Помилование: Пермский период

Юрий Васильев

- Помилование? Это витрина такая, - Владимир смотрит на фасад пермского круглосуточного супермаркета. Ему 40 с небольшим, два года назад - мелкий торговец, ныне грузчик; только отсидел, вышел пару месяцев назад условно - досрочно (УДО; на арго - «вылететь удодом») за хорошее поведение; сидел «по первоходу» за пьяную драку с тяжкими увечьями; собственный бизнес (ларек и «газель») потерял за время заключения. Классика жанра. - Витрина красивая вещь, но с нее фиг чего возьмешь. Так и у меня вышло, и у других...

Владимир - один из пермяков - сидельцев, кто отправлял ходатайство о помиловании в последние полтора года. Отправлял по обычной схеме: начальство зоны - комиссия по помилованию - губернатор-президент. И не получил ответа до сих пор.

- Видишь, для «удода» я хорош оказался, а для помилования - нет, - размышляет Владимир. - Хотя все вроде поддерживали меня, резолюции положительные. А президент - ни да ни нет. Говорят, закон такой есть: он думать над ответом может сколько угодно. Я уже на свободе, а он, наверное, еще думает...

Владимир прав: есть такой закон - точнее, Указ № 1500 «О комиссиях по вопросам помилования на территориях субъектов Российской Федерации». Более того, Владимир прав дважды: там действительно не проставлен срок, в который президент должен ответить осужденному, милует он его или нет. И раньше это обстоятельство никого не интересовало.

Пока в Пермской областной комиссии по помилованию не поняли, что уже год с лишним такие ходатайства в Москве не рассматриваются. Ни прошение Владимира, ни аналогичные бумаги еще 118 зэков из многочисленных пермских зон.

АППАРАТ

Комиссия по помилованию в Перми - как везде по России: 12 членов плюс 4 человека аппарата. Аппаратчики - на окладе в администрации области. Работа обычная: ведут делопроизводство, решают оргвопросы, отсылают в Кремль ходатайства осужденных («Москва, Кремль, Путину В. В.», никак иначе) и поддерживают контакты с администрацией президента.

Точнее, поддерживали.

- После указа № 1500, когда вместо федеральной комиссии по помилованию создали наши структуры в субъектах РФ, мы работали напрямую с президентским Управлением по вопросам помилования, - вспоминает Галина Ярмолович, сотрудник аппарата подполковник в отставке (тюремное ведомство, 27 лет службы). - Ходатайства наши рассматривались в худшем случае месяца за три: подписывали либо отклоняли - обычное дело, но без ответа мы никогда не оставались. У нас был куратор по федеральному округу, мы с ним постоянно были на связи. Время от времени из Москвы нам слали сводную статистику по регионам; мы знали, что у коллег делается.

- И так было до мая 2004 года, - говорит Татьяна Комиссаренко. Во всех отношениях - коллега Галины, отставной подполковник, те же структуры, та же четверть века на службе.

В мае прошлого года в Кремле случилась очередная реорганизация. Управление по помилованию не то чтобы упразднили - просто превратили в департамент Управления по обеспечению конституционных прав граждан. На юридическом языке это, кажется, зовется поражением в правах.

- Мы даже не знаем, кто руководит этим департаментом, - утверждает Татьяна Ивановна. - Знаем только, что с тех пор у нас нет ни куратора, ни сводок из регионов. И главное - нет ответов на ходатайства осужденных. Ни положительных, ни отрицательных. Никаких.

- Звонить, запрашивать? Конечно, пробовали, - говорит Галина Павловна. - Ответ один: «Ходатайства на рассмотрении». А однажды сказали: «Просим не беспокоиться и не беспокоить: у президента очень напряженный рабочий график. Когда будут решения, с вами свяжутся».

«Однажды» - это январь 2005-го. Связи с Москвой в Перми ждут до сих пор.

- Вы напишите, - настаивает Татьяна Комиссаренко, - что мы тут кого попало не милуем. Если одно ходатайство на 20 поддерживаем - уже событие. В сентябре, допустим, девять дел рассмотрели, по всем - отказ в поддержке. А так чтобы вообще рекомендовали срок скостить - по пальцам. Последним, вроде, Морозов Александр был, больше года назад...

МОРОЗОВ

Ударение - на первое «о»: «Несет меня течение в Гамово на лечение». Фольклор 70-х, когда неподалеку от Перми, в селе Гамове, располагался известный на всю область ЛТП. Теперь зоны для алкоголиков в Гамове нет. Зато есть воспитательная колония для подростков мужеского пола. На «лечении» - ровно 500 человек. Это если с Александром Морозовым считать, который ждет решения о помиловании из Кремля с сентября. 2004 года.

Родился Саша Морозов в 1985-м, сидит пять лет, сейчас ему 20. Чтобы в 18 прямым ходом не пойти с малолетки на взросло (здесь уже ударение на второе «о»), нужно очень постараться. Просто сидеть тихо - в буквальном смысле - и примерно себя вести для такой поблажки недостаточно.

- Не получится примерно, если действительно не встал на путь исправления. С такими статьями-то, - Алексей Юрьевич, подполковник и один из начальников гамовской колонии, передает выписку из личного дела Морозова. Хулиганство, разбой, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть. Весь набор, несмотря на первую ходку и отсутствие приводов, потянул на девять лет, по высшему для несовершеннолетних. - Если бы что в нем не так было, уже бы не раз сорвался. Нас обмануть, может, и можно, а зону не обманешь.

Исправляется Морозов, судя по всему, активно: возглавляет совет коллектива воспитанников - что-то вроде старосты. Мать Морозова Ольга - член родительского комитета колонии, часто приезжает в Гамово. Кому, впрочем, мама, а кому и «социально полезная связь осужденного»; неслабый плюс для той же комиссии по помилованию.

- Приехали из комиссии тем летом, - вспоминает осужденный Морозов, - спросили, почему никто заявлений на помилование не пишет. А так повелось просто, что не верит в это никто. Когда комиссия в Москве была, не здесь, миловали мало - настолько, что не хотелось связываться. Правда, отказы приходили быстро: три-четыре месяца, и все дело... А эти, которые приехали, убедили меня: «Теперь все гораздо быстрее будет, все в Пермской области рассматривается, президент только последнюю проверку делает перед решением». Ну, я написал на помилование и еще двое из Гамова...

В конце августа 2004-го дело Морозова и его коллег в комиссии рассмотрели: двоим - скидка по сроку, Сашу - на полное освобождение, почти единогласно. Губернатор области прошение Саши тоже одобрил. Отослали в Кремль, стали ждать.

- Ребята даже завидовали немного, что у меня так все получилось, -  говорит Морозов. - Теперь смеются: мол, почему тебе президент не пишет? Мама отправляла запросы в Москву, на Ильинку (Управление Президента РФ по обеспечению конституционных прав граждан. - «О») - сначала простой, потом с уведомлением. Ответов не получила. Теперь она с адвокатом моим третий запрос готовит. Я уже, если честно, не вникаю...

У Саши - учеба полным ходом. В колонии окончил среднюю школу, заочно учится в Социальном институте Прикамья, на менеджера.

- Второй курс уже. Руководить люблю, у меня получается. Я же председатель у ребят, перед администрацией за них выступаю и отвечаю. Что-то удается для них сделать: допустим, чтобы тут соревнования по дзюдо провели, тренеров пригласили. Или режим где-то смягчили для тех, кто ведет себя нормально... У меня через пять месяцев возможность подать на досрочное будет. Мне никакой разницы нет - по помилованию выходить либо по УДО. Лишь бы выйти уже. Просто неприятно, что теперь в помилование совсем веры нет. И никто здесь не верит. Разговаривал с ребятами, да. 

Из приговора: «Вступив в преступный сговор... надев на лица маски, несовершеннолетний Морозов и его подельник... совершили разбойное нападение на квартиру... В результате нападения похищено: телевизор... видеомагнитофон... утюг... общей стоимостью 16 100 руб... Морозов, выйдя за пределы умысла, нанес хозяйке квартиры удары ножом в живот... От полученных ранений позже она скончалась».

- В квартиру ворвались. За наживой. Денег не хватало на развлечения, столько всего вокруг, - Александр Морозов о своих преступлениях говорит неохотно. - Тут стал изменять отношение к людям. Совершенства, наверное, не достиг, но уже знаю, что не сделаю чего-то, что может меня вернуть на зону.

- Я голосовал против его полного освобождения от наказания - считал, что достаточно просить о снижении срока. Да, активист; да, ведет себя хорошо; да, учится - но разбой, смерть потерпевшей... - рассуждает один из членов Пермской комиссии по помилованию. - Если бы президент отклонил ходатайство Морозова в нынешнем виде, у меня бы внутреннего протеста, честно говоря, не возникло. Но чтобы никакого решения в течение года - и по нему, и по сотне с лишним других пермских заключенных... Это, по меньшей мере, странно.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ И ОМБУДСМЕН

- Есть истории и поинтереснее, и пострашнее, чем у Морозова. Кто-то всех родственников теряет за время отсидки; другой инвалидом на зоне становится - уже, считай, наказан по полной программе; в третьего молодая женщина - юрист с воли влюбляется и замуж выходит... Только не совсем в них дело: в конце концов все эти люди осуждены, законный срок отбывают. Помилование же - оно чуть-чуть над уголовным законодательством. Как знак доверия к человеку, которое президент оказывает, - говорит Любовь Боровых, председатель областной комиссии по помилованию, завкафедрой уголовного права на юрфаке Пермского университета. - А мы вроде как помогаем ему. Комиссия общественная, собираемся лишь в свободное от работы время. И выезды наши в колонию - тоже в нерабочее.

- Выезжаете часто?

- Почти каждый месяц. По материалам дела невозможно принять объективное решение. Так что приезжаем, знакомимся - пусть лично обосновывают свои требования, - говорит Боровых. - Но мы более года не получаем из Москвы результатов. И у членов комиссии возник резонный вопрос: ради чего мы тут все это делаем? Звонили соседям по региону, по другим комиссиям - та же ситуация...

Для справки: в Пермской комиссии по помилованию - директор картинной галереи, академик РАН, бывший замначальника ГУВД, профессор педагогики. Почти половина - юристы, вплоть до руководства коллегии адвокатов. Хоть сейчас в судебное присутствие.

- Я абсолютно согласна, что никакого нарушения действующего законодательства в действиях Москвы нет, -  утверждает Любовь Витальевна. - Есть указ № 1500. По нему мы должны рассматривать ходатайство в строго отведенные сроки, а вот президент может сколь угодно долго решать. Не важно, совпадет ли его решение с нашей позицией, в конце концов, кто мы тут, чтобы президенту прямо указывать? Но с января 2004 года мы не получаем положительных ответов, а с августа 2004-го прекратились ответы вообще. Реорганизация в Кремле, да; больше ничего не знаем.

Единственное, что может Боровых и ее люди - отправить осужденному письмо: «Ваше ходатайство рассмотрено нами тогда-то, губернатор рассмотрел тогда-то, материалы отправлены в Москву таким-то числом». Свое промежуточное решение комиссия не объявляет. Но, по крайней мере, теперь сидельцы не упрекают областную власть.

- Видимо, в администрации сбой произошел, такое бывает, -  рассуждает член комиссии Татьяна Марголина, уполномоченный по правам человека в Пермской области. - И от сбоев в аппарате застраховаться можно только законом. Например, утвержденным сроком рассмотрения таких ходатайств в Кремле...

- Я думаю, что сбоя нет: не может же один чиновник, пусть и в администрации, больше года перекрывать целое направление. Может, в Москве теперь политика такая, чтобы никого не миловать? -  рассуждает председатель Боровых. - Ну так скажите, что «всем отказ», напишите бумагу и пришлите ее сюда. Мы поймем. Но если нет никакого ответа, то дискредитируется сам институт помилования. И президент дискредитируется — единственный человек в России, кто по Конституции обладает таким правом. И сама Конституция...

- О самороспуске в комиссии не думали? -  спросил корреспондент «Огонька».

- Это выпад против Путина получится, а мы президента поддерживаем, -  отвечает Татьяна Марголина. - И делу это не поможет. У нас работа идет, полторы сотни безответных ходатайств в Москве лежат, да по России - представьте, сколько. Когда-то же должны ответить, правда?

- Если распускаться, -  говорит Любовь Боровых, -  то пусть сверху распускают. И нас, и коллег по России. Чтобы всем понятно было: не нужно стране помилование. Так честно будет.

ВОЗМУТИТЕЛЬ СПОКОЙСТВИЯ

- И мы, значит, по факту ерундой занимаемся, и зэков обманываем, надежду на рассмотрение даем - кому это нужно?

Главный редактор пермской независимой газеты «Звезда» Сергей Трушников юридическим тонкостям не обучен, потому прям и груб. В комиссии заседает с самого ее начала, с зимы 2002-го. Ожидал писем из Москвы вместе со всеми. Потом решил действовать.

- Отговаривали меня коллеги хором, -  вспоминает Трушников. - Понятно, кому хочется шум поднимать? «Не спеши, -  говорили, -  подожди, может, там, в Кремле, устаканится?» Подождал два месяца - тот же голяк на той же базе. На очередном заседании поставил перед фактом: «Как хотите, а я пишу об этом у себя в газете, и будь что будет».

Статью Трушников опубликовал. Заголовок - «Век воли не видать?» Отослал по московским властным адресам. В отличие от зэков, ответы получил.

- Гляди, какая роскошь: отписка районного уровня, а из самого Кремля идет, - редактор «Звезды» показывает бумагу из администрации. - Пишут, что «ваши решения носят предварительный характер», а «окончательное за президентом». Это все равно что я бы им сказал: «Пятью пять-двадцать пять», а они мне: «Нет, дважды два-четыре». И все вроде правы. А люди пусть, дескать, сидят и не рыпаются.

Из аппарата Владимира Лукина тоже пришла бумага, но куда более дельная. Уполномоченный по правам человека в РФ «считает необходимым выступить с инициативой о законодательном установлении срока принятия Президентом РФ решения о помиловании».

- Хоть сколько пусть президент думает, но чтобы край все-таки был, - расшифровывает Трушников.

* * *

Надеются не только на Лукина. Татьяна Марголина, омбудсмен, собирается выходить на полпреда Кириенко, благо возможность есть. Готовится, говорят, обращение губернатора Чиркунова и областного законодательного собрания к Москве - со схожей инициативой.

- У нас тут ГУЛАГ начинался, -  напоминает Татьяна Курсина, директор мемориала «Пермь-36». - В конце 1920-х, Вишерская командировка, позже Вишерлаг. Потому здесь к зонам и тем, кто в них сидит, отношение особое. Пермское.

Тут Татьяна Георгиевна не права. Судя по тому, как дружно взялись чиновники и правозащитники за вопрос о помиловании, отношение не пермское, а самое что ни на есть современное. Кайнозойское, вот.