В Московском музее современного искусства открылась выставка Павла Петровича Леонова, посвященная 85-летию художника. Искусствоведы охают и ахают: «Леонов — великий русский живописец… Излюбленный прием мастера — развертывание сюжета во фризовых композициях… Характерной особенностью его живописи являются орнаментальная затейливость, крепко сконструированное пространство, выделение главного по иконописному принципу…» Может, Петрович и понял бы смысл этих мудреных речей, но он их не услышал. Да и про выставку свою он узнал только от нас.
ПАВЛИНЫ, ГОВОРИШЬ?
Живет Петрович на краю света — из Москвы до Иванова надо ночь ехать поездом, потом долго трястись в стылом маленьком автобусе, а потом, приехавши в райцентр Савино, лечь на землю и умереть. Потому что тебе сообщают, что в деревню Меховицы, резиденцию великого русского художника, транспорт ходит раз в неделю, а на улице холодно, и даже гостиницы в пятитысячном райцентре нет. Не говоря уже о кафе. Зато в райцентре есть администрация. И есть Галина Михайловна Воробьева, заведующая отделом культуры. А у нее есть чай и пряники — то, что надо журналистам, которые «совсем с ума сошли: ради этого чудика из самой Москвы прибыли».
Галина Михайловна да и все ее земляки давно уже недоумевают: ну почему этого странного деда где-то там, в столицах, решили считать гением? Да у них дети лучше рисуют. Вот взять учеников художественной школы хотя бы — так славно ребятишки природу изображают, животных там всяких: коней на лугу, козу тети Любы один в один. Архитектурные сооружения опять же — автостанцию, ткацкую фабрику «Солидарность». Вот про кого статьи писать надо. А Леонов этот все выдумывает. Нет у них в районе фонтанов, нет и отродясь не было, а он их лепит на каждую картину. Взять, к примеру, его холст «Село Меховицы» — так там слоны разгуливают и балерины с павлинами. Откуда в Меховицах балерины? Там три с половиной бабки, речка и лес. Или вот та же Африка — где он ее видел? Выдумал же — «Русские путешественники в Африке в ночное время спасают жителей от волков». Разве волки в Африке размножаются? У них же шерсть, им жарко! Чудик он, чудик и есть.
«ПОДОЖДЕМ, ПОКА ПОМРЕТ»
Директор местного краеведческого музея заступается за Леонова, произносит речь: «В 1984 году имя художника вошло во Всемирную энциклопедию искусства. На триеннале наивного искусства в Братиславе «Инсита-97» он был удостоен Гран-при. Его наивное искусство, эти бесхитростные картинки озаряют тихой улыбкой, радостными красками и верой в обыкновенное чудо, в бога душу его мать».
В музее всего четыре работы Леонова, остальные он «на продаж пускает». Леонов поначалу не особо занимался творчеством, бродяжничал, сменил множество профессий: был библиотекарем, пионервожатым, работал на стройке, но ни на одном месте долго не задерживался. За тунеядство даже сидел в тюрьме. В 1960 году поступил в Заочный народный университет в Москве, где «учат на художника», но и это ему быстро надоело. Только в 71 год, после знакомства с Ольгой Дьяконицыной, заведующей отделом Музея наивного искусства, Леонов начал постоянно заниматься живописью. С этого времени к нему стали наведываться коллекционеры. Нам по секрету сообщили, что недавно англичане к нему приезжали. А перед выставкой в столице «дама тоже из Москвы была, скупила все подчистую — триста рэ за картину, не хухры-мухры». Он быстро рисует — день-два. Если заказ есть, то и быстрее может. Еще и пенсия у него — как у ветерана войны. Так что не бедствует, дом сыну построил: 15 000 рублей как одну копеечку выложил.
Несколько лет назад Леонов нарисовал картину «Галина Михайловна приезжает в Меховицы» и подарил ее Воробьевой. Галина Михайловна поначалу ее забросила куда-то на шкаф, потом отнесла в музей. А потом ее отругала приятельница: «Ты что, Галина, с ума сошла? Да через несколько лет эту картину можно будет продать и квартиру купить. Про Ван Гога слышала? Знаешь, сколько теперь его работы стоят? Вот подожди, помрет ваш дед, еще локти себе кусать будешь». Галина Михайловна спохватилась, побежала в музей да и забрала свой подарок назад. Ждет теперь. Может быть, удастся решить когда-нибудь детям квартирный вопрос.
ЖЕМЧУЖИНА КРАЯ
Местная молодежь тоже в курсе, кто такой Леонов. «Это жемчужина нашего края, — бойко рапортуют в диктофон румяные девицы. Отсмеявшись, добавляют: — Раньше кто его знал? Приезжал за крупой и сахаром какой-то сумасшедший в своем плаще, мы и внимания на него не обращали. А сейчас вона как нас прославил — на весь мир».
Брезентовый плащ и полушубок-чебурашка: гардероб мастера не меняется уже лет 20. Да еще шапка-ушанка, ее он не снимает ни зимой, ни летом — боится голову застудить. Однажды потребовали из области фото Леонова на выставку прислать. Испугались в администрации: в чем же его фотографировать, этого шаромыжника? Нашли в клубе костюм музыканта духового оркестра. Нарядили — ничего, вроде прилично получился. Правда, шапку свою так и не снял.
Нас долго уговаривали не ехать к Леонову в деревню: «Стыдно даже показывать его быт». Шепотом сообщали, что в избе у жемчужины «воняет, подойти нельзя». Не один живет, нет — жена у него, Зинка-алкоголичка. Их все сторонятся, странные они. Он с войны контуженный, а она просто так, без войны.
Наивные художники, если верить искусствоведам, по правилам и должны жить в глубокой провинции, не иметь образования, вариться в собственном соку, быть аутентичными, отринутыми обществом. Таким образом им удается сохранить свою природную самобытность, ведь на нее не влияют ни социум, ни так называемый художественный рынок со своими вкусами.
«ПОЛОТНО ПРИВЕЗЛИ?»
В Меховицы мы въехали с шиком — нас подвезли на местной «скорой помощи». Встречала нас Зинка: «А вы откуда?» Узнав, что из Москвы, с ходу запричитала: «Нету у него картин, нету. Нечем рисовать: ни краски, ни полотна, ни кисточек». Пока шли к дому, она это раз десять произнесла. Павел Петрович вышел на крыльцо с тем же текстом: «Ни полотна, ни красок. А вы откуда?» Собственно, этими двумя темами вся беседа и ограничивалась. Только однажды удалось свернуть разговор на другую тему. После вопроса «У вас собаки нет?» Зинка вдруг заплакала: «Издохла Филька-то. Днем была живая, а потом ноги отнялись и издохла. Хорошая собака была».
Вошли в дом. В нос так шибануло, что слезы выступили. Какие-то тряпки, склянки, грязь, вонь. На почетном месте дизайнерский изыск: где-то подобранный пакет из-под чипсов. Леоновым, однако, казалось, что живут они в раю: «Всего у нас в достатке: и одежа, и поесть. А вы откуда?» Картины действительно не было ни одной. Супруги, делая лирические отступления на полотно, сообщили, что живут они душа в душу, никогда не ссорятся. Заняться им зимой нечем, поэтому они целый день спят. А вот в гости ни к кому не ходят: «Тут только алкоголики, мы никакого отношения к ним не имеем». Зинка, выпив подаренной водки, разоткровенничалась: «Петрович у меня хороший. Ой, хороший Петрович. Не пьет, не курит, не чифирит, меня не ругает, когда пьяная. А картины какие у него славные, только тюбиков нет. Вы тюбиков не привезли, полотно не привезли?»
Мы вручили Петровичу газету с фотографией его картины и статьей про выставку. Он удивился: «У меня? Выставка? Смотри, Зинка, моими картинами интересуются, значит, я щас опять этим подзаймусь. Смотри, в почете я. Подзаймусь, значит». Говорил он плохо, понимал и того хуже, приходилось кричать. Казалось, он был где-то далеко, этот Петрович. Иногда как будто всплывал на поверхность, отвечал внятно, а потом опять опускался в какие-то глубины своего подсознания, как камень на дно. Кое-как удалось выяснить биографию. Да и в ней было много неточностей. Например, и он, и жена его уверены, что «Серега наш только что пришел из армии», хотя сын, хоть и поздний, но четвертый десяток уже разменял. Они твердили, что вместе уже 20 лет, а известно, что познакомились они в 1968-м. Да бог с ней, с биографией. Какая разница.
О Леонове часто пишут, что он «бытописатель исчезнувшего государства — СССР». Наверное, так и есть. Он создал свой мир, состоящий из узнаваемых советских штампов: дом культуры, Гагарин, комбайны, физкультурники, Ленин. В этом мире царит согласие, а добро побеждает зло. В этом мире всегда праздник: «П. Леонов с женой Зиной идут на массовое гуляние». В этом мире он в белом костюме и белой шляпе, которых у него отродясь не было. Жена его молода и красива, занимается спортом. У них большой и чистый дом. В их деревне улицы широкие, а люди приветливые. Фонтаны бьют высоко, до самого неба, а ласточки летают совсем рядом — только руку протяни.
«Великий русский художник» так и не понял, откуда мы приехали и зачем. Скорее всего он забыл нас сразу же, как только мы вышли за калитку. У него и без нас все хорошо. Только одна беда — полотна нет. И Фильку жалко.
