 |
МАРАТ ГЕЛЬМАН Родился в 1960 году, галерист, коллекционер. В 1990-м организовал одну из первых частных галерей Москвы. В 2002 году был назначен заместителем гендиректора ОРТ. Идеолог и куратор многих проектов и выставок, включая скандальную «Россия-2» (2005) |
Марат, уже сложилось мнение: карикатурная война спровоцирована. Карикатуры лишь повод, не было бы их — нашли бы другой предлог. То, что причиной конфликта стал безобидный, в сущности, жанр — это случайность или закономерность?
Карикатура — прикладное искусство, но это очень важный измеритель общественного здоровья. Поэтому всегда значимо не столько содержание карикатуры, сколько реакция на нее в обществе. Наличие сатиры, способность к самоиронии всегда означали высокий уровень культуры общества. Карикатура не всегда предполагает сознательно обидеть человека, но карикатура уж точно не предполагает пафоса, торжественного отношения к предмету.
Задача сатиры — вскрыть суть вещей. Существует мировая проблема: террористы нередко убивают людей с именем Аллаха. Есть два способа реакции на проблему: молчать или говорить. Художник предлагает метафору, чтобы сделать эту проблему понятной.
Главная же проблема общества, которое не приемлет карикатуры, — это неразличение границы между искусством и жизнью. Карикатура — это жест. Битье стекол в посольстве — это поступок. Эта граница не понимается. Реакция на карикатуру, которую мы наблюдаем, равносильна тому, что человек, увидев на экране поезд, в ужасе выбегал бы из кинозала. То же самое — видеть карикатуру и призывать к мести. Или к запрету на карикатуру.
Уже появилось предложение законодательно запретить любую карикатуру на религиозную тему вообще. Под тем предлогом, что это «может нанести оскорбление».
Власть любой страны всегда предпочитает запрещать. Но демократическое устройство предполагает минимум четыре института, которые различаются степенью свободы в высказываниях и действиях. Самое узкое поле — у бюрократии. Она не имеет права критически высказаться ни о власти, ни об обществе, ни о государстве. Второй уровень — это политики: они уже могут критиковать действующую бюрократию, но не могут критиковать общество. Третье по степени свободы поле для высказывания — у массмедиа. Они имеют право критиковать общество, но общество вправе возмутиться.
У искусства самые широкие рамки. Там граница только одна — между жестом и поступком, искусством и жизнью, да и то художники постоянно эту границу нарушают. Даже там, где художник не может сказать впрямую, он всегда может прибегнуть к метафоре. Из-за этого и оказывается, что первыми границы общепринятого всегда нарушают именно художники, а спустя какое-то время и все общество делает шаг вперед. Это закон прогресса. Представьте себе, что Гойя в свое время не нарушил бы табу на изображение обнаженной натуры — на чем бы сегодня строилась индустрия рекламы, моды, живописи…
Художники постоянно расширяют границы разрешенного, и критика со стороны общества — это естественный, закономерный процесс. Естественно, чаще всего художник вступает в конфликт с религией, зоной наиболее ортодоксальной. Глядя сегодня на картины художника Николая Ге «Тайная вечеря» и другие, очень сложно понять, что вызывало такой гнев церкви и гонения на него сто лет назад. А сегодня многие официальные православные сайты оформлены его картинами. О чем это говорит? Та граница, которую нарушает художник, со временем становится частью нашей культуры.
Можно ли говорить, что карикатурный скандал вывел мировое сообщество на какую-то новую стадию отношений?
Он показал, что подобный конфликт имеет, по крайней мере, два способа разрешения: цивилизованный и нецивилизованный. И это уже неплохой результат для человечества. Никто сегодня не знает, как правильно, но можно сравнивать. Мы наблюдаем, что какие-то картины или работы под давлением общественности решают удалить с выставки — это плохо, но это адекватно. Объявление бойкота датским товарам — тоже допустимая реакция. То есть экономические или юридические санкции — это цивилизованный подход. Единственный нецивилизованный способ решения проблемы — насилие. Поджоги посольств, обещания убить художников-карикатуристов.
Парадокс в том, что эта провокация как раз может стать шагом к тому, чтобы в мире выработали новые, как любит говорить Путин, «симметричные ответы».
А вы сами как относитесь к карикатурам на тему холокоста?
Тема, уверяю вас, для художников не нова, она отрефлексирована давно, просто об этом мало кто знает. Наша художница Зоя Черкасская сделала недавно проект «Дешевый эпатаж». Где нарочито грубо нарушила все существующие в мире табу, в том числе сделала духи под названием «Дахау»…
Даже если я могу воспринимать это как художественное высказывание, у меня волосы дыбом встают…
Может быть, должны появляться произведения, посвященные и этой теме. Уже есть история еврейской семьи в комиксах Арта Шпигельмана, «Мышь» 1992 года, за который он Пулитцеровскую премию получил…
Важна точность и актуальность. Надо иметь в виду, что Израиль — не менее ортодоксальная страна, чем восточные деспотии. Догматическое мышление может ужиться где угодно. Кто-то считает, что нельзя трогать память о КГБ или рисовать карикатуры на президента. Сейчас догматические медиа в России, например, объединились по нескольким темам: против гей-парада, против фильма «Сволочи», против карикатур…
Выстроить запрет можно на любом основании. Но бороться надо не с Востоком или Западом, а с догматическим мышлением.
Хорошо, а террористка тоже может стать объектом для карикатуры?
Поймите, карикатура — это язык. Художник волен выбирать любой язык для высказывания. У нас была выставка Алексея Каллимы «Гурии и рецидивы». Это художник, который четыре года как приехал из Грозного, он жил долгое время внутри чеченской среды, которая когда-то не разделялась на террористов и нетеррористов — она вся была единая воинственная среда. И он сделал проект, выставку о том, как террористы попадают в рай. Внизу — результаты их деятельности, а наверху — террорист, которого ласкают гурии. Художника вдохновила на эту работу наивная вера этих людей, их абсолютная убежденность в том, что правильная смерть гарантирует попадание в рай и вечные наслаждения. С другой стороны, мы помним выставку палестинской художницы в Голландии, которая наполнила бассейн подкрашенной красной водой и пустила кораблики с портретами погибших террористок. В каждом кораблике портрет шахидки — получилась вещь о трагедии самих женщин. Израильский посол потребовал закрыть выставку. Его вывели из зала, потому что это пространство искусства, а не политики.
Слушайте, а насколько подобный карикатурному скандал вообще актуален для России?
Для России этот конфликт тоже ключевой: сегодня решается вопрос, к какой традиции мы больше принадлежим — европейской или азиатской. Скандал также может изменить отношение к художнику в России. Хотя художник везде маргинал, изгой общества, но все-таки европейская цивилизация принимает художника как важный элемент общества. Его критикуют, но признают. У нас художник до сих пор не воспринимается всерьез, он не встроен в систему общества.
А статус карикатуры как искусства поднимется?
Статус этих карикатур — точно: они уже стали коллекционной ценностью. Будет всплеск интереса к жанру карикатуры. Но гораздо интереснее, что произойдет со статусом самого художника, не только карикатуриста. Благодаря этому скандалу художники опять почувствовали силу своего влияния на общество.
XX век был веком прогресса, веком ученых. Как только физик или биолог становится ключевой фигурой истории, в этом сообществе тотчас вырабатывается какая-то внутренняя этика: запрет на клонирование, секретные лаборатории… XXI век — это век информации. Носителями информации являются текст и изображение. В связи с легкостью, с которой сегодня изображение пересекает границы, изменится отношение к искусству вообще. Профессия художника может стать общественно важной. Но вместе с тем общество предъявит художнику набор ограничений, а художник вынужден будет предложить изящный способ их преодоления. Значит, будет дан толчок к новому эзоповому языку…
Художник стремится уничтожить любые табу. Но тогда, как говорится, ничего святого не останется. Тоже пугающая перспектива.
Раньше художник стремился подражать жизни, подделка под жизнь была задачей искусства. Сегодня у искусства другая задача — воспитание критического мышления у человека. Ко всему: журналу, политике, искусству. Тогда наши ценности будут навязываться не религией или политикой, а формироваться самостоятельно. Единое информационное пространство не исключает сохранения неких традиционных институтов и даже целых государств. Если человеку некомфортно в толерантном обществе, он всегда будет иметь возможность уйти в традиционное. Но человек должен иметь право выбора — в каком пространстве ему жить. И я буду активно бороться за то, чтобы Россия не стала ортодоксальным заповедником. При этом я готов уважать законы других традиционных пространств, которые существуют в мире.
Так реагировала на жизнь советская карикатура.
Использованы рисунки Кукрыниксов (псевдоним М. Куприянова, П. Крылова, Н. Соколова), опубликованные в «Огоньке» в 60 — 70-е годы