Так называемая перестройка коснулась многого, но основ русской жизни не затронула. Это очевидно любому, кто хочет в уборную. Вы можете (в известных пределах) высказаться вслух, но совершить самое естественное отправление там и тогда, когда вам этого хочется, — нет.
В Штатах все не так. Там вам много чего нельзя, но можно легально бороться за свои права. В России проще отойти в кусты и сделать там все, что вы хотите: начальство посмотрит на это сквозь пальцы.
Во время первого визита в Россию мне много приходилось разъезжать по городам, в частности по Москве. В это время я узнал, что значит облегчаться в лесопарках, хотя так и не заставил себя сделать это в подъезде. Мне приходилось терпеть подолгу, поддерживая разговоры, улыбаясь шуткам собеседника и тонко ему отвечая, — в эти часы я понял источник русского стоицизма. Человеку, выносящему такое, цензура уже практически не страшна.
В Москве удивительно мало общественных уборных, и даже новопоставленные синие кабинки, по большей части закрытые или покинутые отлучившимся смотрителем, не решают проблемы. Это как-то странно связано с русским стоическим характером: в России не принято признавать вслух существование нескольких элементарных потребностей.
Наверное, поэтому на их упоминании строится почти весь русский юмор: возможно, страшное количество запретных тем для того только и нужно, чтобы не пресеклась могучая сатирическая традиция.
Пожалуй, нигде в мире столько не смеются над этой простейшей вещью, и, конечно, она никогда не была бы так смешна, если бы ее осуществление в Москве и провинции не было сопряжено с таким огромным количеством трудностей. Найти безлюдное место, преодолеть стыд, воровато оглянуться... и хорошо еще, если вам хочется только малого, а не большого!
Желать большого в России трудно и опасно, ибо оно почти не осуществимо даже в лесопарке. Конечно, сейчас появилось множество новых кафе и почти в каждом — туалет; правда, в каждом втором он надежно заперт, а во многих почему-то нет либо света, либо воды, либо задвижек.
Видимо, потому все это происходит, что процесс не должен упрощаться. Ведь терпеливые, натренированные стоики по-прежнему нужны Отечеству.