и само по себе остервенелое в комбайнерских сценах выражение лица актрисы-дебютантки Людмилы Моторной, демонстрирующей классную додинскую выучку (она из его театра).
БОЛЕЕ ТРАДИЦИОННОЕ АВТОРСКОЕ КИНО. С ним дела хуже. Наше среднестатистическое авторское кино — это фильмы тоскливоватые и, в общем, ни для кого. Вот, например, мэтр Роман Балаян выпустил новый фильм «Ночь светла». И актеры там хорошие. И авторская концепция есть (дело происходит в интернате для слепоглухонемых, и выходит, что те врачи, которые истинно талантливы и искренне сопереживают пациентам, становятся их заложниками, отрекаясь от личной жизни). Но отчего-то боюсь, что фильм не возьмут даже те — нечастые у нас — залы, которые специализируются на неформатном кино. Суровая судьба, полагаю, будет ожидать и «Красное небо. Черный снег» одного из самых интересных режиссеров Валерия Огородникова. Там опять-таки суперработы (причем вновь актеров Додина — Петра Семака и Елены Калининой). Там с сумасшедшей огородниковской энергией воспроизведены быт и страсти в уральском городке 1943 года, где вокруг одной эвакуированной женщины схватываются и урки, и контуженые военные, и юные рабочие. Но сценарно фильм рассыпается, теряет персонажей.
Одна из бед нашего авторского кино — в редкости новых имен. В Европе любят иронизировать, что главным киноавангардистом современности уже сорок пять лет остается Годар (что натяжка). У нас почти без натяжки можно сказать, что главными новаторами остаются Герман, Муратова, Абдрашитов, Сокуров и, разумеется, Соловьев. Его «О», где новаторство даже в написании названия, — фильм временами злобный, что для авторского кино плюс. Соловьев прикидывается, будто желал воспеть женщину, а на самом деле соорудил картину, неприкрыто направленную против зловредного псевдослабого пола. По Соловьеву, в мире есть ось полового зла. Война полов, о которой так долго говорили — нет, не большевики, но философы Запада, — действительно существует. Они — цинично, расчетливо, меркантильно — уничтожают нас. Но даже несмотря на такой радикализм, фильм Соловьева (редкий из упоминаемых нами, который уже побывал в прокате) больших денег не собрал. Вероятно, публика и впрямь ждет новых имен.
В этой ситуации появился авторский фильм, который должен был сорвать банк, — «Игры мотыльков» Прошкина-младшего с потрясающим ансамблем, в котором и Алексей Чадов, и Акиньшина, и Мария Звонарева, и Шнур, и потрясающий Алексей Шевченков в роли мента (в новых хороших актерских лицах — что уже признак перемен — у нас недостатка нет). Яростная, страшная, смешная, энергичная картина Прошкина о безумии быть молодым в современной провинции (с Чадовым, который, оказывается, умеет классно петь рок) могла бы стать «Маленькой Верой» 2000-х годов. Вероятно, неправильно раскрутили.
НЬЮ-СОВЕТСКОЕ КИНО. Одно из самых любопытных направлений — игра в старое советское кино (с попыткой вогнать в его эстетику новые темы). Настоящих прорывов немного, но все «нью-советские» фильмы так или иначе получаются значимыми. «72 метра» Владимира Хотиненко про героизм наших подводников на затонувшей лодке замечательны уже тем, что еще недавно входили в кассовую десятку года (для российского кино это все еще подвиг). Другое дело, что два недавних американских фильма про хороших советских подводников «Враждебные воды» и «К-19» выстроены поэффектнее. «Всадник по имени Смерть» Карена Шахназарова — что ж, вполне себе блокбастер. «Папа» Владимира Машкова, ополовинивший первоисточник — пьесу «Матросская Тишина» Александра Галича и оказавшийся зрелищем совсем уж театральным, насильно выжимающим из зрителей чувства, и старомодным, — лишний раз продемонстрировал то, что публика клюет на такую эстетику: именно «Папа» получил на Московском фестивале приз зрительских симпатий.
Два лучших образца нью-советского кино, опирающихся при этом на разные традиции, — «Долгое прощание» Сергея Урсуляка (по Юрию Трифонову) и «Шиза» Гульшад Омаровой. Черно-белое «Долгое прощание» — дотошнейшая реконструкция быта, переживаний, тихих предательств (в том числе в творческой среде) в позднесталинскую эпоху. Фильм «Шиза», действие которого происходит в Казахстане, — пример жесткого фильма, насыщенного современными реалиями (в кино их сейчас так мало, что возникает ощущение свежести). Это смесь из фильмов «казахской новой волны» (была модна среди избранных зрителей в начале 90-х), лент Сергея Бодрова-ст. с их фирменной легкой надуманностью (он тут один из авторов сценария) и фирменных же фильмов студии СТВ (Сергей Сельянов тут сопродюсер), традиционно дарующих нам очередных «братьев» и «сестер», не тушуясь, нажимающих на курок.
ЕВРОПЕЙСКОЕ КИНО. Европейские по духу фильмы, сделанные нашими режиссерами, — по-прежнему раритет. Единственный пока еврофильм этого года (к этому типу отнесем и «Возвращение», и «Прогулку») — «Мой сводный брат Франкенштейн» Валерия Тодоровского. Фильм немного головной (но еврокино и ориентируется прежде всего на интеллект, а не на душу), зато внедряющий несколько истин, которые общество никак не желает усвоить. Что страна живет в состоянии реальной войны. Что общество вытесняет ее из своего сознания, но война может в любую минуту затронуть каждую семью. Что именно по причине странности, скрытости этой войны с нее возвращаются странные люди — по всем киношным меркам, чужие, другие. Что и эту войну, и этих других людей сегодня уже нельзя судить, руководствуясь политическими (прав/не прав Кремль), идеологическими и даже моральными оценками (кто-то в фильме кричит про главного героя, потерявшего на войне глаз, что он фашист, а кто-то: он за нас там кровь проливал). Главное, что с войны возвращаются люди больные, они адекватно понимают только прошедших ее, таких же больных, считая их своими и нормальными. И так живем, и непонятно, где и когда безумие даст о себе знать.
|
АМЕРИКАНСКОЕ КИНО. Под нашим американским кино мы сейчас понимаем не российские боевики-блокбастеры нового поколения типа «Ночного дозора» (см. в этом же номере интервью с Гошей Куценко) — понимаем качественное, сверхвыстроенное, продуманное и интересное с первого до последнего кадра, вполне себе серьезное, но при этом зрительское кино. Какого у нас — вот действительно — еще вчера не было. Речь не об «Антикиллерах», в которых много и неряшливого, и спекулятивного (если брать ту же чеченскую войну). Речь, вы удивитесь, о «Водителе для Веры» Павла Чухрая и «Своих» Дмитрия Месхиева. Видно, такое кино и впрямь в новинку для всех: не зря первый фильм стал триумфатором Сочинского кинофестиваля, а второй — Московского. Не разбирая сейчас фильмы подробно (тем более что о «Своих» мы говорили в прошлом «Огоньке», а «Водителя» оценим, когда он выйдет в прокат в конце июля), отметим, что в прошлом чухраевском «Воре», тоже хорошо выстроенном, были заметны сюжетные провалы. Сейчас сюжет натянут, как тетива. Единственный недостаток обоих фильмов (и «Шизы», кстати, тоже) — неумение эффектно поставить последнюю точку. Такое неумение выстраивать финалы (с чем легко справляются штатовские киноподельщики) — для меня лучший признак разрушения киношколы, которая у нас только-только восстанавливается.
РУССКОЕ. И про фильм, который кажется почти идеалом, — «Русское» Александра Велединского по мотивам автобиографических произведений Эдуарда Лимонова. Дело не в Лимонове, которого автор этих строк (как некогда другие Пастернака) не читал. Дело в том, что у Велединского удивительным образом соединилось все. Это безусловно советское кино по умению дотошно воссоздать быт прошлого (Харьков конца 50-х) и по жанру, описываемому формулой «детство — отрочество — юность — мои университеты» (хотя упор сделан на взрослении и становлении героя не как революционера, а как творческого человека). Это очевидно европейское кино уже потому, что натуралистические сцены легко уживаются в нем с сюрреалистическими — эпизодами снов и фантазий. Это американское кино, потому что оно лихо выстроено по сюжету и все заряженные и развешанные по стенам ружья вовремя стреляют.
Самое же приятное: фильм взялся словно бы ниоткуда. Про другие фильмы говорили, а этот никто особенно не ждал. И появления нового Чадова (не Алексея из «Войны» и «Игр мотыльков», а Андрея, сыгравшего у Велединского главного героя) тоже, как и его старший брат, классного актера, никто не ждал.
Это значит — что-то происходит.
Юрий ГЛАДИЛЬЩИКОВ