Сергей ЛУКЬЯНЕНКО: "Просто какая-то воронка проклятия"

Автор «Ночного дозора» не рад своим предсказаниям

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО:

После бекмамбетовского «Ночного дозора» с его жутким лейтмотивом - падающим самолетом, вовлеченным в «воронку проклятия» над Москвой, - можно было ожидать, что аэрофобия в России усугубится. Но то, что случилось 24 августа, страшней всякого «Ночного дозора». Сергей Лукьяненко подтвердил свою репутацию мрачного пророка, предсказавшего почти все новые российские реалии. Впрочем, я к его прогнозам, всегда высказывавшимся ненавязчиво и как бы впроброс, прислушивался задолго до того, как он стал автором главного отечественного бестселлера.

Скажи, какая версия страшнее для тебя лично - теракт или синхронная катастрофа?

- Всегда страшнее та версия, по которой ты беспомощнее. Кстати, если СМИ действительно «задвигают» версию теракта и выдвигают на первое место нарушение правил полета - люди там совершенно не понимают психологии собственной страны. Если это теракт - возможно принятие хоть каких-то мер, пусть иллюзорных. Ужесточение контроля. Отыскание заказчика или хоть стрелочника. Урегулирование ситуации в конце концов, из-за которой эти теракты происходят вот уже пятый год... Но если это катастрофа - то это действительно катастрофа, более ужасная, чем любая злая направленная воля. Энтропия - безликий враг, и никаким завинчиванием гаек ее не победишь - тут нужно все с основ пересматривать. Если с интервалом в две минуты падают два пассажирских самолета - это может означать только одно: распад перешел в лавинообразную стадию. Это страшнее любого внешнего врага.

А сам ты боишься летать?

- Естественно, и не скрываю этого. Иначе бы и в «Дозоре» не было истории с самолетом. Но моя аэрофобия имеет вполне рациональные причины и даже конкретную дату зарождения. Летел я лет пять, что ли, назад в Ту-154. Мало было народу, полупустой рейс. И компания летчиков в соседнем ряду. Они выпивали, комментировали полет, вспоминали минувшие дни и рейсы, где вместе летали они. И это был ужас. Практически каждому случалось попадать в экстремальные ситуации на взлете или на посадке. Ресурс у всех машин был вылетан - к тому, что они рассказывали о состоянии нашего аэропарка, я прислушивался с ужасом. Этот полет остался одним из самых жутких моих воспоминаний - никакой триллер с ним не сравнится, хотя я их начитался достаточно. И тем не менее, невзирая на всю аэрофобию, я через неделю собираюсь лететь. Обычным рейсом. Отдыхать.

Это типа фатализм?

- Это типа отвращение к поездам, которые еще хуже самолетов, и слишком короткий отпуск. Я не могу сейчас уехать дольше, чем на неделю. А трое суток ехать к месту отпуска, где проживешь семь дней, - слишком экстравагантно даже для фантаста.

Тебе, кстати, не показалось, что люди восприняли этот теракт - сопоставимый, в общем, с 11 сентября 2001 года, - на удивление спокойно? Практически в одном ряду с проблемами нашей сборной в Афинах?

- Ну не в одном ряду, но - да, спокойнее. И скажу больше: если бы упал один самолет, это вообще мало кем было бы замечено, кроме родственников погибших. Тут дело даже не в привычке к ужасному, - такой привычки все-таки не вырабатывается, человек был бы очень уж толстокожим существом, если бы умудрялся таким образом защититься от страха окончательно. Все-таки у него есть дар воображения, которое иногда даже сильней сострадания. Прикидываешь все на себя. Так что дело не в привычке, а в какой-то укоренившейся безнадежности. Правды не скажут, виновных не найдут, коренного перелома ситуации - на что, скажем, надеялись после московских взрывов пять лет назад, - не произойдет. Страх ведь еще и потому такая сильная эмоция, что он толкает человека к каким-то действиям. Ну а если никакие действия не помогают и продолжаются только заклинания о том, как в Багдаде все спокойно, - атрофируется и страх. Нарастает упомянутый фатализм. Человек относится к происходящему со смирением. И тут я выскажу, вероятно, вещь крамольную: я не сторонник паники, конечно. Но если бы люди испугались происходящего всерьез - мне это казалось бы более утешительным фактом, чем вот это смирение, охватившее всю страну. Потому что смиряться со своей катастрофической участью, или безответственностью, или ложью не есть христианская добродетель, вообще говоря. Уже можно было бы и сделать что-нибудь, а не приходить в умиление от собственного стоицизма...

Вообще о вреде страха странно было бы говорить с человеком, который кое-как пытается читателя напугать. У меня есть в нескольких книжках вполне сознательно написанные жуткие сцены - не столько «кровавый хруст», сколько саспенс, мягкий ужас. Человеку бояться полезно, это благотворно для психики. И Кинг об этом говорил часто. Почему? Потому что вреден и разрушителен только бессмысленный, животный ужас - страх тела, страх за себя. А когда читаешь или смотришь триллер, ты все-таки боишься за другого, что само по себе душеполезно. Я за страх... коряво прозвучит, конечно... с позитивными последствиями. Чтобы ты прочувствовал кошмарность положения и начал выбираться из него. А то, когда все чувства притуплены, ты просто расчеловечиваешься постепенно. Говорят, что читателя надо утешать. Тревожить его надо, по-моему. И так он уже такой утешенный, что добро от зла не отличает...

К вопросу о лжи и недоговоренностях. Когда официальная точка зрения мутна, возникают всякие конспирологические версии. К примеру, о том, что самолеты были захвачены террористами и сразу после этого сбиты нашими собственными ПВО - чтобы, не дай бог, не рухнули на «Бочаров ручей»...

- Ну это полный бред, на мой взгляд. Между сигналом о захвате Ту-154 и его падением прошли минуты. Это кто-то слишком хорошо думает о боеготовности наших ПВО - собственно, такой идеализацией наших доблестных спецслужб или ракетчиков грешат все конспирологические версии. Я помню, как потрясла весь мир история с гибелью корейского «боинга» в 1983 году. Одна из самых памятных трагедий позднего застоя. В те времена, хоть и на излете советской истории, боевое дежурство было в войсках поставлено получше. И речь шла не о захвате борта террористами с перспективой нападения на главу государства, а всего лишь о нарушении нашего воздушного пространства. И то решение о том, чтобы этот лайнер сбить, принималось как минимум час! Получить сигнал, навестись на самолет, исчезнувший с радара, и сбить его в течение минуты, да еще одновременно с другим... Это уже настоящая фантастика, ненаучная. Как, думаю, и версия о «Бочаровом ручье».

Но нет у тебя чувства, что на протяжении всего августа Россия жила ожиданием катастрофы?

- Жила, и это как раз «воронка проклятия». Люди смиренно думают, что в августе с ними обязаны происходить политические и техногенные катастрофы. Это становится своего рода национальным мифом. Ведь у нас в фильме героиня сама себя прокляла - думаю, не надо расшифровывать, что это метафора российского отношения к себе.

Ну она прокляла себя не просто так. Было за что.

Согласен. Но разница в том, что в ее случае осознание своей вины помогло исправить ситуацию, ведь у Ночного Дозора только потому и получалось что-то, что они надеялись до конца.

Дмитрий БЫКОВ