УЗКОКОЛЕЙКА

Деревенская жизнь в сердце Свердловской области измеряется не годами, а километрами узкоколейной железной дороги. Это единственная дорога, связывающая местных с цивилизованным миром

УЗКОКОЛЕЙКА

Единственный в стране пассажирский узкоколейный поезд ползет со скоростью 20 километров в час по ночной уральской тайге. Быстрее он ехать не может: рельсы кривые, шпалы гнилые. Вагон бросает из стороны в сторону, так что на верхней полке спать невозможно. Свет то есть, то нет. Поезд замедляет ход, мы подъезжаем к Санкино, конечному пункту узкоколейки. Слышны голоса. Много голосов. Выходим из вагона и сквозь тьму видим толпу. В час ночи! Старые, молодые, среднего возраста. Где-то разведены костры.

— Что происходит? — спрашиваю у одной бабушки.

Она вглядывается в меня, понимает, что не местный, и говорит:

— Так ведь поезд встречаем.

— Какой-то праздник?

— Нет, просто так.

Уже утром, поговорив с жителями Санкино, доходит: встречи и проводы поезда — большой ритуал: «Больше нам некуда сходить. Это отдушина для нас, своеобразный смысл жизни».

Сегодня в России узкоколеек немало, все они лесовозные, и длина их не больше 20 километров. Эта же, берущая начало в городе Алапаевске Свердловской области, протянулась аж на 260 километров, и гоняют по ней не только лес, но и пассажирский поезд. «Говорят, больше в России нигде такого поезда нет», — хвастается путеец Сережа.

Поезд — этакая уменьшенная примерно в два с половиной раза копия привычного железнодорожного состава. Вагонов, правда, немного — всего семь, выкрашены они в разные цвета, да еще лозунги по бокам нанесены: «Урал — опора России», «Пользуйтесь услугами железнодорожного транспорта», «Детский вагон», «Берегите лес». На вокзале еще одна необычная деталь: в билетной кассе выдали маленькие картонные прямоугольнички. Такие билеты продавались лет 30 назад.

— Знаете, как расшифровывают название дороги местные? — спрашивает меня Владимир, машинист тепловоза. — Ужасная Железная Дорога.

— За что же так?

— А за то, что за дорогой не следят. Все разваливается, никто сюда работать не идет. Вот продержится дорога еще лет десять, а потом умрет.

— А как же жители деревень?

— А никак.

Угольная, Ельничная, Березовка, Гаранинка, Муратково, Санкино и Калач — деревни, которые раньше жили за счет леса. Сегодня лес тоже рубят, но мало, денег от его продажи местные не видят. Народу в деревнях почти не осталось, все, кто хотел, давно переехали жить в города. Молодежь спивается, работать не хочет. Да и нет для них работы — почти две тысячи человек маются от безделья. И узкоколейка для них — единственная связь с цивилизованным миром.

Березовка и Гаранинка — местные «горячие точки», соваться туда без милиции не стоит. Люди там живут, как в первобытную эпоху: без света, связи, врача, радио и телевидения. 250 человек выживают на скотине, грибах и ягодах.

— Там деградация полная, — рассказывает бывшая проводница Лариса.

— Пьют сильно?

— Сказать даже страшно. Сатанеют от безделья. Деревня с деревней воюет. Даже ту единственную ниточку, что связывает их с цивилизацией, и ту не ценят: в вагоне стекла бьют, двери с петель снимают, крышу калечат.

Поезд — единственный вид транспорта в тех краях, и ходит он только ночью. Для передвижения по дороге днем местные используют мотодрезины. Незамысловатая конструкция: деревянный ящик, к которому приделаны маленькие железнодорожные колеса, двигатель — от мотоцикла. Такую машинку здесь называют «пионеркой», или «бедой», потому что разбиваются на них постоянно.

Мы прокатились на дрезине. Извозчика нашли с трудом, несмотря на то, что дрезины есть у каждого третьего. Как узнавали, что журналисты из Москвы, отказывались: «Ей-богу, не буду гробить приличных людей». Но один все же согласился. С Александром Михайловичем проехали 50 километров. Впечатление — будто на велосипеде едешь, только по рельсам. Ветерок! Поначалу страшно упасть, держаться почти не за что. Километров через пять страх проходит.

Пенсионеры — единственные из деревенских видят живые деньги. Тратят они их в основном на учебу внуков. Поскольку школы есть не в каждой деревне, приходится возить в соседнюю в интернат. Если пенсионера в семье нет, то нет у ребенка и учебы.

А вот симпатичная девушка Светлана из Муратково, деревни, где свет бывает два раза в неделю, вовремя сообразила, что надеяться надо только на себя:

— Я как окончила неполную среднюю школу, стала пытаться поступать в 10-й класс в престижный лицей в Алапаевске. У меня аттестат даже смотреть не стали, сказали: «Девочка, иди отсюда». Я и пошла. Окончила среднюю школу, только другую, и поступила в екатеринбургский вуз, на экономический. Поступала тайно от родителей, потому что люди они простые и в жизни стараются не высовываться.

— Возвращаться в деревню ты не будешь? — этот вопрос Светлане можно было и не задавать.

— Нет, конечно. Город и деревня — два полюса. Отношения у меня с деревенскими непростые. К тем, кто выбивается в жизнь, они относятся враждебно.

Свете крупно повезло: если бы не старшая сестра, которая живет в городе и помогает деньгами, учеба в вузе была бы под вопросом.

— Хорошо иметь домик в деревне — это только в рекламе. На самом деле это очень трудно. Совсем другая жизнь. Ее очень тяжело объяснить. Понять еще сложнее, — говорит Светлана.

Почтальон Володя из Санкино, видимо, много раз объяснял себе жизнь в деревне и дошел до того, что ничего, кроме хорошего, в ней нет. За полчаса общения с нами он успел рассказать про структуру мира и смысл жизни. Более того, травил анекдоты и байки — и так увлеченно!

— Может, некоторые не понимают меня, думают, я хочу показать, какой я умный. А я хочу просветить людей, передать им то, что знаю, — говорит Володя.

— Вы что, мессия?

Володя смущается от такого слова.

— Нет, я больше предпочитаю слово «чудак». Времени у меня свободного много, вот и занимаюсь всем этим, углубляю свои знания. А что еще делать-то? Интересоваться всем. Россия тем и сильна, что чудаков в ней всяких полно.

В последнее время на алапаевскую узкоколейку зачастили другие чудаки, иностранцы. Немцы, швейцарцы, чехи. Все они — члены клубов любителей узкоколеек. Летом ездят по разным странам, где есть узкоколейки, потом обмениваются впечатлениями от путешествий.

— А откуда узнали про вашу дорогу? — интересуюсь у бригадира Сережи.

— Говорят, в интернете сайт есть специально о нашей узкоколейке.

— Вот иностранцы поедут, бизнес пойдет, зарплата поднимется, — пытаюсь окрылить его надеждой.

— Не будет такого. Кому оно надо?

— Как кому? Всем же охота денег заработать.

— Кто-то заработает, а кто-то нет, — обреченно вздыхает Сережа.

Непростое это дело — окрылять людей надеждой.

Сергей ВАСИЛЬЕВ