Зимой Москва и ее пригороды — вопреки естественному желанию каждого разумного существа впасть от тьмы и холода в спячку — кипят светской, художественной, интеллектуальной и прочей ненастоящей жизнью. Народ собирается на тусовки по профессиональным, имущественным и иным социальным признакам. Одни — в альпийском Куршевеле, давно ставшем ближним Подмосковьем, для демонстрации лыжной экипировки, другие — как водится, в каком-нибудь музее, среди богатой красоты, для вручения себе премий, третьи — просто так, выпить с приятелями в клубе…
И везде находятся люди, считающие своим призванием и правом говорить обо всех правду. Любому желающему они радостно сообщают, что банкир N приехал с новой, но недорогой любовницей, что лауреат — бездарь и плагиатор, что миллиардер NN, известный своими содержанками, сам на содержании у госструктур, что жюри проплачено, что вокруг сплошь жулье, что нынешняя жизнь в целом — «настоящее г…», но и прежняя была оно же. В мутноватой воде мегаполиса они ведут себя, как положено хищникам: набрасываются на все, что движется. Среди таких правдистов вертятся холодные профи массовой информации, питающиеся подноготной грязью по служебной обязанности, так что сообщения эти регулярно печатаются в газетах и журналах, произносятся под телекамерами. Носитель абсолютной истины становится популярен, и вместо того, чтобы на порог не пускать, его всюду и непременно зовут. Жириновские от политологии, культурологии, социологии и тому подобных логий делают бешеные PR-карьеры.
Самое интересное и неприятное: говорят-то они в большинстве случаев совершеннейшую правду. Видимо, поэтому те, кто обгажен с головы до ног этой правдой, приветствуют их улыбками, а не пощечинами. Публичная порча воздуха теперь считается свершением творческого акта. Понятие «нерукопожатный господин» осталось в XIX веке. Массмедиа сделали нас вполне цивилизованными, ток-шоу, увы, навсегда заменило дуэль. Так оно спокойней, конечно.
Но слегка подташнивает.