Перед Россией встал вопрос — его давно в расчет не брали: Губенко в Мосгордуму внес закон о нецензурной брани. Вот аргумент его простой, филологического толка: писал же некогда Толстой и «Жопа!», и «Просрали волка!»*… Иного эти споры злят: он в них не чует аромата. В столице есть на первый взгляд проблемы много круче мата, однако, тридцать восемь лет прожив, не будь я Быков Дима, скажу: важней проблемы нет. Все прочее неразрешимо. Стране давно пора понять, как женщине при пьющем муже: здесь ничего нельзя менять. Уже меняли, вышло хуже. Больного незачем лечить — ему полезней отлежаться. Чтоб нашу участь облегчить, мы можем только выражаться.
Давайте обозначим грань — здесь край работы непочатый! — что отделяет просто брань от брани грубо-непечатной. С утра гадают и шумят в правительстве Москвы престольной: как разделить российский мат на непристойный и пристойный? Законы левою ногой писать нельзя. Терпи, бумага: бывает, скажем, мат благой. Но если так, то в чем же благо? Чтоб думцам не сойти с ума от столь изысканных материй, листая словарей тома, я предлагаю им критерий.
Тонка языковая ткань. Язык есть зеркало морали. «Просрали», в сущности, не брань. А в чем вопрос? Мы все просрали… Как птица гордая со скал, народ наш в крайности бросался. Сам Ходорковский написал: «Просрали все». И подписался. Еще во времена отцов тут от всего лечила клизма: ведь все просрать, в конце концов, есть очищенье организма! Просрали гордые мечты о том, чтоб встать на путь Европы… Теперь мы девственно чисты — от головы до самой... Да, жопа! Термин непростой. Ее, по широте натуры, подчас упоминал Толстой, а нынче — экс-министр культуры… Готов долдонить до зари в журнале и по интернету: верните жопу в словари! Ведь жопа есть, а слова нету! Она ромашки нам родней, родней петрушки и укропа, она же — символ наших дней. Куда ни кинь, повсюду жопа! Везде она, куда ни глянь. Газеты свежие листая, могу сказать: она не брань, а констатация простая. А я бы разрешил и мат: пускай орут пенсионеры — язык обычный скудноват для описанья новой эры. Вот, например, для ЖКХ, что всюду расставляет сети, — есть много слов на букву «х», их нынче знают даже дети. В упрек инфляции-Яге, что бьет Отечество по нервам, есть много слов на букву «г» (Греф ни при чем — расслабьтесь, Герман). Улыбку вызвать на лице легко одним нехитрым словом, все охватить собой готовым. Оно кончается на «ц».
Виват, Мосдума, наша мать! Ликуют вуз, семья и школа. А нецензурною считать давайте ругань про Лужкова. Я б запретил фамилий сто, чтоб их не поминали сдуру… А нецензурно только то, что не проходит сквозь цензуру. Губенко! Твой проект хорош. Пример тебя — другим наука. О жопе можно сколько хошь. О тех, кто вверг в нее, — ни звука.
_______
* Эту цитату Н. Губенко привел прямо в Мосгордуме, так что, думаю, и мне можно.