Писатель Виктор Шендерович профессионально умеет двигаться, а иногда даже танцует.
Читателям «Огонька» он дал советы по пластике
Портрет человека в значительной степени - в его теле, в его пластике. В некоторых клубах есть фейс-контроль или дресс-контроль, а я мог бы предложить еще, так сказать, мувинг-контроль: по тому, как человек двигается, о нем многое можно рассказать.
Я по первой специальности - преподаватель сценического движения. С 1983 по 1990 год преподавал в ГИТИСе и Щукинском училище. Теперь при случае эдак небрежно, через губу, говорю, что мои ученики - «фоменки» (первый состав этого театра), студенты курсов Гончарова, Хейфеца, Захарова, Табакова… Из сегодняшних звезд - это помимо неповторимых «фоменок» и Даниил Спиваковский, и Евдокия Германова… Оля Кабо и Вика Толстоганова занимались у меня еще в городском Дворце пионеров.
Разумеется, звездами все они стали не потому, что я мучил их сценическим движением. Хотя предмет замечательный: учит чувствовать свое тело, владеть им и быть скоординированным. Для актеров это - незаменимые знания и умения. У гениев от роли к роли абсолютно меняется пластика, причем не только внешняя-меняется весь психический склад человека! Вспомните профессора Плейшнера - и профессора Преображенского. А ведь это один и тот же Евстигнеев!
Зачем все это нужно неактеру?
Дело в том, что наши психологические проблемы выражаются именно в пластике. Конечно, в таком случае и решать лучше психологические проблемы, но надо хотя бы понимать, что они видны.
Существуют две пластические крайности, которые делают нас неловкими, мешают в общении. Одна крайность - то, что у Станиславского называется «зажим»: когда человек деревенеет, не знает, куда деть руки, как сесть, чересчур контролирует себя. Первое средство против такого «зажима», по Станиславскому, - заняться делом. Человек «зажат», когда он думает о том, как выглядит. Для того чтобы быть естественным, надо найти себе действие. Тот, кто занят делом, как правило, и смотрится естественно и органично.
Другая крайность в нарушении гармонии - излишняя развязность, расслабленность, недостаток контроля над телом. Выражается это сплошь и рядом в том, что человек теряет чувство дистанции в буквальном смысле слова. Актеру чувство контроля за телом требуется и для органики, и чтобы точно следовать мизансцене, а в жизни это нужно хотя бы для того, чтобы не влезать в чужое биологическое поле. Американцы в таких случаях говорят: «Вы дышите моим воздухом».
Контролю за телом хорошо учат танцы. Это другой предмет в ряду театральных дисциплин, но осмелюсь предположить, что если стоит задача чисто аэробическая, то хорош рок-н-ролл. А, например, танго-это уже не только работа ног и корпуса, а и огромная психологическая подзарядка. Танго невозможно без отношений. Я был в Буэнос-Айресе, в портовом районе Бока-там, откуда танго и пошло в мир. Там посетителей кафе приглашают танцевать профессиональные танцоры и танцовщицы. Я танцевал в одном портовом кабачке, и меня поразило, как моя партнерша чувствовала дистанцию. Разумеется, я не умею танцевать танго, но девушка ни разу не позволила мне столкнуться с ней или разорвать дистанцию. Между нами всегда был этот наэлектризованный сантиметр воздуха! Поразительное чувство партнера…
Я иногда танцую дома - под хороший джаз, когда меня никто не видит. Пару раз я осмелился это сделать прилюдно: несколько лет назад - на юбилее моего друга Гриши Гурвича и совсем недавно - на концерте Георгия Гараняна. На этом вечере в Большом зале консерватории я совершил два наглых поступка - сначала сыграл на фортепьяно, а потом под Гершвина еще и на восемь тактов станцевал (вы это видите на фото).