Самый тяжелый день в карьере Александра Дзасохова закончился согласием уйти в отставку. Правда, в отставку отправлено только правительство Северной Осетии
«ЛУЧШЕ УЙДИТЕ САМИ!»
Первый после бесланских событий митинг во Владикавказе состоялся во вторник, 7 сентября, у кинотеатра «Октябрь». Он проходил вполне мирно до тех пор, пока им управляли коммунисты. Все и продолжалось бы по такому счастливому для властей сценарию, если бы не молодой человек в синем спортивном костюме. Поднявшись к выступающим, он вырвал у кого-то из рук микрофон и заговорил:
— Братья! Если мы сейчас пойдем туда (он указал рукой на стоящий в 100 метрах от митингующих Дом правительства), кто нас остановит? Я вас спрашиваю, если я пойду сейчас туда, кто меня остановит? Меня!
— Никто!
— Так чего мы ждем? — спросил он у толпы и решительно спустился вниз. Мне показалось, что он действительно пойдет штурмовать Дом правительства. Но он остался стоять в толпе как ни в чем не бывало. Его, как потом выяснилось, звали Заур Тигиев. Примеру стали следовать и другие молодые. Им тоже, как выяснилось, было что сказать.
— Мы этих чертей выгоним оттуда! — кричал мужчина с бородой лет 35 и тоже указывал в сторону Дома правительства. — Выгоним этих чертей! Вот детей похороним и выгоним! — сказав это, он громко расплакался.
К нему стали подходить люди, успокаивали. Митинг окончательно разбился на отдельные кучки. В одной из них солировал Тигиев. Его идея постепенного вытеснения из Осетии ингушей, евреев и армян с последующим выходом из состава Российской Федерации настолько заинтересовала журналистов одного из центральных каналов, что они взяли у Тигиева довольно обстоятельное интервью. Вечером того же дня Тигиева арестовали.
На следующий день, в среду, люди опять собрались на площади Свободы. Поначалу снова коммунисты. И темы выходили вполне безобидные: о том, например, что Бога нет и что компартии Зюганова и Анпилова — это всего лишь «громоотвод антинародного режима», поэтому голосовать за них ни в коем случае нельзя. Но несколько молодых людей быстро сбросили коммунистов с пьедестала, одно из двух красных знамен даже переломили о колено. Кто-то предложил перейти от кинотеатра «Октябрь» непосредственно к Дому правительства и требовать Дзасохова на разговор. На третьем этаже правительственного здания три балкона — как раз, видимо, для таких случаев.
Сначала на переговоры к Дзасохову отправились 10 человек и общались с ним больше часа. Уставшие от ожидания люди несколько раз пытались прорвать оцепление, выставленное у главного входа, кто-то горстями бросал в здание Дома правительства мелочь. Несколько раз в окнах из-за занавесок показывались люди, они смотрели на толпу и почему-то улыбались. Эти улыбки злили митингующих, они вновь и вновь пытались продавить оцепление. С разных сторон полетели пластиковые бутылки с водой. Наконец на балкон вышел один из переговорщиков и, держась рукой за сердце, попросил тишины.
— Заур Тигиев уже на свободе, это они выполнили. Дзасохов отправляет правительство в отставку. Еще сказал, что сейчас выйдет сюда и выступит, подождите чуть-чуть.
— Что значит «правительство»? Пускай сам уходит в отставку! — заорал кто-то, и толпа тоже принялась кричать.
Человек на балконе ожидал, конечно, совсем другого эффекта от своих слов.
— Слушайте, — сказал он, — у меня ранение в сердце, я был в Беслане, мне тяжело говорить, когда вы шумите. На нас же смотрит весь мир, ведите себя прилично.
Люди вновь зашумели:
— А нам нечего стесняться!
Человек с раненым сердцем ушел. Минут десять никто на балкон не выходил. А затем как прорвало: 10 делегатов поочередно и группами появлялись на публике, говорили, что если кто-то думает, что они — делегаты — что-то делают неправильно, то пускай поднимается сюда и договаривается с Александром Сергеевичем сам. Они так и говорили: «с Александром Сергеевичем». Между тем в одном из делегатов я узнал бородача, обещавшего днем раньше «выгнать этих чертей». Общение с властью, таким образом, облагораживает человека.
На другом делегате была черная шляпа. Он был средних лет. Между тем традицию носить шляпу в сравнительно молодом возрасте имеют чеченцы и ингуши, больше никто. Ну, может, еще Михаил Боярский. Эта шляпа стала вдруг раздражать толпу, люди кричали, чтобы он ее снял. Человек не понимал, видимо, чего от него хотят, и разводил руками. Тогда стоявший рядом рыжеволосый парень в спортивном костюме снял у него с головы эту шляпу и на манер летающей тарелки бросил ее с балкона.
— Он осетин, вы чего, — сказал рыжеволосый.
Тот, с кого сняли шляпу, догадавшись наконец, что происходит, обратился к митингующим с такой длинной речью на осетинском языке, что никаких сомнений в его национальной принадлежности не осталось. Зря только шляпу выбросили.
Тем временем к Дому правительства подъехала грузовая машина с надписью «Связь» на кузове. Внутри кузова были установлены два динамика. Спустя несколько минут в черной майке и темно-сером пиджаке на балкон вышел и сам президент. Он с ходу сообщил, что правительство республики в ближайшие дни будет отправлено в отставку.
— Все правительство? — спросили у него.
— Все, если, конечно, вы не попросите меня кого-то оставить, — ответил Дзасохов.
Но люди стали требовать и его отставки.
— Я об этом тоже думаю, — ответил Дзасохов. — Нужно только решить сейчас некоторые вопросы.
— Не повторяйте судьбу Кабалоева, — кричали ему. — Уйдите сами!
Билар Кабалоев был руководителем Северо-Осетинской АССР до 1981 года. В том году из-за осетино-ингушских волнений осетины точно так же пришли к зданию Дома правительства, требуя выселения ингушей. Военные по митингующим открыли огонь, погибли люди. Осетина Кабалоева тогда с должности сняли, назначив вместо него русского Одинцова.
— Я услышал тут реплику по поводу Кабалоева и 1981 года, — сказал Дзасохов. — Так это вы должны заботиться о том, чтобы те события не повторились. Потому что если они повторятся, вами никогда не будет править осетин. Запомните. Спросите у тех, кто постарше, что было в республике после 81-го года.
Дзасохов имел в виду, очевидно, что за время правления Одинцова в Осетии были созданы наиболее благоприятные условия для заселения и проживания ингушей. После 1992 года, когда осетино-ингушский конфликт миновал свою самую активную фазу, никто из официальных лиц не высказывался столь радикально по этой проблеме.
— Осетия хочет жить без ингушей! — кричали митингующие.
— Спросите у любого в Пригородном районе (месте наиболее компактного проживания ингушей. — Ред.), сколько ингушей туда заехало при мне, а сколько — при предыдущей власти, — неожиданно ответил Дзасохов.
— Мы из Пригородного, — закричал кто-то. — После 98-го они туда хлынули! (в январе 1998-го Дзасохов был избран президентом. — Ред.).
Несколько раз его спрашивали о том, почему он не зашел к заложникам.
— Вы мне все равно не поверите, но я вас прошу, создайте комиссию, спросите у всех, кто работал тогда рядом со мной. Я уже в 10 утра 1 сентября был готов зайти в школу.
— А почему не зашел?
— Нельзя было заходить. Вы поймите, там же были бандиты, они могли взорвать школу в любой момент.
Толпа ругалась.
— Здесь говорили, что меня нужно отдать под суд. Что ж, судите, я готов! — сказал Дзасохов. Он развернулся и вошел в здание. Спустя десять минут площадь опустела.
P.S. На следующий вечер правительство было отправлено в отставку. А президент Дзасохов пока не решился.
Чермен ДЗГОЕВ
Владикавказ