Десятников - петербуржец, и этим все сказано: ко всему московскому он относится с легкой иронией и презрением. «Огонек» все-таки вытащил его на прогулку по Москве. Мало того: в самое, извините, сердце столицы - на Арбат. Автору оперы «Дети Розенталя» на этой неделе исполняется 50
 |
| 16.20 Здание консерватории. Возле памятника Чайковскому спят двое бомжей |
Леонид Аркадьевич, когда вы с C орокиным на премьере «Детей Розенталя» выходили на поклон, вы были похожи, как близнецы... Пятидесятилетние сегодня рулят страной. Но ярких поколенческих признаков у вас, в отличие от шестидесятников, нет. Что вы за поколение?
Мы поколение людей, которые не ощущают себя как поколение. Не чувствуют некоей общности, не придают этому такого значения, как шестидесятники. «Возьмемся за руки, друзья» - это не наша тема.
Это принцип - не браться за руки?
Моя профессия - индивидуалистическая, к какому бы поколению я ни принадлежал. Было в России такое объединение композиторов - «Могучая кучка». Они так и рассчитывали кучкой войти в историю. А остались там только двое. С половиной. Так что всевозможные объединения со своими, тот же Союз композиторов, ничего не гарантируют.
А все-таки проще было быть композитором в ХХ веке…
Это кто вам сказал?
Советский композитор, по крайней мере, знал, для кого пишет музыку.
Не сказал бы. Я же успел побыть и советским композитором. У меня публичная деятельность началась где-то году в 1980-м. Но никакого представления о слушателе у меня не было.
Как можно писать музыку, не будучи уверенным, что это кому-то нужно?
Сегодня сложился стереотип, будто бы 100 или 50 лет назад все люди только и слушали классическую музыку. На самом деле аудитория что у современного композитора, что 100 лет назад - весьма мала. Вот представим себе какое-нибудь дворянское собрание в ХIХ веке. Прием, вечеринка... Пришли 40 человек. И вот сидит за фортепиано… скажем, Рахманинов. Микроскопическая аудитория, с нашей точки зрения.
А что изменилось за 100 лет?
В ХХ веке общество сильно демократизировалось. Из-за этого нам кажется, что проблемы с потреблением искусства возникли только что.
А по-моему, сегодня у человека на серьезную музыку просто времени нет.
Я вас уверяю, никогда у человека не было времени на искусство, оценить его всегда были способны только единицы… В основном какие-то безумные девушки, которые пестовали Шопена или деньги вкладывали в Чайковского. Но их всегда были единицы.
А массовая культура - угроза для хорошей музыки? Она с детства приучает к очень примитивному восприятию музыки - в качестве ритма, фона… В результате получать удовольствие от симфоний способны единицы.
Людей, способных получать удовольствие от хорошей музыки, в принципе - единицы, их никогда не было много. Это как бы уроды - с точки зрения биологии. Нормальному человеку симфонии не нужны. Но те, кому серьезная музыка нужна, и вправду страдают. Когда, например, водитель в маршрутке врубает шансон… Кстати, в Баку, я читал, запретили музыку в маршрутках. Включишь - плати штраф.
 |
17.20 |
Хорошо им там, в Баку! Весь этот звуковой хаос большого города, он дает какую-то пищу современному композитору? Типа, там, надышаться музыкой города?
Нет, спасибо, не нужно. Звуковая среда, в которой мы живем, демонстрирует как раз девальвацию музыки.
Значит, городской шум - это антимузыка?
Я стараюсь не реагировать на него.
Хорошо. Давайте все-таки поподробнее об этих «уродах», которые способны ценить искусство…
Вы не устали?
Нет. А вы?
Я - да. Я вообще-то не прогулочный человек. Ну хорошо, давайте…
Так что, число этих «уродов» в мире постоянно или стремится к нулю?
Наверное, постоянно: я заметил, что когда речь идет о каких-то меньшинствах, то, по социологическим выкладкам, их число всегда колеблется от 5 до 10 процентов. Может быть, даже ближе к 5. Кроме того, есть большое количество людей, которые всеми силами стремятся повысить свой статус - для них потребление серьезной музыки является некоей социальной повинностью.
Это те, кто пришел на «Детей Розенталя»? Я специально приглядывался - такие обычно не ходят в Большой.
Многих привлекла пиар-компания, это другое.
А вам что, все равно, какая публика пришла на оперу - ценители, любители, - лишь бы пришли?
Я не знаю, кто пришел на спектакль. Я вообще не понимаю слова «публика». Я видел каких-то близких людей, которых пригласил сам. А вот чтобы видеть целиком «публику» - нет. То есть в этой булочке я видел только изюм. Я даже не был в фойе в перерыве - в тот момент меня занимала акустика зала, звучание оркестра…
Знаете, я вот говорю с вами и понимаю, что вы человек совершенно замкнутый, окруживший себя стеной, пусть и прозрачной. И вы, в общем, в этой суперобложке себя хорошо чувствуете.
(Смеется.) Неплохо. Дело в том, что профессия, любая профессия располагает к определенному типу социального поведения. Моя профессия непубличная по определению. Наконец, я живу в Петербурге - это тоже накладывает некий отпечаток…
Слушайте, а это не миф - про особых людей в Петербурге?
Я тоже прежде думал, что миф. Я ведь не уроженец Ленинграда, родился в Харькове. Но, по-видимому, не миф, если я и за собой стал замечать некоторые странности.
Ну хоть близкие люди вокруг должны быть? Смешную фразу, кстати, недавно услышал: «Писатель должен жениться на своей вдове». А композитор?
 |
17.45 |
Тоже. Но не у всех получается.
А у вас получилось?
А я не женат. И думаю, что получилось.
Вам важно, чтобы атмосфера в кафе была располагающей, уютной?
Мне важно, чтобы музыки не было никакой. («А мы можем выключить», - говорит вдруг официант.)
Интересно, официанты сами предложили выключить музыку. Это чудо.
Просто у них совсем нет посетителей. И они ради наших трех несчастных чашек кофе готовы на жертвы. Но вообще редко кто выключает.
А вы часто просите?
Всегда. Вот, кстати, забавно. Я заметил, что обычно в кафе, где есть телевизор, всегда крутят канал МТV, но почему-то без звука. Звук исходит из другого источника - от FM-радиостанций! Можете объяснить, какой тут смысл?
У клиента, по мнению хозяев, должно сложиться впечатление, что он получает таким образом все удовольствия сразу. Сразу кофе, музыку и картинку.
А нельзя выбрать что-то одно?
У меня подозрение, что это заговор. Все делается, чтобы лишить человека возможности остаться наедине со своими мыслями.
С другой стороны, если лишить молодых людей наушников, с которыми они не расстаются - то есть погрузить в тишину, они будут ощущать полный дискомфорт. Какой-то фон должен быть обязательно.
Знаете, как человек становится писателем - это я могу понять. А как становятся композитором?
Я родился, что называется, в простой семье. Родители - бухгалтеры. Но в Харькове была довольно мощная музыкальная община. Родители разглядели у меня какие-то способности и в восемь лет отдали в музыкальную школу.
Как можно понять, что ребенку нужно в восемь лет?
Показать профессионалам - как это было в моем случае. Я с мамой был как-то в доме отдыха, и там были преподаватели из музучилища. Я им что-то, видимо, спел или сплясал. И они решили, что у меня есть способности... В тяжелые советские времена была тотальная система музыкального образования. Земфира как-то в интервью сокрушалась по поводу того, что эта система исчезла. Действительно жаль. Огромное количество фабричных, как говорится, детей поступали тогда в музыкальные школы - это было недорого. Мое образование обходилось родителям в 12 рублей 50 копеек в месяц (при средней зарплате в 120 - 140 рублей). И это было повсеместно. Поэтому в СССР и была такая мощная исполнительская школа. И слушатель подготовленный. Сейчас нет ни того, ни другого.
 |
18.15 |
К бардам я вообще равнодушен. Меня отталкивает этот пафос, эта специфическая задушевность, все эти посиделки у костра. Я больше комфорт люблю. Так что все это, включая Высоцкого, прошло мимо меня.
Раньше музыка была сама по себе сильным эмоциональным потрясением. Сейчас гораздо более сильные эмоции вызывает трансляция урагана или теракта в прямом эфире.
Но музыка не может и не обязана конкурировать с теленовостями.
А отражать происходящее?
Не думаю. Хотя... вот, к примеру, Джон Адамс, такой замечательный американский композитор, написал сочинение в память о жертвах 11 сентября. Тем не менее, я считаю, что музыка бессильна выразить случившееся. Моя музыка уж точно бессильна.
А можно представить, что композитор Десятников напишет мощное, масштабное произведение о Беслане?
У меня вообще нет желания писать масштабное, мощное произведение.
Но вот Шостакович написал в первый год войны Седьмую симфонию. И всякому в СССР было понятно, о чем она.
На самом деле там все непросто. Некоторые считают, например, что это симфония не о войне, а об ужасах сталинского террора. Как бы то ни было, музыка в первую очередь выражает самое себя, и пересказать ее словами - «о чем она» - почти невозможно. Но речь не только об этом. Я все-таки 30 лет прожил в СССР. И я знаю, сколь безвкусна бывает любая «датская» музыка - написанная как непосредственная реакция на событие. Это невероятная пошлость. Возможно, такие вещи допустимы в поп-музыке. Но я говорю о серьезной. Попытаюсь объяснить. Вот в Освенциме происходили трагические события. Спустя время появились музыкальные произведения, которые пытались это осмыслить. Но тщетно. На самом деле то, что происходило в Освенциме или в Беслане, вне человеческих критериев. Это явления внегуманистические.
Хорошо. Но симфония о Беслане вообще может появиться?
Плохая - может. Хорошая - лет через 300 или 400. Именно столько должно пройти, чтобы о случившемся можно было говорить на языке музыки.
Еще один глупый вопрос. Современное искусство может что-то противопоставить таким вещам, как терроризм? Или это голяк?
Это голяк.