Война с террористами включает в себя и содержание их в тюрьме. Как выглядит тюрьма в стране, наиболее пострадавшей от террора, поведал наш соотечественник...
На нары в Израиле
![](https://iv.kommersant.ru/Issues.photo/OGONIOK/archive/common/archive/2004/4865/38-54-56/index/38-54-1s.jpg)
В Израиле со мной приключилась забавная история. Меня посадили в тюрьму. В Израиле в тюрьму сажают очень просто и так же просто выпускают оттуда. Или не выпускают. Иногда не выпускают очень долго. Иногда не выпускают никогда. Иногда выпускают совершенно внезапно и непонятно почему. Bсе это делается как-то очень невразумительно. Народ, веками отдававший своих самых способных сыновей на службу закону чужих народов и государств, за полвека существования своего независимого государства не сумел создать никакого нормативного законодательства. В Израиле даже нет Конституции. Просто ворох законов и подзаконных актов, то подтверждающих, то опровергающих друг друга.
Работал я уборщиком в иешиве, то есть в духовном училище. Моя жена болела депрессией, нет смысла объяснять, что это за болезнь и отчего ею болеют в Израиле жены русских репатриантов. Ее великовозрастная дочка вела жизнь чрезвычайно строгую, тщательно упорядоченную и даже, я бы сказал, несколько однообразную. Она ела, спала, говорила по телефону, смотрела телевизор или бродила в интернете - никакая иная суета не отвлекала ее от этих напряженных занятий. И вот как-то раз я пришел с работы, взял за шиворот свою падчерицу и стал трясти ее так, как трясут грушу в надежде полакомиться спелыми плодами. И, как это часто в таких случаях бывает, груши посыпались мне на голову, их оказалось так много, что я уж и сам был не рад, но - поздно. Полиция приехала немедленно. На такие аресты высылают всегда русскоязычных полицейских. Парня звали Леня, так он мне представился. Он прочел заявление, написанное пострадавшей, и весело засмеялся.
- Слушай, забери эту бумагу, не смеши людей, - сказал он девушке.
- И я еще там не написала, что он тайный христианин, антисемит, связан с русской мафией и обещал меня убить кулаком, потому что он мастер спорта по боксу. Но я это на суде скажу.
- Это он мастер спорта? - спросил Леня, критически меня оглядев. - Ну ты и...
И она так же бойко ответила ему многоточиями на русском языке.
- Вы ей грозили?
- Грозил.
- Ну так что ж я сделаю тогда? Поехали. Не хочется на вас браслеты надевать. Я пока не надену, а как станем подъезжать, всего на несколько минут придется - порядок такой. Но как только оформят документы, сразу снимут. Уж извините.
![«Русское Подворье» образовалось в Иерусалиме в начале 1860-х годов. Тогда же и появились эти здания](https://iv.kommersant.ru/Issues.photo/OGONIOK/archive/common/archive/2004/4865/38-54-56/index/38-55-1s.jpg)
Как ни странно, русская пословица «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» в Израиле очень актуальна. Странно, потому что древнее еврейское законодательство вообще не предусматривало заключения человека в темницу. Возможно, это единственный случай в мировой истории. Например, в Священном Писании нет ни одного упоминания о тюрьме. Но современные израильтяне попадают в тюрьму часто. В тюрьме сидят израильские политические лидеры, высокопоставленные государственные чиновники, боевые генералы, звезды спорта и подиума, религиозные деятели, ну и, конечно, все остальные вплоть до бродяги, который благодаря милосердному климату спит на садовой скамейке. Израильская Фемида в этом смысле не обижает никого. И люди относятся к этому обстоятельству на удивление легкомысленно. Если вы в разговоре даже с малознакомым человеком, даже, скажем, устраиваясь на работу или одалживая деньги, случайно упомянете, что вот, мол, недавно из тюрьмы, он в большинстве случаев даже ухом не поведет. В крайнем случае вам скажут с искренним сочувствием: «Господи, какой ужас! И сколько времени они тебя там продержали? Идиоты! Но теперь, я вижу, все плохое позади? Барух ха-шем! (Слава богу)». И когда посадили такого человека, как идеолог и председатель ортодоксальной религиозной партии ШАС Арие Дери, даже самые непримиримые его политические противники неловко пожимали плечами: «Нет, это уж слишком, это они перегнули палку. Такой талантливый, молодой, все впереди... Ах, оставьте, что он там украл? Человек женился и купил себе дом. Всякий на его месте так бы поступил».
Они посадили в тюрьму пожизненно, без права на помилование, человека, который убил Ицхака Рабина, того самого генерала, что разработал когда-то план победоносной Шестидневной войны 1967 года, план, который изучают сейчас в любой военной академии мира. Студент Игал Амир убил его, когда он, будучи премьер-министром страны, подписал Норвежские соглашения. Теперь израильтяне жалеют этого славного парня, который в момент гибели Рабина почти ведь ребенком еще был.
Значит, вас арестовали и привезли в следственный изолятор. В Иерусалиме СИЗО помещается в громадном комплексе зданий старинного «Русского Подворья», «Миграш а-Русим», построенного по приказу Екатерины II. В каждой камере, где находятся подследственные (автору этих строк она показалась поначалу очень просторной), когда-то было стойло, где содержали одного бесценного арабского жеребца для матушки-императрицы. Русские репатрианты, которыми тюрьма забита, часто шутят по этому поводу. И действительно, ведь в российской кавалерии арабские лошади как-будто не были приняты. Как же великая государыня использовала их?
Мой конвоир и земляк Леня переговорил с кем-то и сказал мне:
- Вас отведут в хорошую камеру, где по крайней мере сидят порядочные люди, а то здесь можно нарваться черт знает на кого.
Меня определили в просторную камеру. Там свободно размещались семь коек в два яруса и можно было посреди помещения играть в мини-футбол. Непрерывно работал мощный вентилятор, и жары не чувствовалось. Посреди камеры - стол. Белоснежная скатерть, розы в бутылке из-под пива. А под столом не слишком даже тщательно укрыта была початая бутылка очень дорогого виски. Камера заселена была наполовину. Кроме меня там было всего четверо человек. Один из них, как я потом выяснил, был румынский рабочий. Остальные же трое - молодые, громадные парни, англоязычные. Они, однако, все хорошо говорили на иврите.
- Эрев тов, - сказал я, озираясь. - Эйфо ани царих... (Добрый вечер. Где я должен...), - я собирался узнать, на какую койку мне ложиться.
Тот, что вел себя как старший, сделал рукой гостеприимный жест, давая понять, что я могу лечь на любую свободную койку. Но, когда я полез наверх, поближе к вентилятору, он отрицательно покачал головой. Он что-то сказал с улыбкой по-английски, потом на иврите, убедившись, что я не понимаю, просто еще раз покачал головой.
- Наверх нельзя. Только вниз.
Я стал показывать ему жестами, что хочу к вентилятору, потому что у меня сердце больное. Некоторое время он серьезно размышлял, но потом решительно дал мне понять, что это никак невозможно. Потом он обратился к румыну, который, ни во что не вмешиваясь, сидел на койке, взявшись руками за голову. Чуть позже я узнал, что он из ревности убил своего товарища, ударив его по голове обухом плотницкого топора.
- Ты с ним не спорь, - сказал старший. - Видишь, вместо двери здесь решетка, мимо все время кого-то водят. Тут же по всей тюрьме раззвонят, что он старика загнал наверх. Он извинился перед тобой, но наверх лезть не разрешает. Он спрашивает, выпьешь ты коньяку, виски или кофе. А теперь дай ему свое обвинительное. Ему надо прочесть, чтоб все знали, с кем пришлось сидеть.
Парень проглядел с улыбкой мою бумажку и спросил, здорово ли я отделал эту девку. Я сказал, что так, слегка встряхнул.
- Вот и плохо. Евреи своих женщин и детей никогда не били. Поэтому и дела идут черт знает как. Какой порядок может быть, если в семье порядка нет?
Эти трое были арестованы прямо в аэропорту Бен-Гурион с огромным грузом героина, и каждому грозило минимум тридцать лет. Совсем молодые ребята... Но они вели себя бодро. И даже, когда им было отказано в выходе под залог, никаких проявлений малодушного отчаяния я не обнаружил, хотя по делам наркобизнеса в Израиле не предусмотрено помилования или сокращения срока за хорошее поведение. Ко мне они отнеслись с большим сочувствием. Закон о насилии в семье принят сравнительно недавно, и люди им сильно недовольны, потому что он дает большие возможности для разных спекуляций.
К слову, «Миграш а-Русим» - уникальный памятник архитектуры. Мне не удалось выяснить, Правительство РФ или Московская патриархия сдает его израильской полиции в аренду. Конечно, с такой махиной хлопот не оберешься, но такое простое решение проблемы вызывает у россиянина горестное удивление.
![](https://iv.kommersant.ru/Issues.photo/OGONIOK/archive/common/archive/2004/4865/38-54-56/index/38-56-1s.jpg)
Что представляет собою израильская пенитенциарная система? Она очень своеобразна. Прежде всего там нет деления исправительных учреждений по признаку интенсивности режима. Формально есть только отдельные тюрьмы для мужчин, для женщин и для подростков. Отдельно есть военная тюрьма, но это скорее некий род гауптвахты, и военный, совершивший уголовное преступление, туда не попадает. Но нет общего режима, нет строгого, нет спеца, нет каторги. Вместе с тем по закону каждый преступник сидит в такой тюрьме, которая ему положена по существу совершенного им преступления. Это на первый взгляд разумно, если б вольно или невольно не оборачивалось делением преступников по их социальному состоянию. С другой стороны, если поразмыслить, то вряд ли отыщешь страну, где бы в скрытой форме такого деления преступников не практиковалось. Тюрьма для белых воротничков. Тюрьма для совершивших преступление против безопасности страны, т. е. для политических. В городе Шхеме содержатся в особой тюрьме люди, причастные к террору. Насколько я понимаю, это исключительно арабы, их лидеры, боевики и немногие шахиды, которых удалось захватить живыми. Понятно, что политические преступники и фактические военнопленные содержатся отдельно и в исключительных условиях. Это ведь принято везде. Но относительно белых воротничков, которых немало, поскольку коррупция свирепствует, и - чего меньше всего можно было ожидать в еврейском государстве - разгильдяйство, халатность и некомпетентность на производстве ужасают даже выходца с постсоветского пространства - так вот для таких преступников справедливо ли это? Вряд ли. Но, может быть, это милосердно? Пожалуй. Человек потерял свободу. Никто, однако, не приговорил его к постоянному общению с людьми, которые плохо относятся к нему в соответствии с самой природой социальных отношений. И вот в тюрьмах для должностных преступников режим, разумеется, гораздо мягче, хотя по закону он единообразен для любой тюрьмы. Потому что и сидят другие люди. Такой человек, быть может, украл деньги, которые не снились никакому вору, или принял в эксплуатацию дом, который рухнул на головы вчера заселивших его жильцов. Но он не станет ночи напролет играть в карты, никого не ударит, ни у кого из сокамерников не станет ничего вымогать и запугивать их не будет. Он будет мирно смотреть телевизор, читать газеты и спорить по поводу разногласий в правящем блоке Ликуд в связи с грядущими выборами. И вполне естественно, что отношение охраны к таким преступникам мягче. И отношение тюремной администрации - тоже.
Еще одно важное обстоятельство. Во всех тюрьмах арабы должны содержаться отдельно. Полиция, в ведении которой находятся тюрьмы, на деле активно стремится предотвратить неприятности, всегда возникающие в случае контактов арабских преступников с их коллегами любой другой национальности. Когда я сидел в «Миграш а-Русим», в полусотне метров от ворот тюрьмы террористы произвели мощный взрыв. Немедленно все коридоры были полны наиболее надежными полицейскими из спецподразделения аналогичного ОМОНу. А у камер, где содержались арабы, они стояли со взведенными затворами автоматов, потому что из соседних камер слышались яростная брань и угрозы. Не всегда это правило удается строго исполнять, потому что израильские тюрьмы забиты до отказа. В СИЗО сидят люди, давно уже приговоренные, они ждут, когда в тюрьме освободится место, и это может длиться месяцы, а иногда годы.
|
Из любой тюрьмы, включая СИЗО, заключенный может дважды в день позвонить куда и кому он захочет за свой собственный счет или за счет абонента. Передача в любой день и, если угодно, каждый день. В каждой камере душ. Питание такое, что завсегдатаю российских тюрем поверить будет трудно. Раз в день обязательно мясо. Кроме того, сметана, творог, яйца. Кофе и чай. Сахар. Множество всевозможных фруктов и овощей. Даже восточные сладости. Таков обязательный тюремный «паек».
Охрана действует силой только в самом крайнем случае. Часто заключенного, который забузил, уговаривают часами. Но если перейти определенный рубеж, за которым - сопротивление полиции, бьют чем попало и по чему попадет, в таких случаях не обходится без переломов и значительных травм. На следующий день полицейский может сказать заключенному: «Извини меня, мой господин (адони - обязательное обращение). Посуди сам, что еще я мог поделать?»
Для большинства преступников в Израиле заключение практически то, что в России называют крытка, хотя это в большинстве случаев в приговоре не значится. Срок приходится отбывать в камере с прогулками дважды в день, а это наиболее тяжкий вид заключения. Причина в том, что работы для заключенных мало, и люди стоят в очереди на работу долгие годы. В большинстве тюрем нет отопления, и зимой по ночам бывает очень холодно. Летом страшная жара - хорошо, если исправен вентилятор, но это оборудование везде старое и выходит из строя постоянно. Почему? А, видите ли, во дворце Ирода Великого тоже не было отопления. Вообще местное население не привыкло и не любит отапливаться и утепляться зимой. Тем, кто в Израиле недавно, это тяжело, особенно зимой, когда температура часто опускается до нуля. Нет, израильская тюрьма не комфортней любой другой. А почему, собственно, она должна быть комфортней?
Пожалуй, самое теплое воспоминание у меня осталось от старика, местного, имени которого я так и не запомнил. Ему было под восемьдесят. Когда в камеру привели мальчишку, обвиняемого в серьезном преступлении, связанном все с той же наркоторговлей, старик сразу внимательно стал присматриваться к нему. Это, судя по всему, был мальчик из богатой семьи, балованный и робкий. Старик, хмуря седые кустистые брови, строго спросил мальчика, почему тот не надевает кипу, а потом сам взял и надел ее ему на голову. Затем он подошел к решетке и терпеливо дождался дежурного шотера. Он сказал полицейскому всего несколько слов, и почти бегом этот цербер принес увесистую книгу в прекрасном переплете с золотым тиснением. Вероятно, молитвенник.
За полмесяца моего заключения я повстречал в тюрьме среди множества земляков (там большая текучка) всего двух достойных людей. Один из них обвинялся в непредумышленном убийстве. Он постоянно читал какую-нибудь книгу или делал карандашом прекрасные зарисовки. Второй был двадцатилетний профессиональный уличный вор. Этот парень, войдя в камеру, немедленно добился, чтобы была установлена очередность уборки помещения, чтобы никто не воровал чужие порции еды, которой было вдоволь. Чтобы по ночам никто не смел в камере горланить. Он даже следил за тем, чтобы каждый, хотя бы раз в день, принимал душ. Этот мальчик из Херсона свободно говорил по-русски, по-украински, на иврите, на идише, по-арабски, по-английски и еще по-шведски, потому что у него была девушка в шведской миссии. Но ни один из этих языков не был ему родным. И он сам сказал мне об этом:
- Да, Миша, когда с малых лет начнешь таскаться по свету... Нет у меня родного языка.
Михаил ПРОБАТОВ
В материале использованы фотографии: AP, CORBIS/RPG