В комитет «Гражданское содействие», занимающийся помощью беженцам, никто (кроме бухгалтеров, уборщиц и сторожа) не нанимается на работу: приходят просто помочь. Если остаются больше чем на год, то имеют право на получение зарплаты — так записано в уставе. Но большая часть из нынешних двух десятков сотрудников отработала бесплатно, на волонтерских началах, куда больше года.
Комитет начинался так: в 90-м году в Москве появились первые армянские беженцы из Баку, которых селили в армянском посольстве, и Светлана Ганнушкина, в то время преподаватель математики, стала носить им продукты и талоны на сахар, которые отдавали ей студенты. Некоторые вместе с талоном отдавали еще рубль — пачка сахара стоила 1 рубль 4 копейки. Про беженцев рассказывали по телевизору и писали в газетах. Появились еще люди, которые хотели помочь. Возник комитет — настолько «снизу», насколько только возможно. В 1994-м началась первая чеченская война. Историк Елена Буртина пришла составлять мартиролог — списки убитых, которых, как ей казалось, никто не считает. Сейчас она — один из лучших социальных работников комитета, руководит помощью беженцам из Чечни. В перерывах, вспоминая об основной специальности, работает над комментариями к Писареву.
Людмила Гендель, еще один социальный работник, пришла в «Гражданское содействие», потому что наткнулась на семью беженцев в буквальном смысле на улице и не смогла пройти мимо. В 1996-м детей беженцев перестали брать в московские школы, и дочь Людмилы Аня Вершок, которой было тогда 19, придумала давать им частные уроки. Повесила объявления в нескольких московских вузах: требуются преподаватели-волонтеры. В 1996 году их было человек 15, сейчас — уже больше 50. Занимаются один на один: ребенок-беженец и учитель-волонтер. Пары подбирает Аня, психолог по специальности. Среди волонтеров уже конкурс: еще и не всех возьмут.
— Вечно у нас говорят, что молодежь пошла дурная. Не верьте! — убеждает Светлана Ганнушкина. — Те, кто к нам приходит, это золотые люди. Они и есть элита общества, и их не один и не два, а много.
ОТ ДВУХ ДО ПЯТНАДЦАТИ
На вопрос о том, сколько это «много» составляет в цифрах, наука ответить пока затрудняется. Социологи из Gallup International обнародовали немыслимо радужную статистику: 15% россиян так или иначе принимают участие в волонтерской деятельности. Это почти в четыре раза меньше, чем в скандинавских странах или в Америке, но все равно 15% — почти каждый шестой! Все опрошенные «Огоньком» эксперты, знакомые с темой, сочли такую цифру завышенной. Вероятно, все дело в разнице терминологии и представлений о том, кого считать волонтерами. В другом исследовании общественной активности россиян, проведенном в 2004 году ВЦИОМ, на вопрос о том, участвуют ли они в деятельности благотворительных, правозащитных или экологических организаций, положительно отвечают всего 2% респондентов. А вот в «коллективном благоустройстве подъездов, домов, детских площадок и окружающих территорий» хотя бы раз участвовали как раз 15% опрошенных. А ведь это тоже — вполне гражданский акт и абсолютно волонтерская деятельность.
Как бы то ни было, даже 2% в абсолютных цифрах — это точно больше миллиона человек. А ведь еще несколько лет назад слово «волонтеры» и вовсе отсутствовало в лексиконе даже профессиональных «общественников».
— Где-то в середине 90-х несколько наших ребят поехали по обмену в Америку, — вспоминает директор Волгоградского фонда поддержки общественных инициатив Анна Зеленцова, которая тогда работала в школе. — Их там развлекали изо всех сил, а в один из дней повезли на море, но не купаться, а помочь убрать пляж — в порядке волонтерской инициативы. Так наши девочки понять не могли, чего от них хотят: «Мы что, работать сюда приехали?!» У них просто горизонта этого не было, им никто никогда не объяснял, что так тоже можно, что это не подвиг, а порядок вещей: если пляж грязный, его надо убрать.
— Мы больше 70 лет жили в условиях абсолютного отсутствия гражданского общества — не то что развитого, а вообще как такового. И люди утратили веру в возможность изменить что-то своими руками, даже на бытовом уровне. Но ситуация улучшается, — говорит Дмитрий Кузнецов, координатор волонтерских программ «Гринпис Россия», в которых сейчас занято около 450 человек по всей России. — Пока подавляющее большинство наших волонтеров — это молодежь: те, у кого нет советского опыта и кто по определению, просто в силу возраста, более активен и требователен к миру. И в этом наше отличие от Европы или Америки, где, как известно, люди после 50 или даже 60 составляют не менее активную часть общества.
МУЖЬЯ СТАНОВЯТСЯ СПОНСОРАМИ
Строго говоря, в предыдущие 70 лет добровольцы какие-никакие тоже имелись: дружинники, к примеру, патрулировали улицы бесплатно. Да и дежурные по подъезду денег за работу не получали. Они получали другое: отгулы, дни к отпуску, лояльность начальства.
Но и современные волонтеры — не обязательно борцы за идею. Волонтерами становятся не только от избытка альтруизма или желания помочь конкретным людям, но и для профессионального опыта, для общения, просто от нечего делать. Дмитрий Кузнецов рассказывает, что обычно наплыв людей в их офисах бывает после того, как по телевизору покажут очередную громкую и красивую акцию организации. Молодые люди приходят и говорят: мы тоже хотим! На что им объясняют: обычная волонтерская работа — не обливать краской телезвезд в меховых шубах под прицелом телекамер, а заклеивать конверты, собирать подписи, отслеживать публикации в СМИ… Процентов 60, услышав про такую бюрократию, разворачиваются и уходят. Но и для остальных веселая компания и общение — далеко не последний повод остаться. Что, впрочем, и неплохо, считает Дмитрий Кузнецов:
— Ребята же не просто тусуются, а проводят время с пользой.
Среди волонтеров «Гринписа» подавляющее большинство составляют молодые люди до 30 лет. Но это не значит, что активной жизненной позиции не бывает у стариков. Российские пенсионеры способны подавать пример молодым. В Воронеже, к примеру, областной Ассоциацией территориальных органов самоуправления (ТОСов) на абсолютно добровольных началах руководит 80-летний Борис Фурман, успешно обучая жильцов навыкам отстаивания своих прав в общении с городскими чиновниками. Его «куратор», депутат Воронежской городской думы бизнесмен Александр Сысоев, который под эгидой «Открытой России» создал в городе добровольческий центр «Помоги советом» и вербует горожан в добровольцы под самые разные проекты, уверен, что найти мотивацию можно почти для каждого. Последнее «увлечение» бизнесмена — целевая аудитория, состоящая из жен его коллег, которые дома от скуки изнывают. Ключ к успеху оказался прост:
— Надо было всего лишь убедить их, что помогать кому-то — это модно. А потом свозить один раз в интернат для детей. Никто же просто не представляет себе, что бывает ТАК плохо. И теперь многие из них ездят туда совершенно самостоятельно, привозят еду и подгузники и занимаются с детьми. А мужья становятся спонсорами.
САМИ СПРАВЯТСЯ
И Александр Сысоев в Воронеже, и Анна Зеленцова в Волгограде, а также их коллеги из разных некоммерческих организаций еще в нескольких городах — Нижнем Новгороде («Нижегородская служба добровольцев»), Владивостоке («Корпус волонтеров»), Саранске («Молодежный центр добровольчества») — занимаются по сути тем, что создают инфраструктуру: помогают людям, которые созрели для добровольной общественной работы, реализовать себя. А также помогают дозреть тем, кто еще не сделал этого. Однако в масштабах страны такая инфраструктура находится в абсолютно зачаточном состоянии. То есть на бумаге все у нас есть: есть Российский центр развития добровольчества, которым руководит эксперт Госдумы и национальный представитель Международной ассоциации добровольческих усилий Галина Бодренкова. Есть проводимая этим центром ежегодная всероссийская Неделя добра — что-то вроде фестиваля волонтеров. Есть даже не то проект, не то проект проекта закона о создании сети добровольческих центров по всей стране и их государственной поддержке.
Но то ли государству как-то не до волонтеров, то ли волонтеры не сильно охотно идут к государству, но в индустрию, хоть как-то сравнимую по масштабам с западной, добровольчество в России пока не превратилось. Зато имеет шансы превратиться в волонтерство по-советски. Дмитрий Кузнецов из «Гринписа» рассказал, что недавно к нему пришли комиссары движения «Наши» и предложили вместе сажать дубы. Обещали привести много тысяч добровольцев. Дмитрию пришлось отказаться:
— У них-то сторонников после этой акции, возможно, прибавится. Но у нас их точно уменьшится.
Так что дубы «Гринпис» сажать все равно будет, но своими скромными силами. Росссийские волонтеры разобщены и малочисленны, зато каждый — «штучный товар».
— И никто тут не претендует на святость, — говорит доброволец Светлана Ганнушкина, которая до сих пор не получает зарплаты в «Гражданском содействии». — И мне не нравится, когда говорят, что мы «жертвуем собой». Ничем мы не жертвуем. Мы получаем больше, чем отдаем. Мы спасаем себя — только не где-то на небесах, а здесь и сейчас.
Учителя-добровольцы
(волонтеры «Гражданского содействия»)
Сергей ШЛЕПАКОВ, преподаватель математики.
Основной род занятий: программист.
Как давно работает в школе: с февраля 1997 года.
Почему пришел: отец Сергея дружил с отцом Ильи Колмановского — одного из создателей школы. Сергей услышал и пришел попробовать. Оказалось интересно настолько, что остался на девять лет. В процессе женился на волонтере Люсе — она пришла позже него по объявлению.
Прямая речь: «Во-первых, интересно общаться с детьми один на один. Во-вторых, здесь дети не похожи на обычных московских школьников, и тактика обычной школы абсолютно не работает. В том, чем я с ними занимаюсь, математика — не главное. Главное - создать у них опыт успеха, который за все годы в школе очень часто отсутствует категорически. Чтобы ребенок увидел, что у него может что-то получаться. Из этого возникает его интерес. А у меня интерес исследовательский — посмотреть, чему и как можно научить мальчика, который в девятом классе не знает, что такое дроби. Это гораздо интереснее моей основной работы, которой я зарабатываю на жизнь».
Михаил ЛАШКЕВИЧ, преподаватель физики.
Основной род занятий: научный сотрудник Института теоретической физики, кандидат физических наук.
Как давно работает в школе: с февраля 2003 года.
Почему пришел: несколько лет назад работал в «Мемориале». Пришел без каких-либо внятных намерений, просто с желанием помочь людям, которых считал делающими достойное дело. Занимался бумажной работой в комиссии по пленным в Чечне. Познакомился с Ильей Колмановским, который пригласил его в школу. Тут оказалось интереснее, потому и остался.
Прямая речь: «Я пытался агитировать коллег на работе. Они говорят: «Ну ты герой!» Но никто почему-то не пришел».
Иралия ГАЛИМУЛИНА, преподаватель английского языка.
Основной род занятий: дает частные уроки английского, редактирует сайт «Гражданского содействия».
Как давно работает в школе: с декабря 2003 года.
Почему пришла: сначала за помощью — как беженка из Узбекистана, которой никак не удавалось обменять советский паспорт на российский. В центре помогли. Захотелось ответить добром, тем более что опыт общественной работы у Иралии был — в Ташкенте она работала в женской феминистической организации.
Прямая речь: «В волонтеры идут лучшие — те, у кого есть достаточно свободных килобайт в голове и жизни для того, чтобы оглянуться по сторонам и увидеть тех, кому надо помочь. У нас есть и штатные сотрудники, получающие зарплату, иногда люди приходят специально под конкретный проект и конкретный грант. И таких сразу отличаешь от волонтеров. Безусловно, они профессионалы и хорошо делают свою работу, но такого живого участия и заинтересованности, как у добровольцев, у них нет».
Маша МАНОЦКОВА, преподаватель русского языка.
Основной род занятий: молодая мама с вышим филологическим образованием.
Как давно работает в школе: с 2002 года с перерывом на беременность и сидение с ребенком.
Почему пришла: знакомые из «Мемориала», в котором она работала, живя в Петербурге, рассказали ей про центр и про то, что в школе нужны учителя. Для нее важно, что она учит детей беженцев.
Прямая речь: «Когда началась первая чеченская война, я училась в школе в Питере. Мне хотелось что-то делать, я пошла в «Мемориал», участвовала в разных митингах, акциях. Я думаю, волонтерство-это самый правильный путь для тех, кто не хочет идти в политику, но хочет изменить что-то вокруг себя, если ему не нравится, что происходит. Нельзя жить так, как будто тебя ничего не касается. Оно касается».