После катастрофы двух самолетов президент России Владимир Путин вернулся из Сочи на родину
Просто сказать правду
ФСБ целый день после случившегося утверждала, что катастрофа двух самолетов - не теракт. По телевизору выступал уверенный в себе человек и объяснял, не вдаваясь, правда, в подробности, почему случившееся нельзя признать терактом. Нам надо было самим додумывать и осмысливать это. Видимо, простое саморазрушение самолетов в воздухе на высоте 10 тысяч метров. С кем, как говорится, не бывает. Один самолет и вовсе раскололся на две части, что, конечно, облегчало непростую задачу доказать, что день - это ночь. Если бы это был теракт, самолет бы взорвался и осколков было бы больше.
То, что взрыв мог произойти, например, в туалете, отчего самолет сорвался бы в штопор и падал бы как кленовый лист, не обсуждалось. Такие версии нам даже не предлагались.
Потом нам решили все-таки помочь. Выяснилось, что не очень исправны в результате катастрофы черные ящики.
Журналистов надежно укрыли от родственников погибших. Несчастных возят в морг на опознание в милицейских машинах. Сам морг, как и гостиница, оцеплен.
Генпрокурор Владимир Устинов прошел через «Курск». Он помнит, что бывают случаи, когда из песни слова не выкинешь, как бы ни хотелось. Этот урок, видимо, пошел ему впрок. Господин Устинов подстраховался. Теперь у него будет возможность сказать, что он с самого начала не исключал версию о теракте.
Хотелось, конечно, чтобы и для Владимира Путина этот урок тоже не прошел даром. Слишком уж тяжелые совпадения: Сочи, август, катастрофа. Тогда он говорил, что все необходимое для того, чтобы управлять ситуацией, у него есть. Абсолютно все. Незачем лететь в Москву. И тем более незачем лететь в Видяево, ведь он там будет только мешать людям работать. И эти слова все запомнили.
Запомнил их и он сам. И все равно ведь полетел тогда в Видяево. Я был там тогда. Мешал ли он работать спасателям? Для этого надо было спускаться под воду, а он не спускался. Он там сделал то, чего так и не решились сделать те, кто должен был разговаривать с родственниками погибших. Он сказал им правду и потом выдержал несколько часов разговоров с ними. Я видел, как они, узнав, что их мужей и детей нет больше в живых, уходили успокоенными. Некоторые заснули прямо в зале, где происходила эта встреча. А до этого они не спали шесть или семь ночей. Им надо было сказать правду. Это было единственное, что могло привести их в чувство. И он тогда сказал.
Пока ничто не напоминает ту историю. Президент вернулся, в отличие от того случая, в Москву. Но ведь и в самом деле мог не возвращаться, правда ведь, средства управления страной имеются и в Сочи.
Но главное отличие от того августа: до сих пор не сказана правда.
Спикер ФСБ, кажется, бросается грудью на амбразуру, когда говорит, что это никакой не теракт. Но про спикера, с другой стороны, никто и не вспомнит, когда выяснится, что это все-таки теракт. Может быть, его даже повысят в звании: он сделал все, что мог, исполняя приказ.
Мне позвонила знакомая и сказала, что вторую ночь не может уснуть. Ей страшно от того, что происходит. Ей скоро лететь в Сочи в санаторий на отдых. Она боится лететь. Перестала спать. Я объяснил ей, что сейчас делается все возможное именно для того, чтобы дать ей заснуть. Властям кажется, что население страны будет спать спокойно, если услышит, что так трудно, практически невозможно расшифровать неповрежденный черный ящик.
Она говорит, что понимает действия властей в этом направлении. Ей ясно, что ее хотят успокоить.
Но оттого, что ей все это ясно, ей еще страшнее. Поэтому она и не спит. Ей все ясно, но ведь никто не рискует об этом говорить. Значит, правда еще страшнее, чем даже ей представляется.
Способ привести ее в чувство, впрочем, известен. Он, можно сказать, испытан. Ей, как и всем остальным, надо просто сказать правду.
Автор - специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»
Андрей КОЛЕСНИКОВ