В день своего 75-летия он говорил о любви, о друзьях и предателях, о своем наследнике, о России. Среди гостей в Георгиевском зале Кремля нашего первого президента слушал и корреспондент «Огонька»
— Дорогой наш человек! Мы тебя очень любим! В институте мы все говорили: быть тебе министром. Нам тогда казалось: выше должности нет, — Наина Иосифовна Ельцина подняла свой бокал с шампанским. Из угла Георгиевского зала зааплодировали. Там как раз и сидели те, кому 55 лет назад «казалось».
К ним уже в конце вечера обратился Ельцин, сказав: «Я в своей жизни не потерял друзей, зато приобрел много новых». Наверное, в этот вечер большая часть их и была за столами: дети и внуки, друзья, соратники и те, кому Ельцин власть передал, его коллеги из-за рубежа. По кругу гостей о многом можно было сказать. Например, каковы истинные, без протокола, привязанности семьи Ельциных в искусстве: Ростропович и Вишневская, Жванецкий, Лавров, Спиваков, Волчек, Ширвиндт, Басилашвили, Хазанов, Брегвадзе, Башмет…
Очевидно было, что с кем-то взгляды Бориса Николаевича разошлись. В кругу приглашенных мы не увидели некоторых влиятельных сегодня фигур, не было премьера, мэра Москвы, нынешнего главы Торговой палаты.
Позже юбиляр сказал о собравшихся: здесь много друзей и уж во всяком случае нет врагов.
Заняв кресла, установленные перед небольшой концертной сценой, мы могли видеть, как непросто политикам друг с другом даже во время светского вечера. Коль и Клинтон, к примеру, по-разному выдержали проверку на Лукашенко. Коль, проходя мимо, боком сунул президенту Белоруссии руку для пожатия. Клинтон долго хлопал по плечу, улыбался, что-то заботливо выспрашивал. Впечатление было, будто, давно не видевшись, встретились два отца демократии.
В этот вечер в кремлевских залах бывший американский президент узнал многих знакомых: разговаривал с бывшими премьерами Степашиным и Черномырдиным, с Патриархом.
Позже в своем тосте Владимир Путин вспомнил:
— Мы часто слышали от Бориса Николаевича «большой друг Билл», «большой друг Гельмут», а теперь видим, что они действительно оказались друзьями.
Клинтону дали слово в середине вечера, уже после действующих президентов Назарбаева и Лукашенко. Говорил он минут 10 — 15. Наверное, для тех, кто слышал его впервые, стало понятно, почему этот юрист выигрывал суды и выборы, побеждал в спорах с оппонентами и был так убедителен для избирателей. Американец говорил о Ельцине — человеке, который вопреки всем политическим правилам сказал как-то американским репортерам на лужайке у Белого дома,что они смешны. Клинтон говорил и об истории: кем будет писаться она в новом веке — теми, кто разрушает, или теми, кто создает, объединяет? Ельцин создавал…
Оценивая первого президента страны, Клинтон, пожалуй, лишь дополнил то, что сказал о нем в своем тосте Владимир Путин. Ельцин — человек, давший людям и стране свободу. Было очевидно, как на волне юбилея нынешнему президенту было важно подчеркнуть перед миром преемственность задач российской власти: борьба за свободную страну и свободного человека.
У многих было ощущение, что именно этим юбилейным вечером, а не своим быстрым и по-протокольному сухим уходом из Кремля шесть лет назад Ельцин ставит точку в политической карьере. Он говорил очень откровенно и, главное, на те темы, вокруг которых всегда соблюдалось молчание. Неожиданно признался о Черномырдине: шесть лет мы вместе работали, а потом я его сдал. В зале повисло молчание.
— Сдал, — продолжил бывший президент, — сдал, чтобы подготовиться к новому премьеру и новому президенту.
Все вспомнили реплику в речи Путина: «Ангел государством управлять не может».
Когда в тостах речь дошла до близких, многие впервые увидели ласкового Ельцина. «Мое сердце, — сказал он о Наине Иосифовне. — Она была у меня второй после работы, а сейчас — первая».
Как-то вдруг оказалось, что у всех говоривших и, наверное, у всех сидящих в зале есть своя единственная, очень личная история отношений с первым российским президентом. Пронял Борис Николаевич многих хотя бы тем, что никогда и ни к кому из сотрудников не обратился на «ты», никто и в самый тяжелый момент не слышал от него матерного слова. Даже президент Белоруссии, к которому, как показалось, в этом кругу относятся как к странному, немного неудачному, но своему хлопцу («Его лучше всех знает тот, кто знает, — не просто сформулировал Ельцин, — а лучше всех его знаю я»), вспомнил какой-то удивительный разговор и наказы, которые давал ему российский президент в больнице перед шунтированием.
Хотя, как говорят, в главных залах Кремля личный юбилей празднуют впервые, первый российский президент в свой день рождения в этих интерьерах смотрелся очень естественно, особенно когда со сцены грянул заздравную Кубанский казачий хор.
Юбиляр растрогался: «Лучшего момента у меня в жизни не было».
Долго не расходились. Какое-то время все стояли вокруг Ельцина и Путина. Казалось, что самое главное еще не сказано.