ТРАНСГЕН ПОМИДОР

На российском рынке официально разрешено 12 видов трансгенов, все — привезенные из-за рубежа. Какую они проходят проверку, перед тем как поступят в продажу, выясняет корреспондент «Огонька»

ТРАНСГЕН ПОМИДОР

Ровно десять лет назад, в 1994 году, в США впервые поступил в продажу генетически модифицированный продукт: помидор с зубодробительным названием «ФЛАВР САВР». Так началась новая эра питания. Сегодня, в 2004-м, существует уже больше 260 форм трансгенных томатов, более 200 видов сои, а также пшеницы, риса, подсолнечника, огурцов, салата, яблок и других продуктов — всего больше 70.

В Институте питания пахнет едой. Запах горохового супа преследовал меня, пока я бродила по длинным извилистым коридорам, завороженно читая надписи на дверях: «Лаборатория обмена веществ и энергии» (группа липидного обмена), «Выдача халатов, химических препаратов и продуктов», «Чердак № 1». Рядом с фото матери, кормящей ребенка (не грудью, детским питанием), — портрет усатого ученого. Здесь можно долго ходить, рассматривая обстановку, почувствовав себя участником научно-фантастического фильма: люди в халатах и перчатках, персонажи в стиле «сумасшедшего профессора» (седые волосы, горящие глаза). И, наконец, дверь с табличкой: «Академик Конь».

Из двенадцати трансгенных продуктов, разрешенных для продажи в России, далеко не все можно найти в магазинах. В основном у нас встречаются модифицированные соя и кукуруза. Эти продукты вообще любимы генетиками: в США 85 процентов всей выращиваемой сои — модифицировано, на российском рынке процент сои-трансгена колеблется от 24 до 26. Итак, сою прислали в Россию — что с ней происходит до поступления в продажу?

— Образец продукта поступает к нам, — поясняет Елена СОРОКИНА, ведущий научный сотрудник НИИ питания РАМН. — И мы делаем анализ его химического состава. А потом сравниваем с химическим составом немодифицированного продукта. Принцип в том, что в них все должно совпадать — количество белков, жиров, углеводов, — все, кроме модифицированного гена, должно быть идентичным.

Я с нетерпением жду похода в лабораторию, куда поступает продукция на пробу. Ожидания меня не обманывают: такой должна быть кухня космических пришельцев. Стекло, металл и пластик, специальные приборы и аппарат для дистилляции воды («Это самогонный», — шутят работники лаборатории). Между ними — баночки с кукурузой, рисовым пюре и шоколадные батончики с орехами. «Вот в этом детском питании мы ничего не обнаружили, — трясет Елена пакетиком с кукурузным порошком «Топ-топ». — А вот в этой биодобавке «Кембриджское питание» (мы переходим к батончику, с виду обкусанному, — с него отламывали кусочки для проверки) содержится модифицированная соя».

Во дворе Института питания есть небольшой домик — виварий. Там проходит вторая стадия проверки генетически модифицированных продуктов: опыты на крысах.

— Представим, что к нам поступил картофель-геном. В таком случае мы каждое утро отвариваем этот картофель и даем его крысе. Всего 12 граммов, крыса, как правило, съедает 9 — 10 граммов. Картофель дают на голодный желудок, чтобы он не смешивался с другими продуктами. Потом мы делаем всевозможные анализы крови, внутренних органов. На предмет того, не происходит ли каких-нибудь изменений в организме животного от употребления продукта. Всего это длится 6 месяцев.

После анализов и испытаний на крысах делается заключение о безопасности. Результаты предоставляются в экспертный совет. Но он окончательное решение не принимает — его выдает главный санитарный врач России. За всю историю существования трансгенов было лишь несколько крупных скандалов:

— Один раз, например, в сою был внедрен ген бразильского ореха. Этим хотели «улучшить» белок. В результате продукт стал вызывать серьезную аллергическую реакцию у людей, которые испытывают аллергию на орехи. Продукт запретили. Еще одна история — когда модифицированную кукурузу американской фирмы Starling, предназначенную на корм скоту, стали использовать для питания человека. Это тоже вызвало очень большой скандал. А к нам однажды поступил продукт, который мы тоже запретили. Фирму я называть не буду, но она не все документы нам предоставила, то есть отказалась сообщать о том, какие гены были модифицированы. Мы продукт «забраковали», потому что его действие могло оказаться непредвиденным.

Пока мы ходим по лабораториям и мешаем серьезным девушкам в халатах проводить опыты и проверки, на меня обрушивается огромное количество информации о генетических модификациях. «Вы, наверное, в силу профессии в супермаркет не просто так ходите? — любопытствую я у Елены. — Смотрите каждый раз, есть ли маркировка, модифицированный продукт или нет?» На меня не обижаются, но глядят с ласковым укором: «Что вы, нет, конечно. Я совсем не смотрю на это, потому что знаю — трансгенные продукты безопасны. Зато вот если срок годности вышел, это да. Даже смертельный исход может быть».

На самом деле с маркировкой тоже не все просто. Производителю рекомендуется, чтобы он информировал покупателя о содержании генетически модифицированного компонента, если в продукте его более 0,9 процента. Но это только так, мягкая просьба — официально обязательная маркировка начинается с 5 процентов. «Вот, например, если в вашей колбасе содержится более 5 процентов генетически модифицированной сои, то вы обязаны ее соответственно промаркировать, — объясняет Елена, задумчиво рассматривая пакетики с розовыми колечками колбасы-образца. — Но чаще всего производитель, наоборот, пишет, что генетически модифицированных продуктов не используется. Мы такие продукты на всякий случай проверяем в первую очередь».

Для чего вообще нужны трансгены?

Те трансгенные продукты, которые попадают на рынок, модифицируются с целью защиты от вредителей или пестицидов, а не ради улучшения вкусовых качеств. «Вот в Айове большие кукурузные поля. И там очень все красиво: сорняки уничтожаются пестицидами, а кукуруза остается здоровой. Все благодаря специальным микроорганизмам, гены которых вставляются в злаки», — рассказывает ведущий научный сотрудник Института питания РАМН Елена Сорокина. Но это только начало — планов, связанных с генетическими модификациями, у биологов много. «Второе поколение модифицированных продуктов будет с измененным химическим составом, — мечтает Елена Сорокина. — В них будет повышенное содержание витаминов, каких-то микроэлементов, нужных человеку. Еще более далекое будущее — когда овощи или фрукты будут содержать определенные вакцины и обладать лечебным эффектом. Например, вместо того чтобы делать прививку от гриппа, вы просто сможете съесть специальный банан».

Никогда мечты не были так реальны, как эти: подобные продукты уже разработаны, просто еще не появились на рынке. Пока все идет своим чередом: участники Гринписа устраивают митинги протестов, ругая трансгены, ученые защищают свои разработки, придумывая новые и все более невероятные сочетания генов... А мы просто продолжаем жить и жуем пирожные с добавлением сои, чаще всего не думая о том, модифицирована она или нет.

Константин РАЗБАШ, исполнительный директор Общенациональной ассоциации генетической безопасности: — Точной статистики по тому, сколько ГМ-продуктов россияне потребляют всего, нет. Пока наше государство не имеет возможности регулировать этот процесс. А производителю невыгодно маркировать свои продукты как генетически модифицированные. Вот такое сочетание правовой неурегулированности и коммерческого умысла.

Александр БАРАНОВ, президент Общенациональной ассоциации генетической безопасности: — Я только что побывал на Всемирном форуме производителей в Италии, в Турине. Туда съехалось 5 тысяч представителей из 180 стран. Можете себе представить масштаб мероприятия? Так вот на форуме пришли к однозначному выводу: ГМО (генетически модифицированные организмы. — Ред.) никуда не годятся. Они вредны для экологии, для здоровья как людей, так и животных. Во всем мире сейчас происходит отторжение трансгенов. Это «революция снизу», я бы сказал: производителям невыгодно выпускать продукты-трансгены, потому что покупатели «голосуют» своим кошельком против них. Потребитель сегодня за экологически чистую продукцию — без пестицидов, без ГМО. Даже Бразилия, которая занимала 4-е место после США по производству генетически модифицированной продукции, сейчас уходит от этого, а Сицилия и Бретань объявили себя «зонами, свободными от ГМО». И сама Америка также переходит от ГМО к так называемому organic farming — 20 процентов посевных площадей отдается экологическому сельскому хозяйству. Пока только мы колеблемся и не знаем, что решить в связи с этим вопросом, и еще несколько стран, например Китай и Япония.

Некоторые вещи уже сейчас вполне очевидны. К примеру: 80 процентов мировой сои — модифицировано. В каких продуктах соя содержится? В колбасе, ветчине, детском питании, пирожных и кондитерских изделиях, шоколаде, биодобавках, почти во всех продуктах быстрого приготовления. Естественно, в соевом лецитине, и в большинстве эмульгаторов (их обозначают как Е), и стабилизаторах. Так что каждый раз, когда мы употребляем в пищу импортные продукты с использованием сои, мы почти наверняка «глотаем» трансгены.

Елена РОДИНА